Цветы в зеркале - Ли Жу-чжэнь

так как после возведения этой заставы в ней часто возникали пожары, то, опасаясь, что пламя слишком разбушуется, ее назвали заставой У-хо [111].

Все эти четыре сородича государыни обучались у магов и были весьма искусны в волшебстве. Поэтому каждый из них перед своей заставой построил еще по заколдованному укрепленному лагерю, служившему могучим укреплением. Уже одна молва об этом привела в трепет всех врагов, и, хотя в то время нашлось бы немало верных и честных домов, готовых послужить истинному государю, из-за страха перед этими заставами они не решались сейчас подымать войска и пока, подчиняясь дому Чжоу, выжидали время, когда можно будет начать восстание.

Ухоу, полагаясь на эти сильные заставы и на доблесть своих родичей, считала свое положение прочным, как гора Тайшань [112], и была очень довольна.

Однажды, как раз в конце зимы, она вместе с царевной Тайпин [113] попивала вино в теплом тереме и, распахнув окно и любуясь снегом, напевала и читала стихи со своей придворной Шангуань Вар [114]. Снег шел все гуще и гуще, и она радостно воскликнула:

– В древности говорили: «Снег предвещает урожайный год». Ах, какое счастливое предзнаменование, да еще когда мы только что взошли на престол! Стало быть, в будущем году все хлеба дадут богатый урожай, и страна будет наслаждаться полным покоем.

Царевна и Шангуань Вар со всеми придворными дамами поздравили ее с таким предзнаменованием и пожелали ей долгих лет царствования.

О том, что было дальше, вы узнаете из следующей главы.

Глава 4

В тереме теплом, вином запивая,

девы придворные рифмы плетут,

А государыня, хмелем объята,

в парках цветам всем велит расцвести.

Ухоу любовалась снегом, и на сердце у нее было радостно. В приподнятом настроении под влиянием выпитого она с Шангуань Вар играла в стихи на вино – каждый раз, когда Шангуань Вар сочиняла одну строфу на заданную тему: «Снегопад предвещает урожайный год», Ухоу, проиграв ей, выпивала чарочку вина. Сначала она выпивала чарочку за каждую строфу, потом – за две, и так она постепенно увеличивала количество строф до десяти за одну чарку. И все же, когда Шангуань Вар только было разошлась и ее поэтическое вдохновение еще не было исчерпано и на одну десятую, Ухоу уже была пьяна на все десять десятых.

Опьянев настолько, что ей стало очень весело, она вдруг почувствовала приятное благоухание. Выглянув в окно, Ухоу увидела, что во дворике перед окном расцвела зимняя слива [115].

– Ах, какая прелесть! – восторженно воскликнула она. – Уж не знали ли зимние сливы, что я сейчас пью вино, и, желая еще больше порадовать меня, вдруг зацвели в такую холодную пору? За внимание ко мне их следовало бы поощрить наградой!

Она тут же велела разукрасить эти деревья красными лентами и в награду повесить на них золотые жетоны. Дворцовые прислужницы бросились исполнять ее приказание, и скоро все эти деревья были разукрашены.

Ухоу совсем осоловела от хмеля.

– Раз уж эти сливы угождают мне, – сказала она, – надо думать, что все цветы в парках, зная, что я питаю к ним пристрастие, и подавно расцвели. Пусть немедленно приготовят мою колесницу – я вместе с царевной поеду любоваться цветами в парках Цюньфанпу [116] и Шанлиньюань [117], – приказала она придворным прислужницам. Те повиновались и немедленно передали приказ подать колесницу.

– Зимняя слива, – сказала царевна, – собственно говоря, относится к зимним цветам. Сейчас она пышно расцвела потому, что пропиталась снежной влагой. Другие цветы распускаются в свое время, как же они смогут распуститься сейчас, когда погода еще холодна, хотя до весны и недалеко!

– Все цветы такие же растения, – возразила Ухоу, – а раз зимние сливы не побоялись холода и радуют меня, то и другие цветы, разумеется, тоже постараются доставить мне удовольствие. В древности говорили: «Мудрому государю все живое помогает». А много ли можно назвать с древнейших времен женщин, которые, как я, достигли бы трона? Право, я достойна того, чтобы меня включили в «Список несравненных» [118]. Разве теперь может меня удовлетворить, что лишь все живые твари мне помогают! Невероятно, чтобы такая мелочь, как цветы, не удовлетворила бы мое желание! Если бы я даже захотела, наперекор природе, приказать всем цветам одновременно расцвести, разве посмели бы они проявить строптивость? Едемте вместе со мной – я думаю, что в угоду мне в моих парках все цветы уже давно зацвели!

Царевна еще несколько раз пыталась уговорить и удержать государыню, но Ухоу даже не стала ее слушать. Она немедленно села в колесницу и велела царевне и Шангуань Вар ехать вместе с ней любоваться цветами.

Когда они прибыли в парк Цюньфанпу и, сойдя с колесницы, огляделись по сторонам, они увидели, что, кроме распустившихся зимних слив, нарциссов, георгин и жасмина, у остальных цветов и деревьев были лишь сухие и голые ветки и любоваться было решительно нечем – не было не только цветов, но даже зеленых листочков. Ухоу посмотрела вокруг и невольно покраснела до ушей – право, читатель, тяжело опозориться на глазах у всех. Со стыда у нее почти весь хмель прошел. Она уже собралась было ехать в парк Шанлиньюань, когда к ней вдруг подбежал младший придворный евнух и доложил:

– Я только что был в парке Шанлиньюань, там так же, как и здесь. По-моему, феи Цветов, вероятно, не знают о том, что вы, государыня, собираетесь здесь любоваться цветами, и потому еще не прибыли служить вам. Я уже успел объявить всем цветам о вашем желании, а если вы, государыня, еще и лично издадите указ, то завтра, разумеется, все цветы распустятся.

Когда Ухоу услышала это, у нее вдруг дрогнуло сердце, будто она столкнулась с чем-то, происшедшим с ней раньше. Но как она ни старалась вспомнить, она никак не могла понять, в чем дело. Машинально она дважды кивнула головой и согласилась:

– Так и быть! Сегодня уже поздно, и я буду к ним снисходительна, но чтобы завтра они зацвели! – И, приказав подать себе золотую бумагу, писчую кисть и тушечницу, она взяла в руки кисть, немного подумала и небрежно начертала неуверенной от хмеля рукой четверостишие:

Завтра утром приеду

гулять по садам Шанъюань,

Потому я велю

крайне срочно весну известить,

Что цветы распуститься

должны в небывалую рань,

 А не ждать, чтоб их ветер

рассветный