Творения. Том II - Ефрем Сирин

долю небольшого виноградника и малого участка, годного к возделыванию земли, сокрушается, не перенося потери, – так богатых преследует еще и скорбь, напоминающая им о разлуке с богатством. Особенно, если кто увидит себя преклонным к старости, то оплакивает себя, как связываемый железными оковами, или заключенный в темницу, не находя никакого средства отвратить старость, хотя и думает отстранить памятование о смерти свирелями и тимпанами, и прочими музыкальными орудиями. Но чем более старается ослабить то памятование, тем еще усиливает оное, потому что, без всякого сомнения, будет, наконец, лишен всякого веселья. Прекратятся рукоплескания, игры и самый приятный звук свирелей. Скорбь не перестает жечь его внутренность и пожирать утробу. Да и самые трагические зрелища в своих баснях[58] и войны непрестанно твердят о смерти и истреблении. А если бы памятовал он о смерти, то страх ожидания, конечно, изменил бы его нрав и обратил к доброй деятельности. О ком из неверующих и нечестивых скажут, что памятовал он о смерти?

Да не покажется вам это страшным, потому что со всяким человеком неразлучна мысль о смерти. Но неверующие худо ей пользуются, сетуя только о разлуке с приятностями жизни. Верующие же употребляют ее в пособие и врачевство от постыдных страстей. Итак, все мы уверены, что верующие и неверующие умрут, но не все веруют, что есть по смерти Суд. Праведные, всегда имея его пред очами, по слову сказавшего: И яко же лежит человеком единою умрети, потом же Суд (Евр. 9, 27), – днем и ночью воссылают молитвы и прошения к Богу, чтобы избавиться геенны огненной и прочих мук и сподобиться ликостояния со святыми Ангелами. Но у нечестивых и грешных бывает одно только простое памятование о смерти. О том, что будет по смерти, они не заботятся; сетуют же только об утрате приятностей жизни и о разлуке с ними. А если кому из них придет мысль о смерти, которая беспокоит праведных, то первая скорбь уступит место второй, ибо такой человек не будет единомыслен с рассуждающими: Да ямы и пием, утре бо умрем (1 Кор. 15, 32). Он не согласится собирать сокровища на бесполезное и трудиться над бесплодным, или, лучше сказать, готовить себе мучения. Напротив, как мудрого мужа его будет занимать забота о лучшем, или – желание совершеннейшего, заботы о котором избегают нечестивые. А у любящих земное вся жизнь проходит в суетной надежде. И чем в большем избытке богатство, тем более увеличивает оно страх смертный, ибо памятование о смерти, живя внутри них, причиняет скорбь в зависимости от чувствительности каждого. Но (скорбят они) не к усовершенствованию их целомудрия и благоразумия, правдивости и мужества, не к возбуждению мысли о геенне и о правосудии Божием, – нет, они, не зная, чем помочь себе, плачут о своем богатстве и говорят: «Кто по нашей кончине будет владеть таким имением. Ведь и царям приятно знать, кто после них будет владеть царством! Кто возобладает этим золотом и серебром? Кто после будет пользоваться таким множеством золотых вещей? Кому поступят в наследство тканые золотом и шелковые одежды, разноцветные и дорогие покрывала? Кто будет ездить на златоуздных и избранных конях? Кого при выходах будет сопровождать множество слуг, собранных из разных народов? Кто поселится в башнях и столовых, которые с таким тщанием украсил я мрамором, в которых пол выстлан из разноцветных камней и потолок раззолочен? На кого после этого будут работать хлебники и виночерпии? Кому будут предстоять с услугами евнухи? Кто будет возлежать на среброкованных ложах, украшения для которых вывезены из Индии? Кто будет получать плоды, и отстоенное вино, и начатки садов моих? Кому достанутся ожерелья и золотые поясы? Кто будет владетелем оружейных, колесниц и коней, приобученных к дороге и к военному строю? Кого будут звать своим господином домашние слуги? Кто будет умащаться благовонием мазей? Кому достанутся и псы, и ловчие, и птицы, служащие на охоте? Кому пастухи мои принесут начатки? Кто станет собирать подати?» И когда человек, увлекаемый помыслом в разные стороны, не находит исхода к разрешению, после многих воздыханий возвращается он снова к попечению о доме, не принимая на себя труда уготовить сокровище на небе. Когда же примет конец все для него вожделенное, – и довольство плодов, и обилие доходов, и плодородие скота, и знатный чин, и доблестные подвиги в войне со врагами, – тогда возродившаяся мысль о смерти возмутит сердце. А если члены согбены глубокой старостью и не могут уже служить неприличным и запрещенным удовольствиям, то самая жизнь делается ему противной. Если же кто жесток, свиреп и высокомерен, и в избытке покоя и благоденствия почитает себя весьма далеким от мысли о смерти, то через это не становится он вне опасности смертной, – ибо подобен больному, который притворяется здоровым и употребляет в пищу противное его недугу, думая тем преодолеть болезнь. Но от этого страдание не облегчается, потому что болезнь, усилившись в членах, и против его воли уверит, что страдание выше его сил. Как скоро таковой увидит, что кто-нибудь из единоплеменных внезапно похищен смертью от разных припадков, тогда невольно убедится, что и на него придет смертный приговор. Если же кто молод или недавно вступил в брак, то и в этом случае пришедшая мысль о смерти (даже) к приятнейшим ощущениям примешает скорби. Как скоро увидит любимое лицо супруги, тотчас непременно придет в него и страх разлуки, а если услышит сладчайший голос, представит, что некогда уже не будет его слышать. И когда мог увеселяться зрением красоты, тогда наиболее начнет трепетать от ожидаемого плача, размышляя, что красота эта утратится, а вместо видимого теперь останутся отвратительные кости, уже не имеющее ни следа, ни напоминания, ни остатка настоящей красоты. И если все это и подобное тому представит в уме, то будет ли жив в веселии? Положится ли[59] на настоящее, как на что-то полезное и постоянное? Не явно ли, что потеряет расположение и доверие к жизни, как к сонным обольщениям, смотря на видимое, как на что-то чуждое? Нерадивые и небрежные, будучи омрачены греховным обольщением, при возрастающем числе дней жизни их думают еще, что далеки они от часа смертного, нимало не заботясь о своем исшествии. Напротив, назначают себе многие годы и продолжительную жизнь. Но они подобны путникам, идущим ночью впотьмах, которые думают, что они далеко от находящейся впереди стремнины и пропасти, пока, упав, не решат своих