Миссия Бога - Кристофер Райт

и наблюдай за собою» (ст. 9, 15, 23 – в древнееврейском тексте здесь стоит одно и то же выражение, хотя в английских переводах оно переведено по-разному). Главное требование завета – исключительная верность Яхве. Соответственно, самый основательный способ нарушить завет – поклоняться другому богу или богам. Когда это происходило, Израиль терял свою отличительность и оказывался рассеянным среди тех самых народов, для которых должен был свидетельствовать (ст. 25–28).

Поэтому суть основного предупреждения этого отрывка (ст. 9-31) становится понятной в свете той миссии, которая была на них возложена, – свидетельствовать (ст. 6–8); это то, что поставлено на кон. Исключительная верность Израиля по отношению к Яхве тесно связана с миссией. Надежда, о которой идет речь в стихах 6–8, останется тщетной, если народ Израиля отвергнет основное требование завета – поклоняться и служить только Яхве. Или, если сказать другими словами, идолопоклонство – первая и величайшая угроза для миссии Израиля (и, конечно же, нашей).

Обращает на себя внимание тот факт, что Яхве несколько раз подчеркивает: у Синая израильтяне его только слышали, но не видели (ст. 12, 15, 36). Это наводит некоторых на мысль о противопоставлении невидимого Бога Израиля и видимых, материальных божков других народов. Но главное здесь не в этом, так как в этих текстах противопоставляется не видимое и невидимое, но слышимое и видимое. У идола есть «образ», но он не говорит. У Яхве нет образа, но он определенно говорит. Идол – видимый, но глухой. Яхве – невидим, но красноречив. Яхве обращается к своему народу в словах обетований и требований, милости и упреков. Здесь представлено фундаментальное нравственное различие между верой Израиля, где нет места образам божества, и окружающими политеистическими религиями с множеством видимых образов божков. И проблема не в том, что разные боги представлены многообразием образов ради их отличия. Яхве от других богов отличает не внешний образ, но его народ, который будет жить иначе, чем другие нации. Израильтяне – это видимое провозглашение другого образа жизни, иного социального порядка и иного поклонения. Живя по-новому, они свидетельствуют о живом Боге, чей образ никогда не видели, но зато слова его хорошо слышали.

Хочу обратить внимание еще на две мысли в стихах 16–20.

С одной стороны, это список образов, которыми могли быть представлены идолы (здесь используется то же выражение, что и во второй заповеди [Втор. 5, 8]), но порядок, в котором они идут, прямо противоположен порядку творения первых глав Книги Бытия: человек, скот, птицы, рыбы и небесные тела. Возможно, автор хочет показать, что идолопоклонство искажает и переворачивает с ног на голову весь замысел Творца относительно своего творения. Когда живого Бога и создателя все сущего смещают с того места, которое по праву принадлежит ему, лишая его законного поклонения, в созданном им мире начинается хаос.

С другой стороны, текст признает соблазн для Израиля служить творению, вместо Творца. Красота и величественность некоторых Божьих творений поражают и влекут поклоняться им. Другие народы не смогли устоять против такого соблазна. В тот день, в который Израиль, начнет им служить, он утратит свою отличительность от других народов и не оправдает ту цель, ради которой он был искуплен Богом. Двадцатый стих подчеркивает эту отличительность, которая может быть полностью утрачена в результате идолопоклонства.

Миссия Бога, осуществляемая через Израиль, – не меньше и не больше, чем искупление народов всего мира и полное восстановление творения. И эта миссия потерпит крах, и творение погрузится в хаос, если Израиль поддастся искушению последовать примеру других наций.

Уникальность опыта Израиля (Втор. 4, 32–35)

«Ибо спроси у времен прежних, бывших прежде тебя, с того дня, в который сотворил Бог человека на земле, и от края неба до края неба: бывало ли что-нибудь такое, как сие великое дело, или слыхано ли подобное сему? Слышал ли какой народ глас Бога, говорящего из среды огня, и остался жив, как слышал ты? Или покушался ли Бог пойти, взять себе народ из среды другого народа казнями, знамениями и чудесами, и войною, и рукою крепкою, и мышцею высокою, и великими ужасами, как сделал для вас Яхве, Бог ваш, в Египте пред глазами твоими? Тебе дано видеть это, чтобы ты знал, что только Господь есть Бог, и нет еще кроме Его» (Втор. 4, 32–35, перевод автора).[326]

Названные стихи – кульминация не только четвертой главы Книги Второзакония, но и всего первого дискурса Моисея в этой Книге. Это видно по содержанию и стилю. Весь отрывок зеркально отражен в стихах 5–8, где затронутая тема поднята несколько необычно. Стилистический прием, используемый в риторических вопросах, подчеркивает несравнимость Израиля в стихах 6–8. В нашем же отрывке тот же прием акцентирует внимание на несравнимости Яхве; и в том, и другом случае присутствуют схожие объединения этических и миссиологический целей.

Кульминация всей речи звучит в монотеистических возгласах (ст. 35 и 39), подчеркивающих вселенские масштабы. Этот монотеизм подкрепляется историческим опытом и выражен в нравственном отклике народа.

Научно-исследовательский проект поистине вселенских масштабов представлен в ст. 32, он включает всю историю человечества до настоящего времени и все вообразимое пространство. Задавая вопросы, Моисей уверен, что на них не найти утвердительного ответа. Моисей упоминает и богоявление у Синая, и освобождение из Египта и связывает их вместе в одно «великое дело». Ничего подобного никогда и нигде не происходило.[327] То, что Бог совершил в исходе и у Синая, – события беспрецедентные (Бог никогда не делал ничего подобного) и беспримерные (Бог нигде не делал ничего подобного ни для кого).

Уникальность пережитого опыта Израилем особенным образом подчеркивается в этом тексте. Яхве говорил с ними так, как никогда не говорил ни с одним народом (см. Пс. 146, 19–20), и искупил их таким образом, о котором даже не слыхали другие народы (ср. Ам. 3, 1–2). Следовательно, народ Израиля пережил уникальный опыт и откровения, и искупления, через что он и пришел к познанию уникального Бога, Яхве.

И что?

В ст. 35 (та же мысль повторена и усилена в ст. 39) особо подчеркивается цель всего этого «великого дела». Весь уникальный опыт Израиля был дан ему, чтобы научиться самому главному – отражать живого Бога. Яхве и только Яхве – единственный Бог, и нет никакого другого Бога нигде во вселенной.[328] Важно рассматривать стихи 32–34 буквально, а не как некий риторический прием, гиперболу и ли что-то в этом роде, особенно с учетом сказанного в ст. 35, а именно, бесспорного заверения уникальности Яхве как Бога. Риторические вопросы