Неизвестный Андерсен: сказки и истории - Ганс Христиан Андерсен

стекала по голой скале, повсюду лежал снег. Руди дрожал от холода, он промок до костей, его кольцо пропало, обручальное кольцо, подарок Бабетты. Ружье валялось на снегу рядом с ним, он поднял его, хотел выстрелить, оно дало осечку. Влажные тучи лежали в расщелине, точно твердые снежные массы. Головокружение стерегла обессилевшую жертву, и под ней в глубокой пропасти раздался звук падающего камня, который, оторвавшись от скалы, разбивает и сокрушает все, что встает на его пути.

13

В доме мельника

– С этими людьми одни сплошные неприятности, – сказала комнатная кошка кухонной кошке. – Бабетта с Руди снова поссорились. Она плачет, а он, наверное, уже и забыл о ней.

– Не нравится мне это, – отвечала кухонная кошка.

– Да и мне тоже, – согласилась комнатная кошка, – но я не собираюсь расстраиваться. Бабетта может стать невестой рыжих бакенбардов! Он, кстати, тоже не был здесь с того вечера, когда хотел забраться в дом.

Злые силы шутят с человеком – и вжизни вокруг него, и внутри него. Руди испытал это на себе и задумался. А что же произошло с ним и внутри него там, на вершине горы? Это все ему привиделось или он погрузился в горячечный сон? Прежде он никогда не знал лихорадки и вообще не болел. Осуждая Бабетту, он постарался заглянуть себе в душу. Он вспомнил о страшных метаниях в своем сердце, о горячем фёне, который совсем недавно вырвался из его сердца наружу. Может ли он открыть Бабетте все, всякий свой замысел, который в момент искушения он мог бы привести в исполнение? Кольцо ее он потерял, и именно благодаря этой потере она и обрела его снова. А могла бы она открыться ему? Казалось, его сердце разрывается на части, когда он думал о ней. В его душе проснулось так много воспоминаний. Он видел ее перед собой как живую – веселым, резвым ребенком. Ласковые слова, которые Бабетта когда-то говорила ему от всего сердца, проникали в его душу солнечными бликами, и вскоре они все вместе засияли, как целое солнышко. Она должна открыться ему, иначе невозможно. Он пришел на мельницу, и вот они добрались до исповеди, началось все с поцелуя и закончилось тем, что во всем виноват Руди, самая его страшная ошибка состоит в том, что он позволил себе усомниться в верности Бабетты, как же это гадко с его стороны! Такое недоверие, такая вспыльчивость могли ввергнуть их в беду. Да-да, именно так! И поэтому Бабетта прочитала Руди небольшую нотацию, которая ей самой чрезвычайно понравилась, и выглядела она при этом очаровательно, и тем не менее в одном Руди был совершенно прав: родственник крестной матери был пустым болтуном! Она, конечно же, сожжет ту книгу, которую он ей подарил, и вообще не оставит себе никакой памяти о нем.

– Ну вот все и уладилось! – сказала комнатная кошка. – Руди вернулся, у них все сладилось, и это самое большое счастье, как они говорят.

– А я вот сегодня ночью, – сказала кухонная кошка, – слышала, как крысы говорили, что величайшее счастье – это наесться сальных свечей и иметь вдоволь прогорклого сала. И кому мы будем верить: крысам или влюбленным?

– Никому не будем верить, – ответила комнатная кошка. – Так как-то надежнее.

Величайшее счастье Руди и Бабетты было у них впереди, их ожидал самый прекрасный день – день свадьбы.

Но свадьба должна была состояться не в Бе и не в доме мельника. Крестная мать пожелала, чтобы свадьбу отпраздновали у нее, и чтобы венчание прошло в очаровательной маленькой церкви в Монтрё. Мельник не стал возражать крестной матери, он один знал, что именно та собирается подарить новобрачным – ее подарок уж точно стоил маленькой уступки. День свадьбы был определен. Уже накануне вечером все должны были поехать в Вильнёв, чтобы рано утром на пароходе отправиться в Монтрё, где дочери крестной матери должны были нарядить невесту.

– Второй-то день, наверное, тут в доме отпразднуют, – предположила комнатная кошка. – Иначе ни одного «мяу» за всю эту историю не дам.

– Не сомневайся, тут точно будет праздник! – сказала кухонная кошка. – Уток уже зарезали, голубям шеи свернули, и там вот на стене висит целая туша. У меня даже зубы зачесались при виде таких угощений. Завтра они уедут.

Да, завтра!

А сегодня Руди с Бабеттой в последний раз как жених с невестой сидели на мельнице.

Над их головой полыхало альпийское сияние, звенели вечерние колокола, Дети солнечных лучей пели: «Желаем вам счастья!»

14

Видения в ночи

Солнце зашло, облака опустились в долину Роны, окруженную высокими горами. Дул южный ветер, ветер изАфрики, овевая высокие Альпы, фён, разрывающий в клочья облака, и когда ветер долетал до долины, на мгновение все вокруг стихало, клочья облаков собирались в какие-то фантастические образы и повисали между поросшими лесом горами вдоль быстрой реки Роны. В их контурах угадывались то какие-то морские обитатели первобытного мира, то парящий в небе орел, то прыгающие по болоту лягушки. Облака спускались вниз к бурному потоку, они, казалось, плыли по нему, и все-таки плыли по воздуху. Поток нес с собой вырванную с корнем ель, перед ней вихрем кружилась вода. Это была Головокружение, да и не одна, это они кружились в бурлящем потоке. Луна освещала снег на вершинах гор, темные леса и удивительные белые облака, ночные видения, духов природы. Крестьянин, живущий в горах, видит их через окно, они целой стаей плывут перед Ледяной девой. А она вышла из своего дворца-глетчера, села на утлое суденышко, на еловую ветку, и воды ледника понесли ее прямо на середину озера.

«Гости спешат на свадьбу», – шумело и пело в воздухе и воде.

Видения и тут, и там.

И снится Бабетте странный сон: она замужем за Руди, и уже очень давно. Он ушел охотиться на серн, а она сидит дома, и в гостях у нее молодой англичанин с золотистыми бакенбардами. Взгляд его такой нежный, и слова его обладают какой-то колдовской силой, он протянул руку, и ей пришлось пойти за ним. Они вышли из дома. И стали спускаться все ниже и ниже. Бабетте казалось, что на сердце ее опустилась тяжесть, и с каждой минутой ей становилось все тяжелее. Она согрешила против Руди, и согрешила против Бога. Внезапно она оказалась в полном одиночестве, платье ее было изорвано терновником, волосы покрыла седина. Преодолевая страдание, она подняла взгляд вверх, на краю горы увидела Руди, протянула к нему руки, не смея назвать его имя или попросить о прощении, да и толку в этом не было бы никакого. Ибо вскоре она поняла, что