Дом разделенный - Перл С. Бак

не любил так, как я…» И вновь он исполнился гордости: «Моя любовь самая высокая и чистая. Я не смел ни дотронуться до ее руки, ни даже подумать об этом… Ладно, я думал, но совсем чуть-чуть, и лишь при условии, что любовь окажется взаимной…» Юаню казалось, что Мэй Лин должна – должна! – увидеть, как прекрасна и чиста его любовь, и потому им надо увидеться еще хотя бы раз, чтобы она убедилась в незыблемости его чувств.

Услышав теперь слова госпожи, он почувствовал, как кровь прихлынула к его лицу, и в горячке понадеялся, что Мэй Лин все же не придет. Лучше уехать, не увидевшись с нею.

Однако продумать путь к отступлению Юань не успел, ибо в этот миг в столовую тихо и как ни в чем не бывало вошла Мэй Лин. Поначалу он не смел даже взглянуть на нее и встал, дожидаясь, пока она сядет, лишь краем глаза заметив темно-зеленый шелк ее платья и красивые тонкие руки цвета слоновой кости, того же оттенка, что и палочки для еды. Юань не мог вымолвить ни слова, и госпожа, заметив это, непринужденно спросила Мэй Лин:

– Ты все закончила?

Мэй Лин так же спокойно ответила:

– Да, всем девочкам сделала уколы. Но с некоторыми, кажется, опоздала, они уже кашляют. Зато теперь им должно стать лучше. – Тут она тихо рассмеялась и добавила: – А помните шестилетку, которую все зовут Гусенком? Увидев меня со шприцем, она заплакала и запричитала: «Ой, мамочка, я лучше буду кашлять, только не колите – я уже кашляю, слышите?» И тут же изо всех сил закашляла.

Обе женщины засмеялись, и Юань, тоже улыбнувшись, ненароком взглянул на Мэй Лин. Увидев ее, он, к своему стыду, не смог отвести глаз. Он залюбовался ею и, не в силах молвить ни слова, резко втянул воздух, взглядом умоляя ее сказать хоть что-нибудь. Потом он увидел румянец на ее бледных щеках, однако Мэй Лин уже посмотрела на него своим прямым ясным взглядом и заговорила быстро, с придыханием, как не говорила никогда прежде, словно отвечая на заданный Юанем вопрос, хотя он сам не знал, о чем мог бы ее спросить:

– По крайней мере я буду писать тебе, Юань, и ты можешь писать мне!

Словно не в силах больше выносить его взгляд, она потупилась и посмотрела на госпожу, а затем, хотя щеки ее пылали, гордо вскинула голову и спросила ее:

– Вы ведь не против, матушка?

Та ответила тихим голосом, каким говорила о самых обыденных вещах:

– Почему бы и нет, дитя? Это всего лишь переписка между братом и сестрой, а даже если нет, кому в наше время какое дело?

– Верно, – радостно ответила девушка и обратила на Юаня сияющий взгляд.

Юань в ответ улыбнулся, и его сердце, весь день бившееся в клети горя, вдруг нашло дверцу, распахнуло ее и вырвалось на свободу. Он подумал: «Я могу поделиться с ней чем угодно!» И он пришел в восторг, потому что никогда в жизни у него не было такого человека, с которым можно поделиться чем угодно, любыми мыслями, и его любовь к Мэй Лин вспыхнула с новой силой.

Ночью, в поезде, Юань лежал на узкой койке и думал: «Пожалуй, я могу всю жизнь обходиться без любви, если у меня будет такой друг, как она». Он чувствовал, как наполняется высокими помыслами и отвагой, как любовь очищает его сердце. И если вчера слова Мэй Лин сокрушили его, то теперь, наоборот, они помогли ему воспрять духом.

Рано утром поезд пронесся сквозь россыпь низких холмов, зеленеющих в утреннем солнце, затем милю или две под рокочущее эхо колес мчал вдоль длинной городской стены и резко остановился у нового здания вокзала из серого цемента, построенного на заграничный лад. На сером фоне Юань увидел мужчину, в котором сразу признал Мэна. Солнце играло на его мече, на пистолете, заткнутом за пояс, на медных пуговицах его куртки, на белоснежных перчатках и тонком скуластом лице. Сзади стояли навытяжку его солдаты, и каждый держал руку на кобуре.

До сих пор Юань был обыкновенным пассажиром, но теперь, когда он сошел с поезда и все увидели, что его приветствует такой важный офицер, толпа вмиг расступилась, и нищие, которые только что приставали к другим пассажирам, предлагая донести их сумки и корзины, побросали остальных и ринулись к Юаню. Однако Мэн, увидев, как они обступают его брата, рявкнул на них грозно: «Сгиньте, собаки!» – затем повернулся к своим людям и крикнул: «Возьмите багаж!» Не говоря больше ни слова, он схватил Юаня за руку и повел его сквозь толпу, бурча по своему обыкновению:

– Я уж думал, ты никогда не приедешь. Почему не ответил на письмо? Ладно, неважно. Я весь в делах, а то встретил бы тебя с корабля… Юань, ты вернулся как раз вовремя, нам сейчас очень нужны такие люди. По всей стране нужны, не только здесь. Народ у нас дремучий…

Тут он замер перед каким-то мелким чиновником и взревел:

– Когда мои солдаты несут вещи моего брата, их следует пропустить!

Чиновник обмер, поскольку работал здесь недавно, и пролепетал:

– Господин, нам велено досматривать весь багаж на предмет опиума, оружия и антиреволюционных книг!

Тут Мэн страшно насупил черные брови и свирепо заорал:

– Известно ли тебе, кто я такой?! Я правая рука самого высокого генерала, а это – мой двоюродный брат! Как смеешь ты оскорблять нас своими ничтожными правилами, придуманными для простых смертных?!

Тут он положил руку в белоснежной перчатке на рукоять пистолета, и чиновник испуганно затараторил:

– Простите меня, господин! Я и впрямь не сразу понял, кто вы!

Солдаты подошли, он спешно поставил на сундук и сумку Юаня метки о пройденном досмотре и попятился. Зеваки, разинув рот, благоговейно разошлись в стороны, и даже нищие притихли в присутствии Мэна. Стоило тому пройти мимо, как они вновь принялись попрошайничать.

Так Мэн и Юань стремительно прошли сквозь толпу к автомобилю; один из солдат распахнул перед ними заднюю дверцу, они сели, и дверца тотчас захлопнулась. Солдаты вскочили на подножки по бокам, и машина помчала прочь.

Поскольку было раннее утро, на улицах толпился народ. Крестьяне с корзинами овощей и фруктов за плечами, караваны навьюченных ослов, водовозы с тачками воды из реки, которую они продавали в городе, спешащие на работу и по делам мужчины и женщины, гуляки, бредущие к чайным домам, – кого здесь только не было! Однако солдат за рулем вел автомобиль очень умело и быстро, непрерывно сигналил и силой продирался сквозь