Футбол 1860 года. Объяли меня воды до души моей… - Кэндзабуро Оэ

вызывает у меня неприятное чувство под ложечкой, напоминая физическое страдание, испытанное мною.

Я еще не получил ведра, когда вышла из кухни и появилась перед нами Момоко со вчерашним парнем, похожим на морского ежа. Вид у него был необычный – даже в это морозное утро он был одет лишь в защитные рабочие брюки и рубаху с такими длинными рукавами, что они закрывали руки до кончиков пальцев. Он стоял, опустив большую круглую голову, и беспрерывно дрожал; ему, наверное, не хотелось начинать при мне разговор с Такаси. Парень весь посинел, видимо, не только от холода, но и потому, что был тощ. В конце концов я отказался от мысли умыться и вернулся к очагу, давая им возможность поговорить о своих делах. Правда, я отнесся совершенно равнодушно к тому, что мне не удалось умыться. Я и зубы не чистил уже несколько месяцев, и они стали желтыми, как у животного. Эта перемена во мне произошла постепенно, сама собой, подсознательно. Меня изменили покойный товарищ и ребенок, помещенный в клинику.

– Неужели ему не холодно, Мицу? И тогда, в храме, на нем была одежда, пригодная для ранней осени, – тихо сказала жена, обратив внимание на парня, стоявшего с Такаси.

– Холодно, наверное. Дрожит он ужасно. Он ходит зимой без пальто и куртки, чтобы привлечь к себе, стоику-оригиналу, внимание приятелей. Правда, в деревне этим одним добиться уважения, пожалуй, трудно, но его внешний вид и наигранное пренебрежение к собственному виду и к окружающим весьма необычны.

– Но наивно же думать, что именно это сделало его вожаком молодежи?

– Однако в том, что оригиналы, устраивающие подобные спектакли, далеко не всегда примитивны психологически, как раз и скрыта сложность политики деревенской молодежи.

Наконец Такаси, дружески обнявшись с парнем, вернулся домой, потом крепко, это было видно даже издали, пожал ему руку и пошел его провожать. Парень все время молчал. В тот момент, когда он переступал порог, в свете, падавшем с улицы, застывшая на его широком лице мрачность была настолько отталкивающей, что я невольно содрогнулся.

– Что случилось, Така? – робко спросила жена, потрясенная не меньше меня.

По лицу Такаси, который, ничего не отвечая, подошел к очагу с полотенцем на шее, как боксер после тренировки, было видно, что его буквально раздирают противоречивые чувства: с трудом сдерживаемая насмешка и непреодолимая печаль. Смерив нас с женой оценивающим взглядом, в котором были и жестокость, и решимость, он, рассмеявшись, громко сказал:

– То ли от голода, то ли от мороза все куры, а их несколько тысяч, подохли, ха-ха!

Подавленный горестной судьбой нескольких тысяч кур, я молчал, раздваиваясь между насмешкой и печалью, только что подмеченными мной в выражении лица Такаси. Когда я представил себе этого беспрерывно дрожащего оригинала, устраивающего спектакль, что мороз, мол, ему неведом, и его приятелей, застывших перед горой трупов истощенных до предела кур, эта огромная беда вызвала во мне жалость, смешанную с отвращением.

– Он просил меня посоветоваться с королем супермаркета насчет тысяч подохших кур. Я не могу бросить этих ребят на произвол судьбы. Поеду в город.

– С королем супермаркета? Сколько ни советуйся с ним, пустить дохлых кур в продажу все равно не удастся.

– Король супермаркета взял на себя половину расходов по разведению кур. Ребята мечтали о независимости, но стоило им коснуться закупки кормов или сбыта яиц, и они поняли, что без могущественного короля не обойтись. Таким образом, ущерб, понесенный молодежной группой от гибели кур, – это также и ущерб для короля, вложившего деньги в их предприятие. Вот они и надеются, что, вступив в переговоры с королем супермаркета, я несколько умерю его желание возбудить иск против молодежной группы. Есть среди молодежи и идеалисты, уверенные, что король придумает какую-то выгодную комбинацию с дохлыми курами. Скопище тупиц!

– А если местные жители съедят эти тысячи дохлых кур и отравятся, спасти их будет трудно, – уныло вздохнул я.

– Заледеневшие куры с пустыми желудками, видимо, так же безвредны, как замороженные стерилизованные овощи. В качестве вознаграждения за труды, за то, что я поеду в город, он принес несколько не очень тощих кур – пусть Дзин поест белковой пищи, как ты считаешь? – сказал Такаси, но жена ехидно возразила:

– Дзин страдает обжорством, а животный белок вреден для печени, и она, кажется, почти не ест мяса.

Во время торопливого завтрака Такаси расспрашивал Хосио, сколько времени займет дорога до города и обратно и о расстоянии между автозаправочными станциями. Все, что касалось автомобиля, Хосио знал назубок, и разговор шел очень энергично: стоило Такаси задать вопрос, как он немедленно получал короткий, точный ответ. Описывая недостатки мотора, Хосио точно предсказывал неполадки, которые неизбежно возникнут, когда машина в течение нескольких часов будет ехать по лесу, и в конце концов было решено, что Хосио поедет в город вместе с Такаси.

– Хосио специалист по ремонту автомашин, поэтому, если ты возьмешь его с собой, на любой машине сколько угодно проедешь – и все будет в порядке! Чем хуже машина, тем Хосио лучше в ней разбирается. Возьми Хосио – он тебе пригодится, – жалобным голосом, в котором звучала и зависть к товарищу, просила Момоко, пытаясь показать, что занимает объективную позицию.

– Интересно, какие фильмы показывают сейчас в цивилизованном обществе? Брижит Бардо еще жива?

– Давай возьмем с собой и Момоко. Молодых девушек обижать не следует, – сказал Такаси, и Момоко простодушно заулыбалась, всем своим видом выражая радость.

– Така, веди машину осторожно. Дорога в лесу, наверное, обледенела.

– О’кей, особенно внимательным буду на обратном пути. Я ведь привезу тебе, Нацу-тян, полдюжины виски, получше, чем то, которое удалось раздобыть здесь, в деревне. А у тебя, Мицу, будут какие-нибудь поручения?

– Нет.

– Мицу не надеется теперь ни на других, ни на себя, – подшучивал Такаси над моей неприветливостью.

Такаси, кажется, точно определил происшедшую во мне утрату чувства надежды. А может быть, симптомы, говорящие о том, что я потерял надежду, видны каждому, кто со мной общается?

– Хорошо бы еще кофе, Така.

– Я приеду, нагруженный товарами. Получу же я задаток от короля супермаркета за амбар? Мицу с женой тоже имеют право воспользоваться этими деньгами.

– Если можно, Така, мне бы еще хотелось кофеварку с ситечком и молотого кофе, – сказала жена, не скрывая, что и она сама не прочь совершить небольшую поездку в город.

Мы с женой, прервав завтрак, с трудом удерживая равновесие, стояли на покрытом ледяной коркой дворе, у обрыва, и провожали Такаси и его «гвардию», которые, наскоро позавтракав, побежали на площадь перед сельской управой, к своему ситроену.

– Така постепенно