Масонство и закон - Роско Паунд

и алхимией, и символической медициной, старавшиеся приспособить и применить на практике учения восточного мистицизма и символизм неоплатоников периода эллинистического упадка, являются нашими прямыми предшественниками в череде преемников масонского символизма.

Позднее рационализм эпохи «просвещения» отвратил людей от символизма. В течение некоторого времени вера человека в разум была безграничной. Век Престона не интересовался символами, если только они не становились удобным средством обучения в духе рационализма. Сам Престон откровенно презирал всех тех, кто пользовался символами иначе, чем приспосабливая их к передаче «мудрых и серьезных истин». За этим веком последовала духовная реакция на него, выразившаяся в романтизме XIX века, в основном, в сфере искусства, где возрождение символизма было очевиднее всего в концепциях эстетики. В то время не существовало адекватного философского аппарата, который помог бы Пайку в изучении возрожденного масонского символизма, и следствием этого стали многочисленные его искажения под влиянием герметического шарлатанства. После того, как психология пролила свет на природу символов, а их роль стала лучше осознаваться нами в контексте раскрывшихся перед нами поведения нашего подсознания и влияния символов на нашу сознательную деятельность, стало возможно надеяться на более серьезное научное изучение всей массы наших традиционных символов. Конечно, такое изучение будет основываться на началах исторического анализа Пайка и пользоваться значительным пластом результатов деятельности его инстинкта толкователя. Но оно будет руководствоваться критическим методом, неизвестным во времена Пайка, который поможет его последователям проделать с предметом его исследований то же, что Гоулд проделал с масонской историей.

Осталось одно лишь короткое соображение, которым будет уместно закончить это краткое введение в предмет вышеупомянутого изучения. Мы полагаем, что вещи обладают значимостью не сами по себе, а по тому, для чего они служат. Институты должны оцениваться функционально, а не по своей внутренней значимости. Исследователь масонских символов должен изучать историю символов, используемых Цехом, искать их первичный смысл и просматривать историю их толкований. Но превыше всего он должен задаваться вопросом – и искать на него ответ в истории и современности символов, – как они функционируют в наше время, чему они учат в наше время, как они учат этому, и далее – чему они могут научить в будущем и как нам повысить их эффективность в деле обучения.

Сбалансированное правительство

Всё указывает на то, что масон обязан чтить Конституцию. Она говорит от имени народа, и ее традиция, язык и институты – те же, что заложили основание современного масонства. Она говорит с нами языком людей времен масонского возрождения. Вследствие этого ее основополагающие идеи – те же самые, что оформились в масонские лекции, когда Престон переписал их и ввел в общемасонский обиход в современной форме тогда же, когда была составлена наша Конституция. Она говорит с нами языком эры веры в Разум, веры в Закон как режим упорядоченного и равного распределения взаимоотношений, упорядочения поведения путем юридического применения заповедей, основанных на идее справедливости с той именно целью, чтобы предупредить любые конфликты. Она говорит с нами из времен веры в свободу личности. Стоит напомнить вам, что измерение жизни разумом, вера в творческую силу созидателя, уважение к управлению обществом посредством закона, вера в свободу личности, такие характерные идеи того времени, когда составлялась Конституция, – это также весьма характерные идеи масонства, однако сейчас для нас важнее всего идея равновесия, баланса, идея, лежащая в основе классических лекций Альберта Пайка.

В управлении современных стран, по крайней мере, в англо-саксонском мире, нам необходим баланс между стабильностью и переменами, между всеобщей безопасностью и личной жизнью, между обществом и личностью, между народом и государством, между централизованной политической организацией общества и местным самоуправлением, между законодательной, исполнительной и судебной властями. Именно потребность в этом балансе в ужасных политических и экономических условиях в период после Революции породила составление и принятие Конституции. Достижение этого баланса сделало возможным управление одной политической организацией целым континентом в течение полутора веков, при условии постоянного расширения управляемой территории далеко за пределы, о которых основатели могли только помыслить, при условии внутренних конфликтов и гражданской войны, постоянных изменений, по форме и по содержанию, как населения, так и окружающих его политических и экономических условий.

Эта идея равновесия неотделима от понятия правильно организованного общества. Ошибочно было бы думать о ней как об отжившей идее XVIII века. Ошибочно было бы считать ее принадлежащей прошедшим векам малых дел и обществ. Чем крупнее – тем проблемнее. В современном обществе все больше и больше групп и ассоциаций, между которыми складываются все более и более сложные взаимоотношения, ждущие и требующие взвешивания и уравновешивания своих интересов, все более и более сложной становится задача упорядочения их конфликтующих перекрестных интересов и противоположных по своим векторам видов их деятельности. Людей постепенно влечет к фигуре всекомпетентного государства, лидера-сверхчеловека, к административному абсолютизму, – если только им не удается выработать сбалансированную систему. Иначе воцарится анархия противоборствующих интересов, где сиюминутное регулирование и насаждение временного порядка принимает форму выдачи желаемого самому напористому, или самому беззастенчивому, или самому неуправляемому.

При условии, что переход от сельского хозяйства к индустрии и от села – к городу, экономическое объединение, преодоление бизнесом политических границ, взаимозависимость местных экономических интересов значительно усилили ответственность центрального правительства и выдвинули новые требования к федеральной администрации, гораздо больше, а не меньше, назрела потребность в контроле за центральной властью в деле соблюдения отдельных местных интересов на столь обширной территории, где уровни ответственности столь многочисленны и разнообразны. Конституция предоставляет раз и навсегда созданный механизм для управления балансом с учетом изменений в пространстве и времени. Это Конституция на века – не только на один век. Она одна на целый континент – территорию с весьма разными географическими, экономическими, социальными и даже расовыми условиями. Мы не гомогенный народ, занимающий компактную территорию с более или менее одинаковыми географическими, экономическими и социальными условиями. Поэтому нас нельзя сравнивать с государствами Западной Европы, откуда позаимствованы нами столь многие идеи, столь активно и столь долго нам навязывавшиеся.

Огромная и такая разная земля, разнообразная по своим географическим и экономическим условиям, равно как и по условиям расового происхождения ее населения, никогда доселе не управлялась нигде иначе, чем автократически – до принятия нашей федеральной Конституции.

Успех государства есть успех в обретении и поддержании равновесия между крайностями самовластья и ограниченной ущербной власти. Так учение масонства о жизни человека применяется к политической теории. Это также учение политической истории. Масона ни в коем случае не уведет с истинного пути ни идея Маркса об исчезновении закона и обществе, где есть лишь одно положение закона – что «закона нет, а есть только административные распоряжения по частным случаям»,