Пасха Красная - Павлова Нина Александровна

В монастырь я впервые приехал на сороковой день кончины о. Василия. И Оптина так потрясла меня, что теперь искренне завидую нашей Наталье Дмитриевне, которая была рядом с о. Василием все эти годы».

Рассказывает тележурналист, мастер спорта Олег Жолобов, член сборной команды МГУ по водному поло: «О дарованиях Игоря Рослякова говорили: „Его Бог поцеловал“. Это был выдающийся спортсмен нашего века, так и не раскрывшийся, на мой взгляд, в полную меру своих возможностей. Сначала этому помешало то, что Игорь стал „невыездным“. Несколько лет подряд он завоевывал звание лучшего игрока года, и при этом его не выпускали на международные соревнования. Потом началась перестройка, Игорю стали давать визу, правда, в пределах соцстран. Он выполнил тогда норматив мастера спорта международного класса, был на взлете и вдруг ушел в монастырь.

Помню прощальный вечер, когда мы собрались командой, провожая Игоря в Оптину. Все охали, переживали и, как ни странно, понимали его. Все мы были еще неверующими, но уважали веру Игоря и знали: он не может иначе и все. И как когда-то он вел нашу команду в атаку, так, став о. Василием, он привел нашу команду к Богу, не навязывая своей веры никому. Он убеждал нас не словами, но всей своей жизнью. И вот отдельные случаи, запомнившиеся мне:

Игорь очень строго соблюдал посты и в Великий пост это было видно по его ребрам. Когда после смерти о. Василия я со всей моей семьей и еще одним членом команды крестился в Оптиной, то впервые понял, как непросто выдержать пост, даже если сидишь дома, а жена готовит вкусные овощи. А каково поститься на выездных турнирах, где спортсменов кормили в основном мясом? А Игорь Великим постом даже рыбы не ел.

Из-за его постничества в команде было сперва недовольство. Он был ведущим и самым результативным игроком команды, и мы боялись проиграть, если он ослабеет постом. Помню, Великим постом сидели мы с ним на бортике бассейна в Сухуми, и Игорь сказал: „Главное, чтобы были духовные силы, а физические после придут. Дух дает силы, а не плоть“. На следующий день у нас был решающий финальный матч с „Балтикой“, очень сильной командой в те годы. И как же стремительно Игорь шел в атаку, забивая и забивая голы! Мы победили, и пост был оправдан в наших глазах.

Носить нательный крест в те года было нельзя. Но Игорь не расставался с крестом, а на соревнованиях прятал его под спортивную шапочку. Помню, в Сухуми мы пошли искупаться в море, а тут начальство на пляж приехало. Увидели, что Игорь ныряет в море с крестом, и в крик: „Позор! Безобразие! Скажите ему, чтобы немедленно снял крест!“ Начальство уехало, а мы лишь переглянулись и не сказали Игорю ничего. Мы настолько уважали его, что знали: раз он носит крест — значит, так надо.

В команде у Игоря было два прозвища: „рослый“ — из-за его высокого роста, и „немой“ — настолько он был молчалив. На сборах кто на пляж пойдет, кто к телевизору сядет, кто в карты режется, а Игорь все над книгой сидит. Читал он очень много, а мы тянулись за ним. Помню, купил он себе за границей Библию, и мы Библии покупать. А еще помню, как один человек из команды попросил Игоря написать ему какую-нибудь молитву. Он написал ему молитву по церковно-славянски, сказав: „Лишь монахи сохранили язык“.

Слово Игоря было в команде решающим. Соберется, бывало, команда — говорят, говорят, а Игорь молчит. А зайдет дело в тупик — он скажет краткое слово, и все знают — решение принято. Помню, когда началась перестройка и разговоры о демократии, на собрании команды тоже заговорили про демократию в спорте. Говорили, говорили, а Игорь подвел итог: „Команда — это монархия. Если не подчинить игру единой воле, то какая будет игра?“ Кстати, он свято чтил память убиенного Государя нашего Николая II, и нам привил эту любовь.

В Оптиной пустыни о. Василий стал духовным отцом для многих членов нашей команды. Но еще до монастыря мы обращались к нему со словом: „батя“. Помню, мы были в Югославии на день Победы. Игр 9 мая у нас не было, но была с собой бутылка хорошего вина. Помялись мы и пошли к Игорю: „Батя, как благословишь?“ И он благословил устроить праздник. Поехали мы на природу, накрыли стол и пели песни военных лет. Пел Игорь прекрасно. А Отечество и память военных лет — это для него было свято.

