Щит Давида. Толкование псалмов, используемых в православном богослужении - Александр Сатомский

Сто тридцать шестой псалом

Как уже было сказано, звучит он в подготовительные недели перед Великим постом: в качестве полиелейного псалма на воскресных утренях.

1 Там, у рек Вавилонских,

мы сидели и плакали,

вспоминая Сион.

2 Там на ветви ив

мы повесили наши лиры.

3 Те, кто в плен нас увел,

приказали, чтобы мы пели песни.

Угнетатели наши желали позабавиться:

«Ну-ка, спойте нам песни Сиона!»

4 Только как нам петь песни Господу

в стране чужой?

5 Если я позабуду тебя, Иерусалим,

пусть рука моя правая меня позабудет,

6 и пусть к нёбу присохнет язык,

если я не буду помнить тебя,

если не будет для меня Иерусалим

величайшей радостью.

7 …Припомни, Господь, как сыны Эдома

говорили в день гибели Иерусалима:

«Сровняйте, сровняйте его с землею!»

8 О Вавилон, страна проклятая!

Блажен, кто воздаст тебе тем же,

что творила ты с нами!

9 Блажен, кто схватит и разобьет

младенцев твоих о камень!

Этот псалом, как и многие другие псалмы, состоит из двух разнонаправленных посылов. С первым из них нам очень легко солидаризоваться, поэтому текст и востребован в подготовительных неделях к посту – это оплакивание утерянного и желание вернуться назад. С другим посылом – желанием воздать врагам, отомстить всем противникам – нам солидаризоваться сложнее, и нужно ли – большой вопрос…

В Масоретской Библии (на иврите) псалом не надписан никак, в версии Септуагинты (на греческом) он надписан как псалом Давидов. Но этот текст по самому своему содержанию отстоит от годов жизни Давида на несколько столетий вперед, так как повествует о Вавилонском плене. Поэтому, например, в тексте Вульгаты, Библии на латыни, он надписан как «Давидов, переданный через Иеремию пророка»: автору было очевидно, что данный текст никак с Давидом хронологически не стыкуется, так что он упомянул Иеремию – пророка периода разрушения города и Вавилонского плена. Вообще, по всей видимости, псалом относится даже к послепленной эпохе, потому что в нем говорится о периоде плена как о чем-то бывшем («Там, у рек Вавилонских, мы сидели и плакали, вспоминая Сион. Там на ветви ив мы повесили наши лиры» [Пс. 136: 1–2]). Хотя мы традиционно смотрим на текст как на описание текущей ситуации, а не прежде бывшей.

В бытовании псалма в христианстве плотно переплетены его исторический контекст и аллегорическое духовное толкование. Смысл в общем получается предельно простой: Израиль вступил в завет с Богом, стороны проговорили права и обязательства, и одна из сторон своих обязательств не исполнила. Поэтому завет перестал быть, то есть все, что было обещано, – земля, с ней связанная свобода, свой правитель, царь Израиля, и присутствие Божие, Слава, наполняющая Храм, – все это перестало существовать. Иерусалим разрушен, основные представители династии перебиты (хотя будет еще ряд косвенных, и представители дома Давидова живы по сей день). Храм в развалинах, ничего нет – это ситуация полного провала.

В псалме это острое переживание соотнесено с жаждой возвращения – «Если я позабуду тебя, Иерусалим, пусть рука моя правая меня позабудет». Важно, что текст не предполагает никакой абстрактной памяти. В этом смысле Ветхий Завет весь предельно конкретен и ему не свойственны такие абстрактные категории. Об Иерусалиме нужно помнить не как о Валиноре, а как о конкретной цели. Поэтому в израильском рассеянии каждый Песах произносился тост «следующий Песах – в Иерусалиме», хотя ждать пришлось почти две тысячи лет. В этом псалме жажда возвращения выписана в контексте песни Богу, богослужения. Циничное требование врагов: «спойте нам песни Сиона» – это следствие их желания десакрализовать, опустить на профанный уровень священные песни Израиля. Почему? Потому что Бог Израиля не защитил свой народ, а боги Вавилона покорили весь мир. То есть это – не проявление неверия в Яхве со стороны вавилонян, а попытка указать на Его проигрыш. Но в псалме видно, что сами изгнанники так не считают. Ситуация рождает в народе Израиля не отчаяние и разочарование в Боге, а искомое покаяние. Не обвинение Бога в произошедшем, в том, что Он был недостаточно сильным или последовательным, а понимание, что из двух сторон договора нарушила его сторона Израильская, а не Бог.

Отсюда желание вернуться, актуализировать договор обратно со своей стороны. Более того, острота переживания, острота необходимости этого также описана в категории пения: «и пусть к нёбу присохнет язык, если я не буду помнить тебя, если не будет для меня Иерусалим величайшей радостью». То есть лишь там я могу радоваться о Боге, лишь туда стремиться. Пусть буду я проклят, если захочу ассимилироваться в этой стране, привыкнуть к этому образу жизни и мыслям «страшного же ничего», «везде люди» и «здесь можно жить»… Ведь на самом деле нет. Если не иметь в виду перспективу Иерусалима, то жить нигде незачем. В таком случае «пусть правая рука моя меня позабудет, и пусть присохнет язык к гортани», чтобы я не мог ни играть на музыкальном инструменте – лире, о которой только что шла речь, – ни петь. То есть сейчас автор молчит из собственного желания, а если вдруг ослабнет, забудется, решит ассимилироваться, то пусть сам Бог отнимет у него эту возможность, – вот его мольба.

Текст этот для нас очень важен. Наше ежедневное бытие в большинстве случаев есть не что иное, как попытка прижиться в Вавилоне. Не в том смысле, что мы живем с вами в миру, а надо бы в скиту. А в том, что мы преимущественно поступаем по логике мира, лежащего во зле (1 Ин. 5: 19). Не грандиознои тяжко греша, а просто живя в этой провальной схеме. Псалом напоминает: нельзя привыкать к Вавилону. Даже живя в нем, нам нужно иметь перед глазами перспективу Иерусалима.

Что значит «перспектива Иерусалима» исторически? Жизнь в Вавилоне для израильских переселенцев была вполне вменяема. Это не было рабством, как в свое время в Египте. Израильские элиты вполне мирно и благополучно интегрировались в Вавилон как чиновники. На примере Книги пророка Даниила или Книги Есфирь мы видим: евреи живут в Вавилоне, как и множество других народов, населяющих империю. А переселение в Иерусалим значит переселение в развалины: там нет ничего, только оставлено ничтожное количество населения, чтобы земля окончательно не обезлюдела и не поросла бурьяном, – и все.

Нужно ли переселяться из Вавилона – из мегаполиса – в руины? Зачем? Здесь никто не гонит, здесь можно мирно существовать,