Евангелие от Спиритизма. Редакция, составление, предисловие и приложение Йога Раманантаты. - Аллан Кардек

этом более, чем в чём-нибудь ином, вы являетесь оценщиками своих поступков. Помните, что вам будет прощено сообразно с тем, как вы прощаете сами; прощение приближает вас к Божеству, так как снисходительность — сестра силы. Пока хоть одна капля человеческой крови будет проливаться от руки человеческой, не наступит настоящее Царство Божие на земле — это царство мира и любви, долженствующее навсегда изгнать с вашей планеты вражду, раздор и войну. Тогда слово "дуэль" на вашем языке будет служить только смутным и далёким воспоминанием несуществующего прошедшего; людям будет известно только противостояние благородного соревнования в добре".

Адольф, епископ Алжирский. Марманд, 1861 г.

§ 193. "Дуэль может в известных случаях служить пробой физического мужества, презрения к жизни, но это, без сомнения, проба нравственного малодушия, как и при самоубийстве. Самоубийца не имеет мужества перенести превратности жизни, дуэлист не имеет его, чтобы перенести обиду. Разве Христос не сказал вам, что требуется больше мужества и благородства подставить левую щёку, когда ударят по правой, чем мстить за обиду? Разве Христос не сказал Петру: "Вложи меч свой в ножны, потому что убивающий мечом от меча погибнет"? Разве этими словами Иисус не осудил навсегда дуэль? Действительно, дети мои, что же это за храбрость, которая проистекает от характера грубого, кровожадного, гневного и вспыльчивого? Где же величие души у того, кто при малейшей обиде хочет смыть её кровью? Но пусть он трепещет, потому что всегда в глубине его совести окажется голос, который будет взывать: "Каин, Каин, что ты сделал со своим братом?" Мне нужно было крови, чтобы спасти свою честь, скажет он этому голосу, и снова услышит в ответ: "Ты хотел спасти честь перед людьми для нескольких мгновений, которые тебе осталось жить на земле, а ты не подумал о том, чтобы спасти её перед Богом! Несчастный безумец! сколько же крови должен был бы потребовать от вас Христос за все оскорбления, полученные им! Вы не только ранили его тернием и копьём, не только позорно пригвоздили, но даже во время агонии своей он слышал насмешки и глумления, расточаемые перед ним. Какого вознаграждения после стольких поношений он от вас требовал? Последний возглас агнца был молитвой за своих палачей. О, прощайте и молитесь за обижающих вас, как это делал Христос!

Друзья, помните правило: "Любите друг друга!" — и тогда на удар, данный ненавистью, вы ответите улыбкой, а на оскорбление прощением. Свет, пустой и вздорный свет, разумеется, возмутится и вознегодует и сочтёт нас за трусов — подымите же голову высоко и покажите, что вы тоже не побоитесь терний по примеру Христа и что рука ваша вовсе не желает быть соучастницей убийства, санкционируемого ложным подобием так называемой чести, которая не что иное, как гордыня и самолюбие. Разве Бог, создавая вас, дал право жизни и смерти одним по отношению других? Нет, Он дал право только природе, чтобы реформироваться и пересоздаваться, но вам Он не позволил располагать даже собой. Дуэлист, как и самоубийца, будет отмечен кровью, когда предстанет перед Богом; как одному, так и другому Всевышний Судия приготовляет тяжёлые и долгие наказания. Если Он угрожает наказанием тому, кто скажет своему брату "рака"[30], то насколько же наказание будет строже для того, кто предстанет перед Ним с руками, обагрёнными кровью брата!"

Бл. Августин. Париж, 1862 г.

§ 194. "Дуэль, которую прежде называли судом Божьим, является варварским установлением, которое ещё управляет обществом. Что сказали бы вы, однако, если бы увидели двух противников, погружённых в кипяток или прижигаемых раскалённым железом с целью выяснить ссору, и если бы правым при этом оказался лучше выдержавший испытание? Вы сочли бы подобный обычай бессмыслицею. Дуэль ещё хуже того. Для испытанного дуэлиста это — убийство, хладнокровное и совершаемое сознательно и намеренно, так как он уверен в наносимом ударе; для противника, почти уверенного в поражении вследствие своей слабости и неловкости, это — самоубийство, совершаемое с холодным расчётом. Я знаю, что часто стараются избежать этой альтернативы, одинаково преступной, полагаясь на случай; но не значит ли это вернуться под другой формой к "суду Божьему" средних веков? Но в то время люди были много менее виноваты; само название суда Божьего указывает на наивную и искреннюю веру в правосудие Божие, которое не может допустить поражения невинного, тогда как при дуэли отдают себя в распоряжение грубой силе, причём часто именно обиженный и погибает.

О, глупое самолюбие, пустое тщеславие и безумная гордыня, когда же вас заменит христианское милосердие, любовь к ближнему и покорность, пример которых показал Христос? Только тогда, когда вы последуете за Христом, исчезнут эти чудовищные предрассудки, ещё управляющие людьми, над которыми бессильны даже законы, так как недостаточно запрещать зло и предписывать добро, но надо, чтобы правило добра и отвращение ко злу были в сердце человека".

Дух-покровитель. Бордо, 1861 г.

§ 195. "Какого мнения будут обо мне, говорите вы часто, если я откажусь от сатисфакции, требуемой от меня, или если не потребую её сам от обидевшего меня? Такие же безумцы и отсталые, как вы, осудят вас, но просвещённые светом прогресса умственного и нравственного скажут, что вы поступили согласно с истинной мудростью. Подумайте немного: ведь часто слово совсем необидное или сказанное на ветер одним из ваших братьев задевает вашу гордыню, вы отвечаете ему колкостью и отсюда оскорбление. Прежде чем принять окончательное решение, спросите себя, по-христиански ли вы поступаете? Какой ответ дадите вы обществу, если лишите его одного из его членов? Думаете ли вы об угрызениях совести за то, что лишили жену мужа, мать — ребёнка, детей — отца и поддержки? Конечно, обидевший обязан сатисфакцией, но разве не благороднее будет, если он даст её добровольно и сознает свою вину, чем станет рисковать жизнью того, кто в праве жаловаться? Что касается обиженного, я признаю, что иногда можно быть сильно оскорблённым или лично, или за близких; задето не только самолюбие, но ранено сердце, оно страдает; но помимо того, что глупо играть жизнью из-за негодяя, способного на подлость, разве со смертью его обида не существует больше? Разве пролитая кровь не способствует ещё большему оглашению события, которое, будучи ложно, должно само собою быть забыто, а если оно справедливо, то должно скрываться в тишине? Остаётся только удовлетворение мести; увы, грустное удовлетворение, часто оставляющее по себе острое раскаяние. А если погибает обиженный, то как исправить зло?

Когда милосердие станет правилом поведения людей, они приноровят свои поступки и слова к следующему положению: "Не делайте другим того, чего бы вы не