У нас была сильная команда мастеров спорта, лидировавшая в те годы. И когда мы выматывались на чемпионатах, начальство посылало нас на месячный отдых к морю. И вот все едут к морю, а Игорь в Псково-Печерский монастырь, и месяц „вкалывает“ там на послушаниях.

Мы любили в те годы собираться командой на домашние праздники. Соберемся и один вопрос: „А Игорь придет?“ Он был душою компании, хотя обычно сидел и молчал.

Давно нет нашей команды, но мы по-прежнему собираемся вместе. Место сбора теперь — Оптина пустынь. И в дни памяти о. Василия мы бросаем все дела и едем на могилу нашего „бати“».

Из воспоминаний врача Ольги Анатольевны Кисельковой: «В свое время Игорь Росляков был довольно известным человеком в Москве. Мне столько рассказывали о его дарованиях, что однажды, возвращаясь из гостей, я спросила знакомых: „Да когда же вы меня познакомите с вашим знаменитым Игорем?“ — „Как? — удивились они. — Ты же весь вечер сидела рядом с ним“. И тут я вспомнила гиганта в кожаной куртке, молча сидевшего весь вечер в углу.

Говорил Игорь очень мало, но когда бросал реплику, чувствовалось, что это живой остроумный человек. Помню, мы вместе разговлялись на Пасху, а Игорь шутил: „Из поста надо выходить аккуратно. Положите мне, пожалуйста, еще пару котлет“. А в Оптиной эта гора мышц обтаяла буквально у меня на глазах. Я даже сказала: „Батюшка, благословите подкормить Игоря, а то он так похудел“. Принесла ему банку варенья, а он мне икону Державной Божией Матери подарил.

В 1997 году мы гостили у родственников, и сын смотрел по телевизору матч сборной страны по ватерполо. „Вот, — говорю сыну, — о. Василий тоже в сборной играл“. Сын мне не поверил: „Ну, как о. Василий мог протыриться в сборную? Ты хоть знаешь, кого туда берут? Вечно ты, мам, что-нибудь выдумаешь!“ Только я хотела обидеться, как по телевизору забили гол, а комментатор воскликнул: „Да-а, такую игру мог прежде показать лишь мастер спорта Игорь Росляков!“ Сын был поражен: „Мам, а ведь правда!“ А я удивилась, как быстро „откликнулся“ о. Василий и поддержал мой родительский авторитет».

Преподаватель МГУ Тамара Владимировна Черменская вспоминает: «На втором курсе университета Игорь подошел ко мне и сказал: „Тамара Владимировна, а я женился“. Событие это всегда радостное, но он был такой невеселый, что меня стали мучить после этого тяжелые сны. Однажды мы вместе гуляли, и я сказала: „Игорь, мне почему-то снятся про вас странные сны“. — „Скоро эти сны кончатся“, — ответил он. Брак был недолгим, всего полгода».

Автобиография, написанная при поступлении в монастырь: «Я, Росляков Игорь Иванович, родился 23 декабря 1960 года в г. Москве. Окончил среднюю школу № 466 Волгоградского района г. Москвы. После школы один год работал на автомобилъном заводе. В 1980 году поступил в Московский Государственный университет на факультет журналистики. В 1985 году закончил МГУ с квалификацией — литературный работник газеты. В составе университетской ватерпольной команды выступал на всесоюзных и международных соревнованиях. Выполнил норматив на звание мастера спорта. Был женат. Брак расторгнут отделом ЗАГСа Волгоградского района г. Москвы. Детей от брака нет. С 1985 года по 1988 год работал инструктором спорта в Добровольном спортивном обществе профсоюзов».

Эту официальную биографию комментирует тележурналист, мастер спорта Борис Костенко, режиссер фильма «Оптинские новомученики»: «Профессионального спорта у нас в те годы как бы не было, и мы с Игорем должны были показывать в автобиографии то, что значилось в трудовой книжке: работу на заводе, в ДСО и т. п. На самом деле мы были студентами — днем учились, а вечером зарабатывали себе спортом на жизнь. Отца у Игоря в живых уже не было, мать была пенсионеркой, и он не мог не работать.