Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

– Да, отче, слава Богу, что Он привел нас сюда! Вот он – наш скит в честь Иверской иконы Матери Божией. Как здорово, что это монашеское место! Тем более удивительно, что здесь когда-то даже стояла церковь…

Мы разыскали цветущий куст алых роз, росших на месте прежнего алтаря. Достали Акафистник и пропели акафисты Иверской иконе Богородицы и великомученику Пантелеймону. Затем в огороде поставили палатку и долго не могли заснуть, не веря своему счастью и обсуждая, как и что нужно сделать в первую очередь.

Утро мы начали с того, что соорудили крест и поставили его рядом с кустом роз, обозначив место алтаря нашей будущей церкви. С собой у нас имелась маленькая пила, а также топорик, молоток и гвозди, так что эта работа заняла у нас немного времени. Утренние молитвы и монашеское правило у новосооруженного креста доставили нам много радости. Как будто Сама Матерь Божия привела нас в это монашеское место! Поэтому нам обоим хотелось всем сердцем и душой послужить Ей сколько хватит сил. Решевей для нас предпочтительнее было сделать общей базой скита, молитвенной и бытовой; оставалось еще найти место для уединенных келий в горах, и об этом никого не хотелось оповещать. Такое место представляло для нас большую проблему. Где его искать, если мы не знаем окрестностей? А расспрашивать местных охотников не хотелось, чтобы они не догадались о наших целях. Оставалось во всем положиться на помощь Божию, и она не оставила тщетными наши надежды.

Мы отслужили перед крестом молебен Матери Божией и задумались: где же нам построить две уединенные кельи и церковь? Обошли все окрестные поляны, но все это было не то, что нам хотелось. Как-то под вечер к нам заехал на лошади пасечник:

– Что скажете, батюшки, подходит вам это место?

– Спасибо огромное, Василий Николаевич, очень подходит! То, что надо! Начнем здесь обустраиваться.

– Вот и хорошо! – обрадовался пчеловод. – А за помощь от села я ручаюсь!

Но нас с архимандритом интересовал еще один вопрос, и мы повели отвлеченный разговор о том, какие места по Бзыби ему нравятся больше всего.

– Для меня лучше места нет, чем Грибза! – с воодушевлением сказал он. – Воздух просто необыкновенный, вокруг горы, а в реке форели – руками бери!

– А как эту Грибзу найти? – делая безразличный вид, спросил я.

– Как увидите слева большой приток, это и есть Грибза. Ее ни с какой другой рекой не спутаешь! Течет с самой альпики…

– Спасибо, Василий Николаевич, как-нибудь посмотрим!

Сохраняя спокойствие, мы попрощались с пчеловодом, а сами кинулись собирать рюкзаки, готовясь утром выйти в горы.

В слепоте своей человек неистово утверждает свое право на каждую вещь в окружающем мире, пытаясь доминировать над близкими и этим губя их и самого себя. В отчаянной борьбе за тварные вещи он пытается посягнуть и на Божественную власть, стремясь утвердить над всем бытием власть своего развращенного ума. Лишь усмиренный непреклонной волей Божией, человек приходит в отрезвление души своей и, устыдясь своего безчинства, постепенно приходит к покаянию. Благодаря покаянию он удостаивается вечного наследия и права быть сыном Божиим по благодати, становясь хранителем и защитником тварного мира.

ГРИБЗА

Тщетно взывать к глухим мертвецам, похоронившим себя в суете мира сего. Тщетно оживлять утопленников, потонувших в пучинах земных «наслаждений». Но всегда есть надежда, что Ты оживишь их, Боже, и кто-то из них поднимет голову и скажет: «Вот я, Господи! Жив и хочу жить в Тебе вечно!» Молниеносно действие десницы Твоей, Христе мой, коей Ты достал меня и близких моих из пучины тревог. Неисповедима быстрота милосердия Твоего, извлекающего заблудшую душу из бездны мирских заблуждений. Слава Тебе за все, Возлюбленный Владыка наших сердец, Господи Иисусе!

Пасмурное утро завесило вход в палатку пеленой тумана и мелким дождем. Натянув брезентовые штормовки, мы уложили в мой рюкзак длинную двуручную пилу, соль и гвозди. Архимандрит взял топор, котелки и запас продуктов. Свернув мокрую палатку, привязали ее к моему рюкзаку. Помолившись на дорогу, мы устремились на встречу с таинственной рекой Грибзой. По ущелью плыли клочья тумана. Ветки деревьев стряхивали избытки влаги нам на плечи. Миновав большую пасеку Василия Николаевича, тропа углубилась в лес. Чем дальше мы продвигались по тропе, тем чаще теряли ее в густых зарослях папоротника, колючей ежевики и кустов вечнозеленого рододендрона с крупными розовыми и фиолетовыми цветами. Склоны ущелья становились все круче, пихты поднимались все выше, вдали сквозь облака запестрели снежные вершины, потянуло холодом.

Моя пила постоянно цеплялась за ветви деревьев и кустарников, роняя на меня потоки водяных брызг. К тому же это забирало много сил. Вконец утомившись, мы повалились среди зарослей, потеряв всякую надежду найти тропу. Проглянуло солнце. Большая красивая бабочка, неторопливо полетав рядом, села мне на