Глеб Александров - Сокровище чаши

Но сам Наврунг... Что понял он из всего этого?

Этот вопрос занимал меня более всего.

И вот тёплым летним вечером он пришёл.

Я поднимался по лестнице в свою комнату, когда ощутил рядом Его присутствие. Сознание моё стало безбрежным, и синева скал иных миров скользнула по поверхности моего ума. Это был поистине Высокий Гость, Кто одним своим присутствием заставляет душу понимать мироздание совсем иначе, чем знают люди Земли. Я сел и стал ждать, что Он скажет. Рядом присел мой друг, готовый записывать наш диалог.

Несколько секунд - и Он промолвил моей душе: - Минуло много лет. Часто вспоминаю те дни. Молча память опускает полог... об Овмате снова…

Картины пронеслись перед моим внутренним взором, как если бы я смотрел на огромный экран, имя которому - Жизнь, но не столько картины, сколько смысл их, как аромат, атмосфера места передавалась мне этим удивительным, волшебным образом - так была написана эта книга. Гость продолжил:

- Едва забрезжил рассвет, воины стали собирать пленных, и многочисленные кедаба, сперва отделившиеся от зноя солнца, неожиданно превратились в буро-грязную толпу едва двигающихся людей. Они шли на южный край острова, где их ожидали баржи, и пронзительные крики чаек провожали пленников в те края, где их уже ждали.

Я наблюдал картину, слушал Гостя, и тихое спокойствие овладевало моей душой, как бывает утром после разрушительной бури, когда синева небес и тишь ветра - ничто не напоминает о бушующей ночью стихии. Я смотрел на мир и понимал это тихое спокойствие, неспешное и такое близкое.

Овмат вместе с Наврунгом стояли на плоской крыше здания и следили за исходом мликов. Овмат правой рукой обнял Наврунга: - Все думают, ты их победил, а ты их спас.

Ничего не ответил Наврунг, и они молча продолжали смотреть, пока последний млик не скрылся за вратами форта.

Некоторое время Гость молчал, как бы размышляя над давно ушедшими делами. Мой вопрос - "А что же главное в этом всём?" - был известен Ему. Спустя несколько мгновений Он продолжил говорить от лица того, давно минувшего Наврунга:

- Я не знаю, откуда во мне столько близости к Небесам, - голос Наврунга был спокоен и задумчив, - многое перед моими глазами появляется до того, как появляется здесь. Мне выпала честь перед лицом опасного врага стоять гордо, держать бой там, где другие и не помыслили бы так. Всё гибло вокруг, но я стоял.

Близость смерти?.. Её мне некогда было ждать. Но близость Небес заслоняла собою всё. И вот я спрашиваю теперь: за что мне Она?

Он замолчал, а я, потрясённый, смотрел вдаль и дивился величественности картины: перед немыми Небесами стояли двое - Герой и его Наставник.

- Память моя ожидает у Входа.

Снова пауза, и снова меня захлестнул поток прозрачных вод Его мыслей.

- Самые последние главы твоей книги, самая яркая мысль: Небеса гораздо важнее. Рядом с Ними понимаешь, что всё остальное не так уж и важно.

Я был потрясён до глубины души этим появлением Героя в моей жизни. Он ушёл сразу же, как произнёс последние, самые важные слова.Ещё некоторое время я сидел молча, созерцая красоту атмосферы, что оставил Он своим присутствием.

Появился Учитель.

Сияющее сердце Учителя согрело меня совсем иными лучами, и мягкий голос донёс:

- Борьба рождает Героев.

После войн остаются Подвиги.

Память о них бессмертна.