Вампиры - Б. Олшеври

– Ратуйте, люди божии, умерла моя девочка, черный черт ее задушил, сама видела, своими глазами видела. В бархате он весь, и навалился на ребенка, и давит, а как увидел меня, так и пустился бежать, да прямо к замку. Я хотела его схватить, так вишь как меня отделали. – Все это она кричала бессвязно, прерывая слезами и проклятиями.

Толпа вновь ринулась на меня, тут я счел за лучшее удирать. На счастье, подо мной был наш Павлин – в одну минуту он смял передних, задние отскочили, а он вынес нас с Миллером на дорогу. Догнать его, конечно, никто не мог, и вот мы здесь. Ворота заперты, что прикажете делать дальше?

– Да я их деревню с землей сровняю, выдумали что: я привез на них смерть, – опять вскипел Гарри. – Сейчас же дайте знать полковнику и просите роту солдат, расходы все за мой счет.

Смит хотел удалиться.

– Постойте, Смит. Гарри, выслушай меня, или, вернее, нас, – сказал Джемс. – Мы все здесь свои, Смита я считаю за храброго и испытанного слугу, а потому хочу говорить и при нем. Это необходимо. Да, Гарри, как это ни дико с первого взгляда, но деревня отчасти права, считая нас причиною ее несчастья, – продолжал Джемс.

– Что? Что мы привезли смерть? – спросил Гарри, выпучив глаза.

– Нет, не привезли, а, как бы выразиться, напустили смерть на ее жителей, – продолжал Джемс.

Гарри посмотрел на доктора, и тот ясно прочел вопрос: «Когда он сошел с ума?»

– Джемс здоров, он не сумасшедший, ты сейчас в этом убедишься, – ответил доктор.

Джемс от имени всех начал посвящать Гарри и Смита во все наблюдения, изыскания и, наконец, выводы.

Рассказано было видение Райта в Охотничьем доме; случай с Жоржем К., принятый доктором за лунатизм; появление голубой красавицы на балу и на озере.

Указаны места, освещающие дело, в письмах Карло и в дневниках учителя и Риты.

Сопоставлены детали, сопровождавшие смерть виконта Рено, корнета Визе и, наконец, Жоржа К.

Наконец он признался в попытке уничтожить вампира и в спуске в новый склеп. В попытке, кончившейся так бесславно, потерпевшей полное фиаско.

Вначале Гарри недоверчиво улыбался, думая, что его мистифицируют, но чем дальше, тем становился серьезнее и только потирал лоб.

Когда Джемс закончил, Гарри вскочил и быстро прошелся несколько раз по комнате.

– Это черт знает что такое, какая-то сказка из тысячи и одной ночи, – воскликнул он. – А впрочем, друзья мои, в ваших словах есть много правды. Ура нашему Шерлоку Холмсу, – улыбнулся он в сторону Джемса. – Мне и самому уже не раз приходило в голову задуматься над загадочностью здешних событий, – продолжал Гарри. – Люди мрут как мухи, то и дело говорится о каких-то не то снах, не то видениях, пропавшая голубая красавица, розовая записка… а тут еще и собственные приключения.

Сны Гарри

– До сих пор я ничего не говорил вам отчасти потому, что сам не мог дать себе ясного отчета, отчасти боялся ваших насмешек. Ну а теперь я вам расскажу, слушайте, – начал Гарри. – Это было еще в Охотничьем доме, в которую из ночей – не помню.

Я лег спать. Вы все знаете, что спальня моя была третья по коридору, немного больших размеров, чем остальные спальни, но все же с одним окном, выходящим в сад.

Сад в этом месте густо зарос сиренью и черемухой. Цветущие ветки так и лезут в открытое окно.

Мне не спалось.

Я пробовал лежать тихо, не шевелясь; пробовал, по совету доктора, считать до ста; старался думать об устройстве замка.

Ничего не помогало, сон бежал от меня… Подушка казалась нестерпимо горячей, жесткий сенник казался мягкой периной – чего я не переношу.

Я уже хотел вскочить на ноги, как на меня повеяла отрадная прохлада, точно тысячи крыльев навевали ее…

Комната наполнилась какими-то образами, в душе проснулись неведомые желания. Образы, вначале неясные, неопределенные, начали мало-помалу становиться виднее и реальнее. Конечно, вы уже догадались, что это были образы прекрасных женщин.

Но это не были настоящие женщины, то есть я хочу сказать, это не были современные женщины.

Лица и тела их были темного, бронзового цвета, точно тропическое солнце обожгло их нежную атласистую кожу. Черные волосы прихотливо подняты и заплетены в сотни мелких косичек. У большинства на головах яркие перья тропических птиц. Вместо одежд на бедра накинуты шкуры леопарда, у иных весь костюм заключался в золотом поясе.

Образы сливались, переливались, точно стеклышки в калейдоскопе.

Воздух был полон мелодичным шуршанием и шелестом… Звук этот напоминал или шелест дорогой шелковой материи, или трепет нежных голубиных крыльев.

Сильный, неизвестный мне до сих пор аромат кружил голову. Кровь стучала в виски. Душа рвалась вон из тела…

«Найди талисман, верни нам жизнь, будь нашим повелителем», – шептал мне чудный женский голос.

Я не выдержал, вскочил… и проснулся. Темно.

Кровь бурно бежит по жилам, сердце стучит, как молот… отдергиваю занавесы, открываю окно. Луна сияет. Сирень и черемуха льют свой аромат, но он мне противен, тускл.

Я хочу того, что видел во сне. Хочу услышать шуршание крыльев, хочу увидеть прекрасных женщин…

Но все напрасно! Все прошло!

Я не спал до утра.

Приключение свое я назвал сном и приписал действию старого токайского.

Помните, как вы все были удивлены, что я решительно отказался от употребления своего излюбленного напитка.

Теперь, когда большинство из вас видели сны, подобные моему, то есть что-то более чем сон, что-то более реальное, действительное, и я утверждаю, что это не был вполне сон, как и последующие случаи.

– Как, ты и еще видел такие сны? – вскричал Джемс.

– Да, еще два раза. Я расскажу вам все. – И Гарри, затянувшись несколько раз сигарой, начал: – Другой раз опять в Охотничьем доме и опять не помню, в какую из ночей. Только виконт Рено был уже похоронен; я пришел в спальню и отпустил Сабо.

Спать мне не хотелось.

Я отдернул темные занавесы и открыл окно. Как и в памятную мне ночь, луна ярко сияет. Черемуха и сирень по-прежнему сильно благоухают, но аромат их на этот раз доставляет мне удовольствие.

Я сажусь в кресло у окна. Цветущие ветки протянулись в открытое окно и при малейшем ветерке трясутся и сыпят белые лепестки и на меня, и на пол.

Не отдавая себе отчета, я слежу за их падением… На светлом полу перебегают тени от веток, образуя пестрый рисунок, белые лепестки еще более усиливают пестроту. Они как-то сближаются между собой