Мария Миняйло - Четыре оттенка счастья

– Да, покажи, – поддержала Наталья Геннадиевна, все еще злая на Злату за «широкое лицо».

Картина действительно была прелестная, утопающая в холодных, преимущественно синих тонах, – это был пейзаж, изображающий море, вдоль которого брела печальная фигура молодой женщины, укутанная прозрачной накидкой.

– Очень чувственно, – протянул Даня.

– И печально... – заметил Миша.

– Юрий, вы – гений! – Алла радостно всплеснула в ладоши, а сам Юра залился краской, смущенно отведя взгляд.

– Та буде вам!

– За это нужно выпить! – Миша потянулся за бутылкой, встретив сухой взгляд Натальи Геннадиевны.

– По чуть-чуть, – уточнил столяр, – не у всех же такие талантливые братья!

– Так необычно получается, – неожиданно начала Алла, от чего всех присутствующих неприятно передернуло, – У вас, Михаил Степанович, технический склад ума, а ваш брат – тонкая творческая натура.

– Ну, Юрка всегда был парнем творческим... Еще в детстве сам себе пуговицы пришивал, зверюшек на улице подбирал... Очень милый мальчик.

– А крестиком, случайно, не вышивал? – спросила Наталья Геннадиевна, намазывая хлеб паштетом.

– Как-то не довелось, Наташенька, – Миша мило улыбнулся, злобно прищурив глаза.

– Да-а-а, творческие люди – натуры чувствительные, ранимые...

– Мені здається, чи вони говорять про мене так, наче я в сусідній кімнаті... – пробурчал Юра, обращаясь к Ивану Артемовичу.

– Полно, Юра, полно, не обижайся, – старичок добродушно похлопал художника по руке.

– ФАШИСТЫ! – вопль Изабеллы Николаевны стрелой пронзил присутствующих, заставив кого вскрикнуть, а кого на минуту окаменеть.

Елизавета Борисовна побелела, Алла испуганно дернулась, в то время как все семейство нервно переглядывалось.

– Фашисты! Убийцы! – «женщина с антресоли» не на шутку разошлась, отойдя от долгого незапланированного сна.

– Господи, кто это?! – спросила Алла, с испугом косясь в сторону коридора.

– Это... А-а-а... это бабушка! – прохрипел Даня.

– Бабушка? – изумилась Алла.

– Да, бабушка. Она у нас живет на антресоли, – Наталья Геннадиевна серьезно покачала головой, намазывая очередной бутерброд.

– Даня..? – Алла озадаченно оглядывалась, не в силах понять, что происходит, в то время как Изабелла Николаевна все громче и громче завывала.

– Видишь ли, Аллочка, бабушка... – начал Даня.

– Это моя мать, – уточнила Елизавета Борисовна.

– Да, бабушка, вернее прабабушка, она сама живет в Таллинне...

– В Таллинне? – удивилась Наталья Геннадиевна, но, увидев грозный взгляд Дани, быстро собралась. – Ты хотел сказать, в пригороде, под Таллинном, верно?

– Да, конечно! Так вот, бабушка приехала специально на мой день рождения и она очень старенькая... Я когда-то рассказывал.

– Но почему ты не познакомил нас?

– Потому что бабушка спала, – сказала Злата.

– А почему она такое выкрикивает? – Алла недовольно поморщилась, бросил взгляд в сторону антресоли.

– У бабушки такая религия, – уверено сказал Даня.

– В смысле? – удивилась Алла, но не только она. Все присутствующие внимательно смотрели на Даню.

– Понимаешь, бабушка... Она прошла всю войну, видела много ужасов и горя и... С возрастом ее стали мучить кошмары, терзать виденья. И ее врач, который в Таллинне, посоветовал посетить Азию...

– Тибет, – подхватила Елизавета Борисовна.

– Да, именно! И там она познакомилась с одним монахом, который исповедует новое, небывалое учение... учение, которое...

– Цанг-Кам-Амдо! – выпалил Миша.

– Ну, да... Смыслом которого является достижение гармонии и всеобщего успокоения посредством выплескивания злобы и негатива! Вот... – Даня облегченно вздохнул.

– Врач в Таллинне посоветовал 90-летней бабушке поехать в Тибет? – Алла недоверчиво смотрела на своего возлюбленного.

– У них там, в Таллинне, очень прогрессивная медицина, – деловито заключила Елизавета Борисовна.

– Фашисты! Ненавижу!

– Бабушка не любит немцев... Что поделаешь, – Даня мило улыбнулся, нежно сжав руку своей девушки.

– Но почему она на антресоли?! – Алла вздрогнула от очередного крика старухи.

– Очень хороший вопрос. Смысл учения...

– Цанг-Кам-Амдо, – повторил Миша.

