Бхагаван Раджниш - Горчичное зерно. Комментарии к пятому Евангелию от св. Фомы

Вы говорите: «Нет никакой воловьей упряжки! Я ее не вижу, а раз я ее не вижу, как она может быть?» Воло-вья упряжка для вас в будущем, но для человека, сидящего на верхушке дерева, она в настоящем. Так? не думай-те, что настоящее одно и то же для всех. Ваше настоящее ограничено для вас, оно может не быть настоящим для меня; мое настоящее ограничено для меня, оно может не быть настоящим для вас. Оно зависит от ступеньки на лестнице сознания.

Для Будды все — настоящее, так как будущего нет — его видение полно. Для Иисуса все — настоящее, про-шлого нет, будущего нет, так как он может видеть. С высочайшего пика сознания видно все, так что нет ничего в прошлом, нет ничего в будущем, все здесь и сейчас! Будущее существует из-за вашего ограниченного видения, а не потому, что будущее необходимо в мире, существовании. Это просто показывает, что у вас ограниченное виде-ние: нечто, что вышло из вашего зрения, становится прошлым. То, что еще не вошло в него, становится буду-щим. Но вещи в себе — вечны.

Время — ваше изобретение, так как вы живете в долине. Наоборот, все традиции мира утверждают, что когда вы входите в самадхи, экстаз, глубокую медитацию, время исчезает. О чем они говорят? Они имеют в виду, что деление на прошлое, настоящее, будущее исчезает; существование есть, но без разделений — вневременное. Стройте свой город на вневременном, не стройте его на сиюминутном. Иначе он всегда будет разрушаться, так как настоящее уплывает и становится прошлым. Почему я говорю, что он будет разрушен прежде, чем вы его построите? Потому что мгновение, когда вы его строите, это мгновение — прошлое, его уже нет в ваших руках, оно уже ушло! Земля под вашими ногами постоянно движется.

«Город, построенный на высокой горе и укрепленный...»

А почему он пользуется словом «укрепленный»? Такие, как вы есть, в долине, вы всегда в страхе, не в безо-пасности, всегда в опасности... Долина заполнена призраками, тенями, врагами, ненавистью.

Я слышал о комнатной мухе, пролетавшей через супермаркет. В одной витрине демонстрировались инсекти-циды. Она прочла заголовок, написанный большими красными буквами: «Новый аэрозоль гарантирует немед-ленное уничтожение мух! Она прочитала рекламу и улетела, бормоча про себя: „В мире слишком много ненавис-ти!“

Вы живете в мире долины. Там все гарантирует убить — немедленно.

Вы живете в долине смерти — ничего больше там нельзя гарантировать. Только смерть гарантирована.

Наблюдали ли вы факт, что в жизни, во всем неуверенность, кроме смерти? Может быть всякое, но единст-венная уверенность, которая у вас есть — гарантия умереть, вот и все. Самое большее, что может быть сказано в долине: вы умрете, это точно. Все остальное неточно и случайно — это может произойти, может не произойти. Что это за жизнь, в которой только смерть гарантирована? Но это — так, так как во тьме только смерть и может существовать; в бессознательности может существовать только смерть. Бессознательность — это путь к смерти.

Если вы хотите быть бессознательным, вы хотите умереть. Глубокое стремление умереть есть в вас, иначе вы бы начали двигаться к высотам. Фрейд в последние годы жизни споткнулся на очень глубинном явлении, он на-звал его «танатос» — стремление к смерти. Всю свою жизнь он думал о «либидо» — теории, провозглашающей, что человек существует, как воля жить, но, чем больше он проникал в волю к жизни, тем более был неуве¬рен. Чем более он понимал волю к жизни, тем больше обнаруживал, что глубоко внутри это — воля к смерти.

Фрейду было очень трудно, так как он был линейным мыслителем, одномерным, он был аристотелианцем, ло-гиком. Было очень противоречивым то, что за либидо — страстью жить, волей к жизни — стоит воля к смерти, танатос. Он был очень расстроен. Но это как раз то, о чем говорил всегда Будда, о чем говорил Иисус: такие, как вы есть, вы настолько бесполезны, вся ваша жизнь настолько тщетна и полна разочарований, что вам бы хоте-лось умереть.

Как только вы становитесь бессознательным, желание умереть присутствует, так как бессознательность — это временная смерть. Вы не сможете жить без сна даже несколько дней, так как сон — это вид временной смерти. Вам он нужен, нужен очень глубоко. Если вы не сможете умирать ежедневно на восемь часов, вы будете неспособ-ны, прожить следующий день, так как вся ваша жизнь — такая суматоха, и быть — не блаженство, даже не быть кажется блаженством. Так что где бы вы ни утрачивали себя, вы чувствуете себя там блаженным. Если вы може-те утратить себя в политическом движении, если вы можете стать нацистом и потерять себя в толпе, вам хорошо, так как это — смерть, вас больше нет, существует только толпа.

