Вариации на тему любви и милости - Жан-Клод Ларше

Поскольку любовь к врагам является плодом благодати, приобрести ее можно прежде всего через молитву.

Таким образом, стяжание благодати для того, чтобы любить врагов, требует выполнения некоторых условий.

Любовь к врагам неразрывно связана с любовью к Богу. Как мы уже говорили, основанием любви к врагам служит равная любовь Бога ко всем Своим созданиям и воля Божия, которая состоит в том, чтобы все люди спаслись. Пример совершенной любви нам показал Христос во время Своей земной жизни. Любовь к Богу состоит в исполнении Его воли и в подражании Ему, а также в том, чтобы любить своих врагов.

Любовь к врагам тесно связана со смирением.[334] Почти все трудности, с которыми мы сталкиваемся, стараясь возлюбить врагов, возникают из-за нашей гордости: именно из-за гордости мы в ответ на оскорбления обижаемся, начинаем ненавидеть, гневаться, злиться, презирать, желаем отомстить ближнему, отказываемся его простить и примириться с ним. Поэтому смирение есть необходимое условие, чтобы получить и сохранить благодать, а она научит нас любить врагов и даст нам на это силы.

Духовные плоды любви к врагам

Любовь к врагам приносит душе многие духовные плоды. «Искренне любящий тех, которые его оскорбляют, или бесчестят, или ненавидят, или обижают, и молящийся о них – быстро достигает великого преуспеяния»,[335] – пишет святой Симеон Новый Богослов. Любовь к врагам, согласно преподобному, есть источник смирения и слез (высшее свидетельство сокрушения [πένθος]), залог искоренения привязанности к земному и достижения бесстрастия; через нее человек сподобляется духовного созерцания.[336] По мнению преподобного Максима Исповедника, любовь к врагам освобождает от всех страстей, которые коррелируют со страстью гнева.[337] Великий старец Варсонофий отмечает, что любовь к врагам позволяет нам уклоняться от «всякой скверной мысли, от всякого лукавого и душегубительного помысла».[338] А преподобный Иоанн Газский, как и святитель Иоанн Златоуст, считает, что любовь к врагам есть средство, помогающее побороть все грехи.[339] Святитель Иоанн, ссылаясь на стихи 45-46 пятой главы Евангелия от Матфея, подчеркивает, что благодаря любви к врагам мы «по мере сил человеческих»[340] становимся подобными Богу.

Блаженный Диадох, как и святой Симеон Новый Богослов, полагает, что любовь к врагам есть путь, ведущий человека к видению (θεωρία) и, более того, к ведению Божественных тайн, открытому Святым Духом (θεολογία).[341]

Любовь к врагам как признак и критерий духовного совершенства

Многие святые отцы, опираясь на слова Христа Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48), полагают, что любовь к врагам – это признак духовного совершенства.[342]

Любовь к врагам является залогом исполнения первой заповеди о любви к Богу (см.: Мф. 22, 37-38), так как Иоанн Богослов наставляет: Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец <…>. И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего (1 Ин. 4, 20-21). Этим словам вторит святой Максим Исповедник: «Любящий Бога непременно и ближнего любит».[343]

Любовь к врагам есть залог исполнения второй заповеди, подобной первой (см.: Мф. 22, 39): невозможно любить ближнего, если кого-либо из этой любви исключить. Как пишет святитель Игнатий (Брянчанинов), «любовь к врагам есть <…> высшая ступень в лестнице любви к ближнему».[344]

Преподобный Максим Исповедник говорит, что любовь к врагам – это признак и залог стяжания «совершенной любви: ею не может обладать тот, кто не любит равно всех людей».[345]

Осуждение других и осуждение себя

Проблема осуждения ближних в духовной литературе поднимается очень часто. Святые отцы называют ее особенно серьезным грехом [346] и рассматривают уклонение от осуждения других как путь к спасению,[347] как условие достижения духовного совершенства [348] и как его признак.[349] Кроме того, недуг осуждения ближнего является достаточно общим и распространенным, чтобы относить его к числу наиболее значимых духовных болезней, даже если он не включен в традиционный список типовых страстей.

Под осуждением ближнего следует понимать не только то, что выражается в словах, но и то, что происходит на внутреннем уровне, в мыслях или в сердце. Не столь важно, объективно это или субъективно: если просто подозревать другого человека или безрассудно выносить ему тот или иной приговор чрезвычайно пагубно и для осуждаемого, и для осуждающего, то укорять ближнего за реальные недостатки или проступки ничем не лучше.[350] Нам следует воздерживаться от обеих форм осуждения. Авва Моисей учил, что человек должен «умереть для ближнего своего <…>, чувствовать свои грехи и не думать ни о ком другом».[351] Святые всегда являют нам примеры такого поведения, уклоняясь от осуждения ближнего даже в самых трудных обстоятельствах, когда представляется, что не упрекнуть нельзя.[352] Видя, как согрешает ближний, святые стараются взглянуть на самих себя, понять, насколько они сами попали под власть страсти, считают, что сами могут впасть в тот же грех. Грех ближнего служит лишь напоминанием об их собственной греховности.[353]

Один старец учил: «Если ты увидишь брата согрешившего, то не приписывай ему вины, но врагу его, и говори: увы мне! потому что как он побежден, так и я, – плачь, ища помощи Божией, и искренне сострадай падшему».[354]

Такое поведение святых служит для нас примером. Это, а также все святоотеческие наставления указывают на то, что для человека естественно и правильно осуждать не другого, а себя. «Тебе, человек, заповедано не других осуждать, а смотреть за самим собою»,[355] – пишет святитель Иоанн Златоуст и добавляет, что «если есть желание осудить, то осудите себя».[356]

В классической святоотеческой литературе, где определенная страсть сопоставляется