Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1 - Монах Симеон Афонский

обмерзшими руками. Ребята распахнули дверь, втащили нас в дом и помогли стащить стоявшую коробом мерзлую одежду. Они налили в таз холодной воды и мы опустили в воду руки, пока они не обрели чувствительность, а затем отогрели ноги. В руках и ногах появились сильные боли. Серьезных обморожений вроде не было, но сильные боли долго не отпускали нас. Мы с трудом переоделись и только потом, за горячим чаем, обрели способность говорить.

Из беседы с сотрудниками выяснилось, что на гидрометеостанцию эти люди устроились недавно. Тот, кто печатал на машинке, был инженер, переехавший в Душанбе из Киева, возрастом чуть постарше меня, а который топил печь – архитектор, закончивший в Душанбе политехнический институт, моложе меня лет на шесть. Они стали на долгие годы моими лучшими друзьями и с ними я прошел первые уроки и экзамены настоящей дружбы, которая принесла много радостей и немало испытаний нашей стойкости и решимости. Это были верующие молодые люди, только начавшие искать свой путь к вере и молитве и пытающиеся через доступный им небольшой набор книг определить свои ориентиры в Православии. Они уже почувствовали вкус к молитве и ради нее поселились в горах, чтобы испытать себя в уединении. Того, кто печатал на машинке (как потом я узнал – молитвенное правило), звали Геннадий. Он привлек меня спокойным рассудительным характером, и с этим человеком мы за долгие годы дружбы ни разу не поссорились. Виктор-архитектор, в больших очках, в то время был больше занят своими проблемами: он увлекался постом и постился до того, что поражал всех своей невероятной худобой и вызывал чувство удивления силой воли.

Наши метеорологи оборудовали для жизни две комнаты и даже обжили бетонную комнату, где раньше находился склад. Там они поставили железную печь и две раскладушки, на которые и уложили нас ночевать. Печь быстро прогрела воздух в комнате и мы уснули счастливыми и радостными от встречи с этими хорошими людьми. Проснувшись утром, Петр и я с удивлением заметили, что мы даже не простудились после ужасов прошедшего дня. Но опасность оставалась, как нас предупреждали в один голос наши друзья: если начнется снегопад, то он может полностью отрезать нашу последнюю возможность спуститься вниз по проложенной нами снежной борозде.

Мы попрощались с заботливыми хозяевами станции, договорившись почаще общаться друг с другом, насколько это будет возможно. По дороге в город мой спутник был задумчив. В нем, по-видимому, зрело какое-то решение, которое в дальнейшем определило всю его жизнь. А я, по примеру Геннадия, купил в комиссионном магазине пишущую машинку и одним пальцем взялся перепечатывать для себя и для своих друзей любимую книгу «Приношение современному монашеству».

В Пештове нам с геологом пришлось спешно взяться за уборку нашего небольшого урожая, чтобы до холодных дождей убрать огород. Нам удалось собрать лук и перенести его в кладовую, но после этого зарядили долгие холодные дожди и наши работы приостановились. В такой же ненастный день к дому спешно прискакал всадник в брезентовом плаще, накрытый капюшоном. Это был отец Авлиекула, приехавший с тревожным сообщением, что жена его сына собирается рожать. Геолог быстро собрался, на прощание посоветовав мне на капустных грядках воткнуть палки на случай снега, чтобы потом найти капусту, пообещав скоро вернуться и привезти мне на зиму продукты. Как только я обозначил палками каждый капустный кочан, холодные дожди перешли в густой снегопад, который непрерывно валил такими большими хлопьями, что через неделю снега было уже по пояс, а он все шел и шел. Вся долина закуталась в непроглядные туманы и сумерки.

Пришлось произвести ревизию имеющихся продуктов. У меня имелись в наличии на три месяца: мешок лука, орехи, тутовник и капуста под снегом. Но мои попытки отыскать хотя бы один кочан не привели к успеху, даже палки завалило снегом и докопаться до капусты оказалось непросто, пришлось оставить ее про запас. Среднеазиатский лук – это плоды довольно крупного размера и сладковатые на вкус. От бывалого геолога я услышал рецепт, что слабый раствор уксуса убивает в луке всякую горечь и его с удовольствием можно есть сырым. Уксусной эссенцией мы закрепляли проявленные сейсмограммы. Из нее я сделал уксусный раствор и поливал им мелко нарезанный лук, а потом промывал его водой.

Поначалу порция сладкого лука каждый день казалась вкусным блюдом. Еще я отдельно поджаривал орехи на сковороде и добавлял к обеду сушеный тутовник. Нельзя сказать, что было очень голодно, но после этой зимы лук я уже не смог есть никогда. Помню, что день за днем чувство неприятного ощущения где-то под ложечкой не давало мне возможности спокойно наслаждаться покоем и красотой горного зимнего пейзажа. На чем бы ни останавливался мой взгляд, каждый предмет напоминал мне о еде. Капуста под снегом сохранилась замороженной почти до весны, когда снег немного осел и палки возле каждого кочана вышли наружу. В марте ко мне на лошади пробился Джамшед с мешками продуктов и долго качал головой, когда я рассказывал ему о луке. Он привез также муку и с ним мы попытались сами испечь лепешки, но, должно быть, перекалили тандыр, потому что все они у нас получились горелыми. Но они не смогли нам испортить радость общения, мы ели наш хлеб, улыбаясь друг другу.

– А ты за Бога сильно держишься, мне это нравится! – неожиданно сказал Джамшед. – Одного не пойму, отчего ты не заведешь семью? Такие люди должны потомство оставлять!

– Для себя я так решил: или Бог и молитва, или семья и дети! – открыто высказал я свое соображение.

– Это верно. На двух лошадях не усидишь… – согласился старик. – Я сам в молодости не хотел жениться, думал стать каландаром! Хотел жить один, только имя Бога повторять. Слышал о них?

– Слышал, это