Вот почему диктаторы имеют успех — из-за вашего желания умереть. Даже в двадцатом веке диктаторы име-ли успех — из-за того, что они дают вам шанс легко умереть. Вот почему всегда существуют войны, и они будут существовать, ведь вы никак не меняетесь. Человек не преображает себя. Войны будут существовать, так как они — от очень глубокого желания умереть. Вы хотите убивать, и вы хотите быть убитым. Жизнь — это такая тяжкая ноша, что самоубийство, похоже, единственное решение. Если вы до сих пор не совершили самоубийства, не ду-маю, что вы истинный любитель жизни. Нет! Вы просто боитесь. Вы — не любитель жизни, ибо, любитель жизни всегда движется к высотам — чем выше пик, тем больше жизни.

Отсюда Иисус может обещать: «Придите ко мне, и я дам вам в избытке!» Отсюда Иисус говорит: «Я — жизнь, великая жизнь. Приди ко мне! Но прийти к Иисусу очень трудно, ведь у вас так много вложено в долину, в тем-ные пути жизни. И вы так боитесь быть живым. Вы многое организуете для того, чтобы не быть слишком живы-ми, вы существуете с минимумом жизни. Вы существуете, как автомат, вы все превратились в механическую вещь, так чтобы вам не надо было бы заботиться о ней, вам не нужно жить в ней.

Войны будут продолжаться, насилие будет продолжаться, и будут убивать друг друга. Всеобщее усилие состоит в создании средства, которое может стать всемирным самоубийством, и, наконец, мы его открыли — водородная бомба. Почему ученые постоянно трудятся, отдавая всю жизнь созданию разрушительных вещей? Потому что это глубокое желание человека умереть, как-нибудь умереть. Это — не сознательно, так как вы становитесь созна-тельными, когда начинаете преображать себя. Много раз вы заявляете: «Было бы лучше, если бы я вообще не родился!»

Один греческий философ, Филон, говорил: «Первое блаженство» вообще не рождаться; второе блаженство — умереть так скоро, насколько это возможно». И он говорил, что это два единственных блаженства. Первое — во-обще не родиться — но никто не счастлив настолько, каждый уже рожден. Так что доступно только второе: уме-реть настолько быстро, насколько это возможно. Сам Филон прожил до девяноста семи лет. Однажды его спроси-ли: «Но ведь ты сам не совершил самоубийства?» А он ответил: «Я терплю жизнь лишь для того, чтобы передать послание другим, послание, что умереть — единственное решение проблемы». Самоубийство — глубоко укоре-нившийся инстинкт. Как только вы чувствуете, что нечто происходит плохо, вы чувствуете, что хотите совер-шить самоубийство, разрушить себя. Религиозный человек — тот, кто стал бдительным, кто видит, что глубокое желание умереть спрятано внутри. Почему оно там? Вы должны внести больше света в себя, чтобы вы могли знать угол, где прячется смерть, что поедает вас постоянно. Вы умираете не внезапно, вы умираете медленно в течение семидесяти лет. Смерть — это не то явление, которое приходит в конце, она начинается с рождения. Тогда каждое дыхание и каждое мгновение — не что иное, как постоянное умирание. Оно завершается за семьдесят лет, так как это очень медленный процесс.

Но вы умираете, и глубоко внутри вы ждете окончания — чем скорее, тем лучше. Вы не совершили самоубий-ства, потому что вы очень боитесь, напуганы: что произойдет? Вот вы и терпите жизнь, вы не наслаждаетесь ею, как даром Божьим. Вы просто терпите ее, вы просто как-то ее выносите, ожидая момента, когда поезд придет.

Однажды случилось так: Томас Эдисон был приглашен на обед, на который собралось несколько друзей. Он всегда был немногословен и волновался, находясь в толпе. В своей лаборатории он работал один; он был исследо-вателем, созерцательным человеком; присутствие толпы его всегда раздражало. А на обеде было много людей, и они настолько были заняты едой, сплетнями и спорами, что он почувствовал: «Сейчас как раз такой момент, что я могу сбежать!» И вот он стал посматривать на дверь, через которую мог сбежать — и тут его поймали. Его пой-мал гость и спросил: «Мистер Эдисон, над чем вы сейчас трудитесь?» Он ответил: «Над выходом!»

Но каждый трудится над выходом. Будьте бдительны в этом! Но почему вы не можете наслаждаться жизнью, которая есть дар? Вы не заслужили ее, вот почему я говорю, что это подарок. Его дает вам существование — вы можете называть его Богом — этот дар, чистый пода¬рок, вы ничего не сделали, чтобы добиться жизни, зарабо-тать ее. Почему бы вам не быть блаженным, благодатным и не насладиться ею? Она могла бы быть упоитель-ным танцем. Так в чем проблема? Дело в том, что насладиться блаженством можно, обладая лишь большей соз-нательностью; чтобы испытывать муку, не нужно быть сознающим. Чтобы испытывать боль, нужно больше темноты, нужно меньше сознательного, нужна ночь, а не день. Но чтобы наслаждаться блаженством, нужно больше бдительности.