Ветер крепчает - Тацуо Хори

ей попалось всего две-три фигуры гостей-иностранцев. Однако обстоятельство это не вызвало в ней ни грусти, ни сожаления: ей было не до того. В ее сознании стремительно разворачивалась уже совсем другая идея. Пока бросаешься из крайности в крайность, как делала она сегодня, пока перебираешь все подряд, будто зачарованный, перед глазами успевает промелькнуть множество картин, словно вырезанных из нескольких разных жизней, – да таких, что, сидя на одном месте, и вообразить невозможно; и картины эти неявным образом указывают ей новый путь. Вот какая мысль посетила ее.

Погрузившись в размышления, Наоко продолжала бесцельно смотреть в переулок, где ничего уже нельзя было разобрать, кроме смутных белесых теней. Прикосновение к холодному дверному стеклу с каждой минутой казалось все более приятным – в холле было так жарко, что у нее горело лицо. В этом приятном ощущении ей чудилось что-то от обволакивающего холода горного санатория, куда она должна будет завтра вернуться…

Подошел официант и сообщил, что все готово к ужину. Наоко молча кивнула и внезапно почувствовала, что действительно голодна: не заходя в номер, она сразу пошла в расположенный в глубине гостиницы обеденный зал, откуда уже доносился тихий перезвон посуды.

Послесловие переводчика

Немного о прототипах и параллелях

Японский прозаик, поэт и переводчик Хори Тацуо (28.12.1904 – 28.05.1953), широко известный как у себя на родине, так и за ее пределами, родился в Токио. Его отец, Хори Хаманоскэ, был писцом Токийского окружного суда. Он происходил из военного сословия – из рода, некогда несшего службу в княжестве-хане Хиросима. Мать будущего писателя, Нисимура Сигэ, происходившая из семьи разорившегося столичного торговца, не была законной женой Хори Хаманоскэ: Хори признал мальчика своим наследником, но Сигэ отдать сына в семью Хори отказалась. Позже, в 1908 году, она вышла замуж за ювелира-гравера Камидзё Мацукити, который принял ее в дом вместе с ребенком. Окруженный заботами матери и отчима (родной отец мальчика скончался в 1910 году), Тацуо провел детские и отроческие годы относительно спокойно и благополучно.

Значимым для будущего писателя стал 1923 год. В январе Хори Тацуо познакомился со стихотворным сборником Хагивары Сакутаро «Аонэко»[92]: стихи произвели на юношу такое сильное впечатление, что он сам взялся за перо. В мае благодаря содействию директора школы, в которой обучался, он был представлен писателю Муро Сайсэю и вместе с ним впервые посетил Каруидзаву. А в сентябре произошло Великое землетрясение Канто, ставшее самым разрушительным за всю историю Японии. Оно унесло жизни многих людей, и в том числе жизнь матери Хори. Муро Сайсэй записал тогда в дневнике, что Хори в одну ночь словно повзрослел на несколько лет. А зимой у юноши развился плеврит: болезнь протекала настолько тяжело, что он даже задумался о возможности печального исхода. Худшие опасения не оправдались, но болезнь легких осталась с ним на долгие годы (и в конечном итоге стала причиной ухода из жизни).

В том же 1923 году состоялось личное знакомство Хори Тацуо с Акутагавой Рюноскэ, во многом предопределившее дальнейший творческий путь начинающего писателя. Хотя общение их продолжалось недолго: в июле 1927 года Акутагава Рюноскэ покончил с собой.

Среди людей, безусловно оставивших след в жизни и творчестве Хори Тацуо, нельзя не отметить еще одного человека – молодую девушку, вчерашнюю выпускницу женского колледжа искусств, родом из города Имабари (префектура Эхимэ), Яно Аяко. Молодые люди познакомились в июне 1933 года в Каруидзаве, а в сентябре следующего, 1934 года обручились. Однако и это «единение» трагически завершилось, едва сложившись: в декабре 1935 года Яно Аяко скончалась от туберкулеза.

Позже Хори Тацуо приобщился к радостям и благополучного брака, и творческого признания: пришло время, и он сам начал поддерживать и наставлять начинающих писателей, как в свое время поддерживали и наставляли его Муро и Акутагава; стал лауреатом литературных премий (сначала премии издательства «Тюокорон» – за роман «Наоко», позже премии издательства «Майнити» в области культуры – за изданное в 1950 году собрание произведений), обзавелся наконец собственной дачей в Каруидзаве… Однако именно череда печальных событий, отметивших первую половину творческой и личной биографии писателя, нашла в его произведениях наиболее явное и яркое отражение, определив как их тональность, так и – до известной степени – сюжетную составляющую. Автор, всю жизнь сторонившийся «исповедальности» японской эго-беллетристики, не принимал ее метода, но как художник тем не менее постоянно обращался к пережитому.

* * *

До 1923 года Хори Тацуо, по его собственному признанию, влекла отнюдь не литература – его интересовали естественные науки и математика. И в последующие годы любовь к научным изысканиям в нем угасла как будто не до конца: на ниве изящной словесности он продолжал теоретические штудии, анализируя художественные методы других писателей и выводя «формулы» для собственных работ. Эта деятельность в полной мере отражена в его критических статьях, литературоведческих очерках, эссе, угадывается по подбору произведений для перевода. Вдохновение вдохновением, но писатель прекрасно знал, что делает, почему и зачем. Не все, по его оценкам, удавалось сразу, чего-то он добивался после серии более или менее удачных попыток, но каждый текст неизменно предварялся кропотливой работой мысли.

Не приходится поэтому удивляться, что проза Хори Тацуо многослойна, тесно вплетена в историко-культурный контекст и содержит многочисленные отсылки к произведениям мировой литературы и искусства – как демонстративные, так и завуалированные, выдающие ту самую «предваряющую» работу автора как теоретика литературы. Соответственно, трактовать прозу Хори Тацуо можно с самых разных позиций, но выделяются среди творческих ориентиров писателя две доминанты, знание которых, как представляется, способно существенно повлиять на восприятие некоторых (прежде всего, ранних) его текстов. А потому переводчик позволил себе вынести упоминание о них за рамки кратких постраничных комментариев. Речь идет об особом отношении писателя к Акутагаве Рюноскэ, а также его интересе к европейской и, в частности, французской литературной традиции.

Смерть Акутагавы Рюноскэ стала для Хори Тацуо глубокой личной трагедией и в то же время послужила причиной творческого кризиса. Он воспринял эту потерю в том числе как подтверждение несостоятельности своих писательских убеждений, ведь в мир литературы он пришел по стопам наставника: сам собою напрашивался вывод, что выбранный путь приведет его к аналогичному итогу – философскому тупику, духовному опустошению и физической гибели. Нужно было понять, возможен ли в его истории иной финал; и если да, то при каких условиях.

В 1929 году, по завершении обучения на отделении японской литературы филологического факультета в Императорском Токийском университете, Хори Тацуо представил выпускную работу, посвященную Акутагаве Рюноскэ. В ней он, помимо прочего, попытался разобраться, какие воззрения наставника