– Смысл учения Цанг-Кам-Амдо, его конечная цель – воспарить над своими страхами и мученьями. Находясь на возвышении, бабушке удобнее упражняться в тонкостях восточных премудростей. Мы, конечно, были против! Она ведь очень старенькая...

– Безусловно, – протянула Наталья Геннадиевна.

– И может упасть, но слово бабушки – закон...

– Она ведь всю войну прошла. Уважаемый человек, – вздохнула Злата.

– Да, я понимаю, – Алла кивнула, после чего молча уставилась в тарелку.

Часы показывали 16:00.

– Что-то вы засиделись, – заметила Наталья Геннадиевна, столкнувшись с Даней на кухне.

– Думаете, я не знаю! Но я же не виноват, что она так разболталась со всеми вами, – именинник тяжело вздохнул, с силой сжав виски, – у меня от напряжения голова раскалывается.

– Так забирай ее! Всем уже порядком надоела эта комедия, – злая учительница географии недовольно скривила рот, но тут же заулыбалась, услышав обрывки Аллиных фраз: «...И все же, вы, как математик, должны были прочувствовать все тонкости математических аллюзий, используемых Кэрроллом, ведь...».

– Не знаю, как тебе, но вот Злату явно скоро стошнит от перенапряжения, – Наталья Геннадиевна весело хихикнула.

– Представляю, каково ей! Кто бы мог подумать, что Алла так подготовится перед приходом. Ей тут нравится, как думаете?

– А чего ей должно не нравиться? Все исправно играют свою роль, такая себе «счастливая» семейка среднего класса, из интеллигентов. Девочкам ее типа такое нравится.

– Ее типа?

– Таким, семейным... – Наталья Геннадиевна отрешенно наблюдала, как на ветке старого каштана бьются два голубя, – никогда не видела, чтобы голуби так себя вели... – от мыслей на тему «особенностей поведения пернатых в городских условиях» ее отвлек Юра, зашедший в кухню.

– Даня, мені незручно лишати вас за таких обставин, але в мене строки, треба малювати, —Юра крепко пожал руку расстроенному Дане, не ожидавшему, что его «дядя», самый уравновешенный и спокойный участник спектакля, так неожиданно их покинет.

Юра поклонился Наталье Геннадиевне и через минуту был уже на улице.

– Минус один... – прошептала Наталья Геннадиевна, – ну что, нести торт? Может, это станет неплохим намеком? – она бодро принялась резать медовик, не заметив, насколько Даня опечален.

Когда они вернулись в гостиную, Злата чуть не подскочила от радости, и тут же засуетилась вокруг праздничного торта, вслух планируя его стратегическое расположение.

– Как жаль, что твоему дяде пришлось уйти, – разочаровано сказала Алла.

– У него много работы, нужно успеть закончить клиентские заказы, – объяснил Даня.

– Кстати, Даня рассказывал, что у Юры недавно была выставка в Брюсселе.

– Именно там... – Елизавета Борисовна строго покосилась на Даню, недоумевая, как можно столько врать, – может, ты еще придумал, что мы с Иваном в цирке лилипутов выступали? – прошептала она, одернув Даню.

– Бабушка, но вы же не лилипуты... – улыбнулся Даня.

– А разве в твоем воображении нет цирка для лилипутов-гигантов? – женщина с силой толкнула своего собеседника в бок, но колкие замечания старушки не только не пристыдили, но и неимоверно насмешили Даню.

– Чего ты смеешься, милый? – спросила Алла, заметив улыбку на его лице.

– Да вот бабушка насмешила. Вспомнила, как они с дедушкой...

– Были на Кубе! – предвосхитив ситуацию, закончила Елизавета Борисовна.

– На Кубе? А давно это было?

– В 60-е годы...

– Как интересно! Расскажите, пожалуйста, – попросила Алла.

– Да, мама, расскажи, – подхватила Злата.

– Это была поездка по обмену преподавателями. К нам в институт приехал кубинский специалист по зарубежной литературе, а меня выбрали представителем от Союза. Разрешили выехать вместе с мужем, на целый месяц! У меня даже ухажер там был...

– Помним такого... – хмыкнул Иван Артемович.

– Ревнивец мой! – Елизавета Борисовна ласково посмотрела на мужа. – Так вот, звали его Эстебан... – в комнате наступила гробовая тишина, поскольку когда Елизавета Борисовна начинала говорить – это всегда было интересно. Ее хорошо поставленный преподавательский голос завораживал своим бархатистым тембром, а мимика становилась настолько живой, что можно было часами наслаждаться рассказами пенсионерки. А учитывая тот факт, что в истории намечалась драма любовного треугольника, в котором ревнивый Иван Артемович не позволил горячему кубинцу увести его красавицу-жену, все становилось особенно захватывающим.

– Необразованный малорослик, с набриолиненными волосенками, – Ивана Артемовича настолько разозлил восторженный рассказ о загадочном Эстебане, что по его телу пробежала дрожь и он нервно сжал кулаки.