Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

Иисусу Сладчайшему или акафист Матери Божией. Затем старец проникновенно читал главу Евангелия, две главы Апостола и одну кафизму. В завершение правила он умилительно пел «Достойно есть», а все собравшиеся тихонько подпевали. Эти посещения очень укрепляли мою душу, наполняя ее светлой спокойной благодатью и молитвенным настроем батюшкиной кельи.

По вечерам, в той комнатке, где собирались днем на исповедь паломники со всех уголков России, келейник старца, добродушный и ласковый иеромонах, расставлял стулья, а отец Кирилл читал главы Ветхого Завета, сопровождая чтение небольшими комментариями. Иногда, в трудных местах, он спрашивал совета у сидевших в первом ряду монахов-богословов, преподававших в академии. После чтения келейник разносил угощение: рыбные бутерброды с черным хлебом, мандарины или яблоки, что для нас, семинаристов, было большим утешением. Среди посетителей вечерних собраний находились и преподаватели семинарии. Некоторые из них стали потом известными епископами.

Дней через десять меня и еще троих семинаристов из старших классов вызвали в кабинет к ректору. Рядом с Владыкой стоял архимандрит, который проводил со мной собеседование на вступительных экзаменах. Трое семинаристов были моложе меня, поэтому ректор вначале обратился ко мне с вопросом, серьезно ли я настроен принять монашество? Я старался отвечать как можно более убедительно. Владыка задумался, просматривая мое личное дело.

– Так, так, сегодня у нас четырнадцатое ноября, а у вас как раз день рождения четырнадцатого ноября, верно?

– Верно, Владыка.

– Ну, вам Сам Бог велел идти в монахи! Бог вас благословит!

Архимандрит, улыбаясь, поглядывал на нас. Видно было, что он рад нашему решению. Благословение на переход в монастырь получили и трое семинаристов. Одного из них, внушающего доверие крепко сложенного парня, я часто видел на службах в Лаврских храмах, где он присматривал за порядком. Впоследствии он возглавил большую епархию, став выдающимся архиереем. Мы написали здесь же, в кабинете, прошения о переходе в монастырь и отправились в классные комнаты ожидать вызова на Собор старцев монастыря.

И вот мы, четверо семинаристов, волнуясь, смотрим на закрытые двери комнаты, где заседал Духовный Собор Лавры. Референт наместника спокойно поглядывал на нас, ведь он видел такое не впервые. Вначале по одному вызывали семинаристов старших классов. Все они получили благословение на поселение в монастырь как послушники. Их счастливые лица не нуждались ни в каких комментариях. Наконец настала моя очередь: войдя, я перекрестился с поклоном на икону преподобного Сергия, взял благословение у наместника и встал перед Собором старцев, сидевших полукругом.

В центре, за письменным столом, восседал внушительного вида архимандрит, настоятель монастыря, обладавший необыкновенно красивым голосом. Еще до Лавры мне приходилось слышать пластинки с записями церковных служб, которые он возглавлял. Патриархия периодически выпускала такие записи, а также фильмы о духовной жизни монастыря и великолепные литургии, на которых с блеском служил наместник. Еще прежде, приезжая из Кызыл-Кумов в Лавру, я попадал на такие литургии, пугаясь яркого света софитов и путаясь в многочисленных кабелях, проложенных по полу храма возле клиросов, где мне вместе с послушниками приходилось читать поминальные записки. Для меня тогда человек, облеченный столь высокой властью, представлялся неземным существом, чей образ мыслей и характер были мне совершенно неведомы.

Слева от наместника, у краешка стола, сидел мой родной батюшка. Вдоль стен на стульях чинно восседали старые седые монахи и духовники, занимавшие в Лавре различные должности.

Совершенно не помню вопросов, задававшихся мне, потому что испытывал сильное волнение. В конце этих расспросов о моей жизни, архимандрит спросил не слишком ли рано я подал прошение на поступление в послушники, проучившись в первом классе всего несколько месяцев? Я отвечал, путаясь в словах, что мое давнишнее зрелое желание – стать монахом в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, которую люблю больше всего. Наместник поглядел на собравшихся старцев:

– Ну что, отцы, берем?

Мой духовный отец ответил за всех с доброй улыбкой:

– Берем, берем!

Я поцеловал руку у настоятеля и вышел, не чувствуя ни себя, ни своего тела.

Все вместе мы, получившие благословение на переход в монастырь, отправились к преподобному Сергию. Чувство огромной благодарности за его святые молитвы и помощь вылилось у меня слезами искренней любви к святому угоднику Божию и ко всем поколениям отцов, подвизавшихся в Троице-Сергиевой Лавре. Нам открыли в Троицком храме старинную железную дверь, и мы вошли в Святая святых древнего храма. С большим благоговением мы вступили в его приделы: Никоновский, с мощами преподобного Никона, ученика преподобного Сергия, и Серапионовский, где когда-то находилась келья основателя монастыря преподобного Сергия. В ней святому подвижнику явилась Матерь Божия, когда он молился вместе со своим учеником преподобным Михеем.

Это место в монастыре на все годы моей жизни в нем сделалось для меня сокровенным убежищем. Долгие часы, проведенные там, стали самыми чудесными переживаниями непосредственного присутствия Божией Матери в этом священном приделе. Пресвятая Богородица, Преблаженная Дева Мария, святое благоухание Твоего присутствия Ты явила мне, грешному, впервые в Лавре преподобного Сергия, в земном уголке Небесного рая! Надмирным присутствием Ты явилась мне в Дивеево, в совершенной полноте Своего благодатного благословения! Чудесный аромат Твоей милости с избытком переполнил мое сердце в земной обители Сына Твоего в Иерусалиме! И тем же святым прикосновением Ты согревала мою душу на Иверской горе в Абхазии, пока в глухих отрогах Кавказа не преобразила самое глухое и запущенное место на земле – мое истомившееся по Тебе сердце! Там Небесная милость Твоя