Владимир Шмаков - ЗАКОН СИНАРХИИ

Каждый отдельный член человеческого общества может быть рассматриваем как единичный нервный узел его системы. — «Как в нервной системе каждого животного, каждого человека проявляется не одна воля, а целый ряд проявлений разных воль, более или менее сознательных, образующих между собой определенную иерархию и взаимодействующих друг на друга посредством рефлексов, так и в человеческом обществе как высшем организме, сочетаются и взаимодействуют воли целых индивидов по тем же законам, что и клеточки, нервные нити и нервные центры в каждом организме. Каждый индивид по отношению к целому обществу представляет нервный узел, рефлексирующий мысли, ощущения, воли других членов общества созвучно или согласно»[187].

Все массовые движения, а в особенности пата-логические заболевания населения целых городов и даже стран, столь многочисленные на пути истории, служат как примером распространения нервных рефлексов в общественном организме, так и очевидным показателем его общей целостности. С гениальным провидением Лилиенфельд указывает на отсутствие прямой аналогии между нервной системой человеческого общества и уже известным в то время проволочным телеграфом. Но если бы, говорит он, был изобретен такой телеграф, где ток бы перескакивал с одного приемника на другой без проволоки по воздуху, то тождество было бы полным[188].

Передаваясь от одного индивида общества к другому, нервные токи создают в нем общие тяготения; Чем больше связывается между собой индивидов, тем одностороннее их собственные реакции, тем интенсивнее становятся возника- ющие при этом напряжения.

«Это напряженное потенциальное состояние организма, не подучившее еще какую-либо внешнюю форму, имеет громадное значение для развития общества и может служить объяснением многих социальных явлений в политической, юридической и экономической сферах общественного развития. Можно сказать, что вся органическая жизнь основана на этом потенциальном напряжении сил, что проявление сил наружу есть только внешнее, иногда мимолетное и случайное выражение этого напряжения»[189].

«Под влиянием этого напряжения действует каждый член общества с большей или меньшей свободою, целесообразностью и разумностью, смотря по степени личного своего развития, личной энергии, личных стремлений и наклонностей. Этим также объясняется, как обстоятельства, время, само общество могут производить тот или другой род деятелей, того или другого великого человека. Положим, что в данный момент общественная жизнь сложилась так, что чувствуется особенная потребность в каком-либо деятеле науки, в художнике или полководце. Потребность эта порождает напряжение всех членов общества по известному направлению. Всякий чувствует эту потребность, может быть, желая лично удовлетворить ей. Но вот в числе прочих является особая даровитая личность, которая еще сильнее чувствует эту потребность и на которой по этому самому рефлексы общества в сем отношении отражаются сильнее, явственнее, многостороннее. Если такая личность будет располагать достаточными способностями и силами для того, чтобы удовлетворить не только собственным потребностям, но и потребностям прочих членов общества, если она будет в состоянии передавать обратно в более полном и многостороннем виде воспринятые от отдельных личностей рефлексы, если она будет в состоянии сосредоточивать в себе с большей энергией то, что разбросано и разделено между бесчисленным множеством других личностей, то такая личность будет своими действиями, произведениями и своим влиянием иметь значение для всего общества. Способности и энергия такого деятеля или гения, поставленного в другую среду, получили бы совершенно другое направление»[190].

«Внутренним напряжением, коим насыщена общественная среда, объясняется также то, почему иногда одно простое слово, незначительный факт, случайное событие действует так сильно, благодетельно или разрушительно, на общественное сознание, на общественную жизнь и развитие. Это происходит оттого, что почва к данному явлению уже вполне приготовлена предшествующим накоп-лением определенного напряжения. Тогда нужен лишь незначительный внешний толчок для того, чтобы заставить скрытые силы обнаружить себя внешним действием. Так и в природе нередко незначительное наружное сотрясение производит громадные действия, но лишь тогда, когда напряжение сил уже дошло до того, что именно незначительного наружного толчка недоставало для обнаружения явления»[191]

Развиваемые здесь Лилиенфельдом мысли в сущности не представляют собой ничего нового, но именно ему мы обязаны формулированием общей концепции. Факт постепенного нарастания различных видов общественного сознания и затем его разряжения в индивидуальном творчестве действительно является одним из самых очевидных доказательств реальности этого сознания как самобытного деятеля, равно как и общей органической целостности частей общества между собой и по отношению ко всему целому.

Развивая эти мысли, Лилиенфельд приходит к еще более интересным заключениям. — «Человек не останавливается на половом соединении с себе подобными, но входит как орган, как клеточка в состав высшего организма — общества, имеющего по отношению к каждому индивиду то же значение, какое имеет организм природы по отношению к отдельным органам и клеточкам, а вся физическая среда — по отношению к развитию отдельных особей»[192]

Механизм этого раскрывается в том, что существует «полная реальная аналогия между развитием низших органов под влиянием окружающей физической среды и высших органов человека под влиянием социальной среды»[193]

«Подобно тому, как вообще организмы природы представляют собою результат дифференцирования и интегрирования сил, под влиянием окружающей физической среды, точно так же высшие нервные органы человека составляют результат дифференцирования и интегрирования тех же сил под влиянием общества. То сложение, то напряжение нервной системы каждого человека, которые служат хранилищами сознания, памяти, чувства, совести, права, до- бра, составляют продукт социальной жизни точно так же, как глаз его — продукт света, слух — продукт звука, обоняние — продукт пахучих тел».[194]

Каждый организм вырабатывает в себе те или иные качества соответственно качествам окружающей их среды и возбуждаемым ею стремлениям. Это одинаково справедливо по отношению ко всем планам его существа. Условия физической среды и вызываемые ими стремления развивают в организме соответствующие органы, общественная среда совокупностью взаимоотношений между ее членами вызывает к бытию соответствующие психологические способности, наконец, то же самое происходит и при стремлении к внутреннему совершенствованию и удовлетворению запросов его духовной природы.

«Стремления к познанию Высшего Существа определяют религиозные силы человека, стремления его к познанию законов природы — его умственные силы, стремления к прекрасному и гармоничному — его эстетические силы, стремления к добру — его нравственные силы.

Каждое из этих стремлений есть не что иное, как специализация стремления человека к совершенству сообразно избранной им цели. А так как высшее совершенство для человека может быть лишь Бог, то из этого следует, что науки, искусство и нравственность составляют лишь внешнюю специализацию присущей в человеке божественной идеи. Оттого вера в эту идею составляет источник и основание всех духовных потребностей и стремлений человека. И чем более усилиями и стремлениями человека специализируется и капитализируется во внешних своих проявлениях божественная идея в виде религии, произведения искусства, исследований науки, нравственно целесообразных действий, тем выше стоит общество в своем развитии»[195]

Среди всех стремлений человека наиболее важным, общим и глубоким является стремление к Высшему Существу. Поэтому «первою и высшею целью воспитания должно быть возбуждение религиозного чувства, идеи о Высшем Существе». Это требование остается неизменным как по отношению к отдельному человеку, так и по отношению к человеческим обществам.

«Заглушить или не развить в индивиде или народе понятие, чувство, идею о Боге — значит лишить их той точки опоры, около которой вращается все миросозерцание человека и откуда исходит вся его духовная деятельность, значит оставить во мраке центр пересечения в 'человеке всех радиусов бытия, значит направить все его духовное развитие лишь в одну какую-либо сторону, исключительно в сторону науки или искусства, значит заменить в жизни, науке и искусстве отдаленные, высшие цели ближайшими, низшими»[196]