Вариации на тему любви и милости - Жан-Клод Ларше

Существует еще одна важная причина (она не так серьезна, как предыдущая), по которой осуждение ближнего способствует ухудшению отношений с ним. Когда мы осуждаем ближнего, он становится объектом этого осуждения, и, получается, не представляет собой ничего, кроме того, что мы о нем думаем. Осуждать – значит занимать бескомпромиссную позицию по отношению к ближнему как к личности и к его жизни в целом.[396] Итак, осуждая, мы словно определяем, каков человек сейчас и каким он будет всегда. Как-либо характеризуя его, мы забываем или нивелируем то, каким он может быть или станет в будущем. Мы сводим полноценную личность к отдельной черте его характера, заключаем ее в рамках какой-то одной определенной категории, ограничиваем временными факторами. Мы сами формируем представление о человеке, вынося о нем суждение и при этом игнорируя два важнейших фактора – его свободу и совесть, которые позволяют преодолеть себя и измениться.

Во всех случаях наше отношение к ближнему не может считаться полноценным и правильным. Мы не воспринимаем другого человека таким, какой он есть, в его сущности. В первую очередь это объясняется тем, что в нашем представлении ближний живет в соответствии с неким ограниченным и предвзятым сценарием, который определяется нашим суждением о нем. Во-вторых, представление о другом человеке, как мы уже говорили, зачастую оказывается ложным, иллюзорным, обусловленным теми пороками, что присущи осуждающему. В-третьих, даже если предположить, что суждение о ближнем верно и справедливо, его все же нельзя считать определяющим, поскольку недостатки и страсти не принадлежат истинной природе человека, они ей чужды и относятся к внешнему. Осуждая человека за грехи или пороки, мы приписываем их ему, его природе, и, по сути, судим ближнего за то, кем он в действительности не является.

Итак, осуждая ближнего, мы, вместо того чтобы увидеть в человеке образ Божий, возлюбить его в Боге и Бога в нем, забываем о его истинной сущности и индивидуальности, подлинной природе сотворенного по образу Божиему. Осуждающий также лишает себя возможности установить с ближним подлинную связь, вместо нее выстраивая отношения ложные, отношения «чуждости», поскольку совершенно не знает, каков ближний на самом деле, но знаком только с его вымышленным образом. Осуждающий, как пишет преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, «рассуждает не так, как до́лжно, о братьях наших».[397]

Человек, видящий ближнего в его истинной сущности – сотворенного по образу Божиему (см.: Мф. 22, 16; Мк. 12, 14; Лк. 20, 21; Гал. 2, 6; Рим. 2, 11), – принимает в сердце всякого человека (см.: Притч. 24, 23; 28, 21; Сир. 11, 2), потому что видит всех в единстве с Богом. «На всех верных, – пишет преподобный Симеон Новый Богослов, – мы, верные, должны смотреть как на Единого и думать, что в каждом из них есть Христос <…>. Никак не должны мы о ком-либо говорить или думать, что он зол».[398] Напротив, осуждающий ближнего, отрицающий Бога в нем (через образ Божий, по которому он создан и который отличает и объединяет всех людей), вносит раздор, сеет разделение и разобщенность.

Таким образом, представляется, что все, связанное с осуждением, противоречит христианской любви [399] – как любви к ближнему, так и любви к Богу. Осуждающий и злословящий, замечает святой Максим Исповедник, лишает себя любви Христовой,[400] а преподобный авва Дорофей отмечает: «Если бы мы имели любовь, то с соболезнованием и состраданием смотрели бы на недостатки ближнего, как сказано: любы покрывает множество грехов (1 Пет. 4, 8). Любы... не мыслит зла... вся покрывает и пр. (1 Кор. 13, 4-7). Итак, если бы, как я сказал, мы имели любовь, то сия любовь покрыла бы всякое согрешение».[401] Утверждение, что ближнего можно осуждать из любви к нему, желая исправить его пороки, считать обоснованным нельзя, поскольку любовь к другому человеку подразумевает и любовь к себе, и, как было отмечено ранее, осуждение ближнего есть прежде всего отрицание любви. Святитель Иоанн Златоуст говорит: «Если ты судишь других, желая им добра, то прежде пожелай его себе, имеющему грех и очевиднее, и более; если же нерадишь о самом себе, то ясно, что и брата своего судишь не из доброжелательства к нему, но из ненависти и желания опозорить его».[402] Чтобы судить, обличать или учить ближнего (что, как наставляет авва Пимен, «почти то же, что и обличать его»),[403] нужно самому не иметь тех недостатков, грехов и страстей, в которых мы его укоряем.[404] При этом святой человек, заметивший свой грех и избавившийся от него с помощью Божией, отказывается осуждать ближнего!

Тем не менее, как отмечает преподобный авва Дорофей,[405] не осуждать – не значит не иметь рассуждения и слепо не видеть зла. Важно осуждать не самого человека, а страсть, жертвой которой он стал, и зло, которое совершает. Для этого нужно иметь высокий дар рассуждения и различения – нужно отделять человека от его страстей, что весьма трудно, поскольку чрезвычайно велик соблазн свести их воедино, отождествить ближнего с его пороками и, таким образом, впасть в грех осуждения. Итак, если необходимо осуждать и ненавидеть грех, к совершению которого человека толкает диавол, то следует уклоняться от того, чтобы осуждать и презирать того, кто пал его несчастной жертвой. Позиция святых отцов по этому вопросу неизменна, однозначна и единодушна.[406] «Питай ненависть к болезни, а не к больному», – наставляет мать Синклитикия.[407] Аналогично учит преподобный Варсонофий: «То дело, которое действительно неприлично, мы не можем не признавать за неприличное, ибо иначе как избежим происходящего от него вреда <…>. Того, кто делает такое (дело), осуждать не следует <…>, согрешение брата мы должны считать за свое собственное и ненавидеть лишь диавола, прельстившего его. Когда бы кто столкнул другого в яму, то мы порицаем не его, но того, кто столкнул его; точно так и здесь».[408]

Осуждающий ближнего совершает великий грех. Эта страсть имеет тяжкие последствия для того, кто осудил, так как его духовное устроение искажается. Осуждение влечет за собой множество других страстей. С одной стороны, гордость,[409] ненависть,[410] ревность, гнев. С другой – сластолюбие, жестокосердие,[411] нерадение о духовной жизни.[412] Святые отцы также обращают внимание на то, что осуждающий рано или поздно впадает в те же страсти, за