Укридж. Любовь на фоне кур - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

class="p1">– Я не шучу, – кисло возразил Джордж. – Или я выгляжу так, будто шучу? Я встретил его с ней в Беттерси-парке, и он нас познакомил. Она напомнила мне, – добавил Джордж Таппер с легкой дрожью, ибо тот жуткий вечер глубоко его ранил, – ту омерзительную балаболку в розовом, которую он привел с собой, когда я пригласил вас пообедать в «Риджент грилле», и которая все время во весь голос разглагольствовала про желудочное недомогание своей тетки.

Тут, по-моему, он был несправедлив к мисс Прайс. За время нашего с ней краткого знакомства она показалась мне в какой-то степени язвой, но я бы никогда не поставил ее на одну доску с Флосси Боевого Билсона.

– Ну, и чего же ты от меня хочешь? – спросил я, на мой взгляд вполне разумно.

– Ты должен придумать способ покончить с этой помолвкой. Я ничего сделать не могу. Занят весь день.

– И я занят.

– Расскажи своей бабушке! – сказал Джордж Таппер, который в эмоциональные минуты был склонен возвращаться к фразеологии школьных дней и к выражениям, глубоко чуждым министерству иностранных дел. – Примерно раз в неделю собираешься с силами написать паршивую статейку для какой-нибудь газетенки на тему «Подобает ли младшим священникам целоваться?» или не менее идиотскую, а все остальное время болтаешься без дела с Укриджем. Нет, бесспорно, это твоя обязанность – помочь бедному идиоту выпутаться.

– Но откуда ты знаешь, что он хочет выпутываться? По-моему, ты слишком много на себя берешь. Конечно, вы, чиновники, с водой в жилах, позволяете себе фыркать на священную страсть, но миром, как я иногда упоминаю, правит любовь. Укридж, вполне вероятно, чувствует, что только теперь он понял, в чем истинное счастье.

– Ах так? – съязвил Джордж Таппер. – Когда мы встретились, выглядел он немножко по-другому. Он выглядел как… ну, помнишь, как в школе он попробовал боксировать в тяжелом весе, а тот типчик из отделения Сеймура вышиб из него дух в первом раунде? Вот как он выглядел, когда знакомил меня с этой девицей.

Должен сказать, уподобление это меня впечатлило. Странно, как память хранит эти мельчайшие эпизодики детских лет. Через бездну времен я вновь увидел, как Укридж, перегнувшись пополам, одной рукой в перчатке нежно ласкает свою грудобрюшную преграду, а в глазах у него стынет недоуменный ужас. Если его облик жениха напомнил Джорджу Тапперу тот случай, несомненно, его друзьям следовало сплотиться вокруг.

– Ты ведь как будто взял на себя роль неофициального наблюдателя за ним, – сказал Джордж Таппер. – Так помоги ему сейчас.

– Ну, я забегу к нему.

– Такая нелепость! – сказал Джордж Таппер. – Как Укридж вообще может жениться на ком бы то ни было? У него ведь за душой нет и шиллинга.

– Я укажу ему на это обстоятельство. Возможно, он каким-то образом упустил его из виду.

Посещая Укриджа в его жилище, я обычно останавливался под его окном и вопил его имя во весь голос. Если он оказывался у себя и принимал, то высовывался из окна и бросал мне ключ от входной двери, чтобы избавить квартирную хозяйку от необходимости подниматься из полуподвала и отпирать ее. Весьма разумный маневр, учитывая, что его отношения с этой самодержицей часто бывали крайне натянутыми. Я завопил, и наружу высунулась его голова.

– Привет, малышок!

Даже на таком расстоянии что-то в его лице показалось мне странным, но только когда я поднялся по лестнице в его комнату, мне стала ясна причина. Там я убедился, что он каким-то образом украсился фонарем под глазом, и фонарь этот, хотя и миновал пору расцвета, все еще поражал богатством своих оттенков.

– Черт! – вскричал я, уставившись на это украшение. – Как и когда?

Укридж угрюмо пыхнул трубкой.

– Долгая история, – буркнул он. – Ты помнишь неких людей по фамилии Прайс в Клэпеме?

– Неужели твоя невеста уже дала тебе в глаз?

– Так ты слышал? – удивился Укридж. – Кто тебе сказал, что я помолвлен?

– Джордж Таппер. Я как раз от него.

– Ну, это экономит на объяснениях, малышок, – торжественно произнес Укридж. – Пусть это послужит тебе предостережением. Никогда…

Мне требовались факты, а не морализирование.

– Откуда у тебя этот синяк?

Укридж выпустил клуб дыма, и его неукрашенный глаз мрачно сверкнул.

– Эрни Финч, – холодно ответил он.

– Кто такой Эрни Финч? В первый раз о нем слышу.

– Что-то вроде друга семьи и, насколько понимаю, все больше прицеливался на Мейбл, пока не появился я. Он был в отъезде, когда мы обручились, и никто, видимо, не счел нужным поставить его в известность, а он явился однажды вечером как раз тогда, когда я целовал ее на прощание в палисаднике. Заметь, Корки, как ловко все это складывается. Вдруг, увидев его, Мейбл от неожиданности вскрикнула, тот факт, что она вскрикнула, дал основание этому Финчу неверно истолковать ситуацию, а это толкнуло его, провались он ко всем чертям, подскочить ко мне, одной рукой сдернуть мое пенсне, а другой вдарить мне прямо в глаз. И прежде чем я успел поквитаться с ним, все семейство, привлеченное криками Мейбл, выскочило из дома и разняло нас, объяснив, что я помолвлен с Мейбл. Разумеется, тогда этот типчик извинился. Жаль, ты не видел мерзкую ухмылку, которой он сопроводил свои извинения. Тут последовала некоторая заварушка, и старик Прайс отказал ему от дома. Что толку! Мне все еще приходится сидеть тут взаперти и ждать, пока эта расцветка немножко не поблекнет.

– Однако, – заметил я, – нельзя не признать, что этот типчик вызывает некоторое сочувствие.

– Не у меня! – решительно сказал Укридж. – Я пришел к выводу, что мне и Эрни Финчу тесно в этом мире, и я живу надеждой повстречаться с ним как-то вечерком в темном закоулке.

– Ты увел его девушку, – сказал я.

– Мне его чертова девушка не нужна, – сказал Укридж с нерыцарственным жаром.

– Значит, ты правда хотел бы выпутаться из всего этого?

– Конечно, я хочу выпутаться из этого!

– Но если так, как ты умудрился впутаться?

– Сам не знаю, старый конь, – признался Укридж. – Все будто в тумане, меня жутко ошарашило. Как гром с ясного неба. Я даже вообразить такого не мог. Знаю только, что мы оказались наедине в гостиной после воскресного ужина, и вдруг комната закишела Прайсами всевозможных описаний, сыплющих на нас благословения. Вот так.

– Но ты должен был дать им хоть какой-то повод.

– Я держал ее за руку, не отрицаю.

– Ага!

– Кошки-мышки! Не понимаю, из-за чего было поднимать такой шум. Если мы и подержались за руки, так что из этого следует? В конечном счете все сводится, Корки, мой мальчик, к вопросу: есть ли мужчина, который