Библия Раджниша. Том 4. Книга 1 - Бхагван Шри Раджниш

моего несчастного дяди? Он не приносит никакого вреда. Поэзия не вредна, она не насильственна. Он не пишет военные песни или что-то в этом роде; он пишет прекрасные стихи о любви. Почему вы против него?»

Они сказали: «Мы не против него; все, что мы хотим, — это то, чтобы он твердо стоял на ногах. Сейчас он женат, завтра у него будут дети; кто их будет кормить?» И вот, что случилось. Сейчас у него есть магазин, и он больше не волнует людей. Его дети женаты; у них есть дети.

Последний раз, в 1970 году, когда я приехал, я спросил его: «Как насчет покупателей?»

Он сказал: «Покупатели меня не волнуют — вся моя поэзия кончилась. А ты был прав в том, что моя жена будет сущим горем. Ни мой дед, ни мой отец, ни мой брат — никто не был сущим горем. А жена постоянно придирается… в конце концов я должен был решить. Я должен стать монахом, отречься от мира — но это тоже трудно: джайнский монах не может писать стихи, так как поэзия принадлежит обыкновенным людям. А поэзия в основном связана с любовью, поэтому что может написать монах?»

Я сказал: «Ты можешь писать сутры, религиозные бхаджаны, посвященные какому-нибудь Богу, песни, религиозные песни».

Он сказал: «Но я не интересуюсь никаким Богом, никакими религиозными обрядами. Я хочу писать то, что я чувствую в своем сердце».

Я сказал: «С ним покончено — твое сердце в супружеских узах!» А в Индии в то время развод также не был узаконен. И даже сейчас, хотя он и узаконен, но случается редко и только в Бомбее, Калькутте, Мадрасе, Дели — больше нигде. Они уничтожили его поэзию, чтобы удержать его прикованным к самой низшей части его бытия.

Все художники, все поэты, все музыканты сталкивались с миром, который против них. Почему? Потому что то, что они делают, есть нечто такое, что не связано со всем миром и его жизнью. Любовь, о которой они говорят, не является той любовью, которой живут люди. Они говорят о любви, которая является эфирно-сказочной, не земной. Они делают великую созидательную работу. Чтобы писать как Пикассо, вам необходимо иметь определенное свойство сознания; чтобы быть как Леонардо да Винчи, вам необходимо обладать чем-то таким, чего нет у обыкновенных смертных.

Что он имеет? Он не находится в тисках биологии. Вот почему он может посвятить всю свою энергию новому виду созидания — не детям, а живописи, поэзии, песням, танцам, скульптурам. Это не биологическое созидание. Это осознанное созидание; он — хозяин его. В том, что касается природы, это созидание не служит определенной цели, но оно, несомненно, служит некой цели в том, что касается человеческого сознания.

Глядя на статую Махавиры, вы можете впасть в медитативное состояние. Это было первоначальной функцией статуи. Статуи делали не для того, чтобы им поклонялись, их делали для того, чтобы заставить вас осознавать определенное состояние. Статуя определенного состояния, а не конкретного человека; тот человек не имеет к ней отношения.

Случилось так, что некий фотограф фотографировал Рамакришну. Он впервые сфотографировал его и был очень счастлив. Он принес фотографию большого размера, вставленную в рамку, чтобы подарить ее Рамакришне, который сидел со своими учениками. Тот взял в руку фотографию и поцеловал ноги, изображенные на фотографии. Фотограф не мог в это поверить! Этот человек в своем уме или безумный? Его собственное изображение, а он целует ноги!

Рядом сидел Вивекананда, его главный ученик. Он сказал: «Парамахансадева, что ты делаешь? На этой фотографии изображены вы. Вы видите или нет?» Он думал, что тот не взглянул на фотографию — ее вручили ему внезапно, и он, должно быть, подумал, что это изображение какого-нибудь Бога, и поэтому поцеловал ее.

Рамакришна сказал: «Неужели? Позволь взглянуть». Он посмотрел и сказал: «Да, это мое изображение», и опять поцеловал ноги!

Вивекананда сказал: «Теперь это уж слишком».

Рамакришна сказал: «Я целую не свои ноги. Это изображение состояния, это изображение не имеет ничего общего со мной». Он сказал: «Это изображение определенного состояния. Тело — просто внешние линии, но взгляните в глаза, взгляните в лицо. И я прекрасно помню, где я был, когда делали этот снимок. Я был в самадхи, поэтому это изображение самадхи. И я говорю вам, что распространить надо только эту фотографию, никакую другую».

Поэтому только эта фотография висит в домах людей, которые поклоняются Рамакришне, так как этому изображению поклонялся сам Рамакришна. Это абсурдная логика, но — немного терпения, и вы сможете понять смысл. Это изображение состояния. Оно нематериальное, духовное, будь в этом состоянии Рамакришна или будь в этом состоянии Махавира, или будь в этом состоянии Будда. Оно нематериальное — что материально, так это сознание.

Прекрасная музыка, прекрасная поэзия могут увеличить уровень вашего сознания. Они могут создать ситуацию для вхождения в третий уровень. Только некоторые музыканты могут это сделать; только некоторые поэты, только некоторые художники и только некоторые скульпторы способны создать такие произведения, которые могут вызвать внутри вас резонанс.

Гурджиев называл такое искусство объективным искусством. Он дал ему специальное название. Все искусство не является объективным. Тадж-Махал — объективное искусство. Он был создан суфийскими мистиками; они были архитекторами, они сконструировали его. Вся конструкция сделана таким образом, что в ночь полнолуния, ровно в девять часов, если вы сидите тихо, то впадете в глубокий сон, что не является сном. Вы будете осознавать. Вы будете переживать то, о чем я вам говорил: гипноз. А к нему очень близка медитация.

Человек, который охраняет Тадж-Махал, по традиции является суфийским мистиком. Если вы медитируете, то в определенный момент можете спросить его: «Что еще надо сделать, чтобы превратить гипноз в медитацию?” И он даст вам метод того, как гипноз может быть превращен в медитацию.

Итак, Гурджиев назвал Тадж-Махал объективным искусством. И я согласен с ним, потому что я был в Тадж-Махале сотни раз и смотрел на него различными ночами — темными ночами, лунными ночами, полнолунными ночами — и я могу сказать вам, что в каждый отдельный период времени он дает вам разное понимание, разный оттенок. Это не просто обыкновенное здание, не просто прекрасный мраморный мемориал. Здание было только поводом; за ним спрятан секрет медитации.