Вариации на тему любви и милости - Жан-Клод Ларше

Другая причина, по которой совершенная любовь вмещает всех, заключается в том, что все люди равны, у всех одна и та же природа. «Все мы – от единой сущности и члены друг другу. Потому должны мы всей силой любить друг друга», – пишет преподобный Антоний Великий.[215] Аналогично рассуждает преподобный Максим: «Совершенная любовь не разделяет единого естества человеков соответственно их различному внутреннему настрою, но она всегда обращает свой взор на это единое естество и равно любит всех людей».[216] «Совершенный в любви <…>, – продолжает преподобный Максим, – не ведает различия между своим и чужим, верующим и неверующим, рабом и свободным, и даже между мужским и женским полом. Но <…> взирая на единое естество человеческое, он равно на всех смотрит и ко всем равно расположен».[217] Именно равная любовь ко всем, как отмечает божественный Златоуст, отличает святых, они заботятся «обо всей вселенной, как об одном доме».[218] Их примеру должны подражать все христиане, как учит преподобный Симеон Новый Богослов: «На всех верных мы, верные, должны смотреть как на Единого».[219]

По причине того, что всех людей объединяет «невидимая сущность», «тот, кто грешит против ближнего, грешит против себя», и «тот, кто делает зло ближнему, делает его себе», а «тот, кто делает ближнему добро, благотворит себе» и «тот, кто может любить себя, любит всех».[220] Так же и наоборот. В этом же контексте применимы слова аввы Евагрия, который считал, что достигает идеала христианской любви тот, «кто считает себя единым со всеми, поскольку он желает видеть в каждом без исключения самого себя».[221] Эти наставления святых отцов, записанные много веков назад, находят отклик в трудах современных православных богословов, к примеру, таких, как схиархимандрит Софроний (Сахаров), который пишет: «Вторая заповедь, возлюби ближнего твоего, как самого себя, <...> демонстрирует единосущность человеческого рода, онтологическую общность всего нашего человеческого бытия. Исполнив эту заповедь в жизни, все человечество становится единым Человеком».[222]

Эта сущность, эта природа, которая объединяет весь человеческий род и создает между людьми незримую онтологическую и духовную связь, есть не что иное, как образ Божий, составляющий, определяющий природу человека и присущий каждому. В каждом человеке – даже если опуститься до уровня материального или психологического, психического, морального, духовного – есть образ Божий, он является неотъемлемой и неизменной частью человека, утратить его невозможно, даже если деградировать или не суметь достичь той духовной высоты, к которой мы призваны.

Любить ближнего – это одновременно и любить Бога, Который есть в ближнем через Свой образ. Заметив, что «все мы – от единой сущности», преподобный Антоний наставляет, что «должны мы всей силой любить друг друга. Ибо тот, кто любит своего ближнего, любит Бога, а кто любит Бога, любит душу свою».[223] Авва Евагрий учит, что «дело любви – предоставлять себя каждому образу Божиему почти так же, как и Первообразу»,[224] и заключает: «Блажен монах, который всякого человека считает за бога после Бога».[225] Итак, мы видим, что рассмотренные нами антропологические основания христианской любви имеют богословское обоснование.

Если одно направление православных богословов настаивает на единстве человеческой природы и на том, что она создана по образу Божиему, то другое, современное, представляемое, в частности, профессором Владимиром Лосским,[226] отцом Думитру Станилоэ,[227] архимандритом Софронием,[228] митрополитом Иоанном (Зизиуласом)[229] или Христосом Яннарасом,[230] считает, что человек сотворен по образу Божиему как личность, потому что Бог – не какая-то сущность или природа, а три Лица. Эти богословы предпочитают говорить о человеке, созданном не по образу Божиему, но по образу Святой Троицы.

Указанные богословы также подчеркивают, что личность существует только в связи с другими личностями и формируется исключительно «в общине» людей. Тезис об общности человеческой природы делает возможным заключить, что в основе любви лежат неповторимость каждого человека, единство и равенство всех людей. Утверждение, что каждый человек уникален и существует множество отдельных личностей, позволяет избежать расплывчатого и ограниченного понимания христианской любви и утверждать, что в ее основе лежат уважение к различиям между людьми и абсолютная ценность каждого неповторимого и незаменимого человека. Эти две дополняющие друг друга концепции позволяют осмыслять любовь между людьми по образу любви, которая характерна для Святой Троицы. Ей присуще единство в различии и различие в единстве, единство без смешения, различие без разделения. По этому поводу архимандрит Софроний пишет: «Каждая ипостась Святой Троицы является носителем всей полноты двух других Ипостасей, не устраняя их и не ограничивая. Более того, каждая Ипостась полностью проникает в сущность двух Других, при этом усиливая Их собственный ипостасный характер. Аналогично в человеческом многоипостасном обществе каждая личность призвана быть носителем всей полноты человеческого существа, никак не устраняя других ипостасей, но входя в их жизнь как в их сущность. Таким образом она усиливает личность других людей. Так формируется единая сущность, по образу той, что выражается догматом единого Существа в трех Божественных Ипостасях. Человечество должно стать единым во множестве ипостасей. Таков творческий замысел Бога, создавшего человека по Своему образу и подобию».[231]

Итак, как представляется, в православном богословии любовь к ближнему неотделима от любви к Богу, поскольку ближнего мы любим «ради Бога» и «во имя Его» (см.: Мф. 18, 5; Лк. 9, 48), относимся к другому человеку как к образу Божию, призванному уподобиться Ему и находящемуся в тесной связи с Творцом.

Осознавая, что ближний – отдельная личность, ничуть не умаляя его уникальности и индивидуальности, мы, таким образом, в полной мере признаем его абсолютную ценность. Перефразируя формулировку Ф. М. Достоевского «Если Бога нет, то все позволено», мы бы могли сказать, что в отрыве от Бога ничто не способно объяснить или оправдать абсолютную ценность другого человека как отдельной личности.

Христианская любовь состоит в том, чтобы любить ближнего в Боге и в то же время Бога – в ближнем. В этом смысле следующие слова Спасителя можно понимать как относящиеся к различным проявлениям заповеданной Им любви: Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. <…> Так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне (Мф. 25, 40, 45). Другими словами, как пишет святитель Василий Великий, Господь «милосердие [человека к ближнему. – Примеч. пер.] переносит на Самого Себя».[232] По