Библия Раджниша. Том 4. Книга 1 - Бхагван Шри Раджниш

которые так крепко завязывают тюрбан; их ум надежно схвачен. А самые разумные люди в Индии — бенгальцы, которые не носят шапки». Я сказал: «Просто скажите мне, какие фундаментальные, научные причины того, что я должен носить шапку».

Он сказал: «Странно — никто раньше не спрашивал о фундаментальных, научных причинах, касающихся шапок. В этом колледже это просто наш обычай».

Я сказал: «Меня не волнует обычай. Если обычай не научный и вредит человеческому разуму, то я первый, кто восстанет против него. И вскоре вы увидите, как шапки начнут исчезать из колледжа, так как я собираюсь сообщить людям: ‘Посмотрите — у бенгальцев самый лучший ум, и они не носят шапки’».

«В Индии две Нобелевские премии ушли в Бенгалию. Что касается Пенджаба, то я не думаю, что даже в будущем туда попадет хотя бы одна Нобелевская премия. Я собираюсь создать целое движение, но если вы будете молчать и разрешите мне одеваться по моему усмотрению, то я не нарушу общественный порядок; иначе будет иметь место целое движение. Перед своим офисом вы увидите костры горящих шапок».

Он взглянул на меня и сказал: «Хорошо, не нарушай общественный порядок, продолжай одеваться по своему усмотрению. Но у меня будут неприятности, потому что рано или поздно другие спросят меня: ‘Почему вы разрешили ему?’»

Я сказал: «Дело в том, что если вы честный человек, то должны сами перестать носить шапку, так как у вас нет никаких научных оснований для этого. Иначе, всякому, кто бы ни явился к вам, скажите, чтобы он нашел фундаментальные, научные причины для этого, скажите, что эта традиция способствует увеличению разума. Считается, что колледж способствует увеличению разума; ум нужно острить. А каким образом этому способствует шапка? Она лишает разум развития».

Но он сказал: «По крайней мере, пуговицы…»

Я сказал: «Они мне не нравятся. Мне нравится, когда воздух непосредственно попадает мне на грудь, я получаю от этого удовольствие; мне не нравятся пуговицы. Нигде в уставе вашего колледжа не упоминается о шапке, поэтому мне и нужны научные причины. Нигде также не упоминается, что надо иметь пуговицы». Но никто никогда там даже не мог подумать, что можно прийти в колледж без пуговиц. Я сказал: «Вы видите, что у меня нет даже петель для пуговиц».

В первый год моего пребывания в университете я завоевал первый приз в соревновании по дискуссиям, и директор был очень счастлив. Он сказал: «Я знал, что ты победишь, так как ты находишь доказательства и причины, о существовании которых никто даже не подозревал. Но теперь возникла проблема: нам нужна твоя фотография с призом и все такое прочее; она будет опубликована. Я ничего не могу сказать о шапке, пусть будет по-твоему; но пуговицы… Фотография пойдет во все газеты».

Я сказал: «Тогда вы можете занять мое место: с пуговицами, надлежаще одетым и в шапке. Меня это не интересует. Когда я участвовал в дискуссии, у меня не было пуговиц; я завоевал приз без пуговиц. И на фотографии я должен быть без пуговиц, иначе получается, что вы несправедливы. Вам следовало сказать мне, что без пуговиц я не могу участвовать в дискуссии».

«Из всех кандидатур колледжа вы выбрали меня для участия — в тот момент у меня также не было пуговиц. Я участвовал в дискуссии, я выиграл соревнование; вот он приз. Если вы не можете занять мое место, поскольку тогда все узнают, что вы — директор, то просто повесьте рядом ваш пиджак с пуговицами. Меня это не интересует. Но если я буду фотографироваться, то я собираюсь сниматься в том виде, в каком я есть. Даже с пуговицами я — другой человек».

Он был шокирован, но согласился, что это правда. Даже с пуговицами это будет другой человек. Личность состоит из незначительных вещей; даже самое небольшое изменение… Я сказал: «Подумайте, — у него были красивые усы, — если мы сбреем ваши усы и скажем вам: ‘Пожалуйста, позируйте для нас, так как ваша фотография будет напечатана’, — вы согласитесь?»

Он сказал: «Ноя уже не буду похож на себя».

Я сказал: «Совершенно правильно. А с пуговицами я не буду похож на себя».

Это продолжалось долго — я ни разу не упустил возможности обострить свой ум. Я использовал каждую возможность, чтобы обострить свой ум, отточить свою индивидуальность. Теперь вы можете понять, взглянув на всю картину, не по фрагментам… Люди, которые входили в контакт со мною, конечно, были не способны понять, что я из себя представляю, — сумасшедший, спятивший, — но я действовал очень методически.

Отдельный фрагмент не может дать вам полное представление, так как он выпадает из контекста, но если вы приложите его ко всему контексту… я был отчислен из одного колледжа, из другого колледжа, но я получал от всего этого удовольствие — и именно это шокировало их.

Когда меня отчислили из одного колледжа, моего первого колледжа, там был тот самый директор, и он вынужден был отчислить меня. Он очень сожалел, так как мое отчисление было неправильным; а у него постепенно появилась определенная благосклонность ко мне за мою полную решимость быть самим собой, чего бы это ни стоило. Его уважение ко мне постепенно росло: «Этот человек может пожертвовать всем даже из-за пуговиц и шапки».

Он пытался убедить меня: «Если ты будешь носить шапку, я гарантирую, что ты получишь высшую отметку на переходном экзамене, поскольку все в моих руках».

Я сказал: «Я предпочел бы провалиться сейчас на экзамене, но не носить шапку. Я готов к последствиям: все в ваших руках, провалите меня». Но прежде чем провалить меня на экзамене или принять у меня экзамен, он вынужден был отчислить меня, так как один профессор поставил условие: или он уволится, или я должен быть отчислен. Директор сожалел, потому что этот человек был нелогичен, — и странно было то, что он являлся профессором логики! Он был совершенно нелогичен, поскольку вся его жалоба заключалась в том, что я постоянно спорил.

Я сказал директору: «Категория логики предусматривает споры. Мы пришли изучать логику, а не сидеть как тупицы. А этот старик продолжает говорить какой-то абсурд. Я не могу это вынести. Если на занятиях по логике говорят что-то нелогичное, я готов сражаться, я собираюсь отстаивать