Рождественская шкатулка. Рассказы зарубежных классиков - Сельма Лагерлеф

горит, мы разговариваем, т. е. больше дедушка мне рассказывает, а я слушаю. Он знает очень много интересного. Вот уже несколько лет, что он не может работать, и почти всё время проводит в чтении.

Иногда мы занимаемся вычислениями в уме – это одно из наших любимых занятий. Дедушка задаёт маленькие задачки и решает их всегда первый. Бывает и так, что, не желая меня огорчать, он притворяется, что не умеет решить задачу, но я всегда вижу его хитрости. Впрочем, я с каждым разом соображаю быстрее и вернее.

29 ноября.

Сегодня день смерти моей матери. Прошло уже четыре года, как я потерял её. В прошлом году этот день приходился в воскресенье. Мы были с отцом в церкви, а оттуда пошли на кладбище и долго стояли у могилы нашего лучшего друга.

Трава ещё не завяла, и несколько маргариток цвели на могиле. Ветер качал их маленькие белые головки, и мне казалось, что они приветствуют нас и благодарят за посещение.

Я мало знал свою мать, но привык говорить о ней с отцом каждый день. Случалось, что он долго смотрел на меня, молча слушая мою болтовню, и потом задумчиво говорил: «как ты похож на неё, мне кажется иногда, что я слышу её голос и вижу перед собой её глаза». Прежде у меня не было матери, теперь у меня нет и отца. Дедушка понимает, как мне тяжело, и часто по целым часам рассказывает мне о родителях.

Я готов слушать его бесконечно, в темноте, не зажигая лампы и забывая на время томительные часы заключения. Его рассказы навсегда врезываются в моей памяти. Потом я сам вспоминаю о своём детстве, картина за картиной проходят в моём воображении. Я вижу дедушку, сидящего в углу у камина, мать в саду за работой и отца, стоящего на пороге дома. Мало-помалу картины становятся яснее, и я вспоминаю целые сцены из моего детства, а дедушка помогает мне и пополняет пробелы своими воспоминаниями.

30 ноября.

Дедушка изобрёл для меня ещё одну работу, которой я могу заниматься при свете горящих дров. Он выучил меня плести из соломы верёвки и сиденья для стульев.

Я сижу на полу у огня и плету, а он следит за моей работой и подаёт мне солому. Эта работа нам нравится – она не мешает нам разговаривать и вместе с тем занимает руки.

Я рассказываю дедушке разные случаи из моей школьной жизни, затем мы общими силами припоминаем рассказы и стихотворения, которые нам приходилось читать или слышать. Многие из стихотворений были у меня записаны, но, к сожалению, я потерял тетрадь.

– Попробуй припомнить и записать их снова, – посоветовал мне дедушка.

Я так и сделаю и сегодня же постараюсь записать хоть одно стихотворение.

1 декабря.

Мне стало страшно, когда я написал сегодняшнее число. Если несколько дней ноября показались мне такими длинными, то каким же покажется целый месяц, который сегодня начинается! И если бы ещё один месяц! Я не смею на это рассчитывать. Снегу нападало так много, что, кажется, целого лета будет мало, чтобы он растаял. Он поднимается уже до крыши нашей хижины, и, если бы я не вылезал каждый день и не отгребал бы снег от трубы, нам нельзя было бы топить очаг и отодвигать затворку.

Но бедный дедушка совсем не может выходить из нашей темницы. Сегодня я спросил, что желал бы он больше всего видеть.

– Солнышко, – ответил он, но сейчас же прибавил: – И всё-таки есть люди гораздо более несчастные, чем мы, и также страдающие без вины, как мы. У нас есть ещё маленькие удовольствия: мы можем затопить очаг, зажечь лампу, у себя здесь мы свободны и знаем, что к нам не придёт тюремщик, который относится к заключённым или жестоко, или безразлично. Кроме того, гораздо легче страдать по воле Бога, чем вследствие людской несправедливости. Мы любим друг друга, и наша дружба смягчает нашу скорбь. У нас, наконец, есть Белянка, которая доставляет нам немало утешения, и, право, я люблю её не только за то, что она даёт нам молоко.

– Бедной Белянке очень скучно, – сказал я, – она всегда одна в тёмном хлеву. Что, если бы мы поместили её здесь, в уголке? Ведь ей не много нужно места. Мне кажется, ей будет приятнее и веселее с нами.

Предложение моё было принято и одобрено дедушкой, и я тотчас же принялся за устройство новой квартиры для Белянки. Я приделал ясли к стене в самом отдалённом углу кухни, положил сена, разостлал на полу солому и привёл Белянку на новоселье. Она осталась очень довольна переменой и выражала свою радость громким и продолжительным блеянием. Конечно, она успокоится, когда привыкнет к своему новому положению, а то её шумные восторги могли бы нам надоесть. В ту минуту, как я пишу это, она уже несколько успокоилась и легла на свежую солому с довольным и счастливым видом. Очевидно, ей ничего больше не нужно; есть хоть одно существо в хижине, вполне счастливое.

2 декабря.

Мои записки были бы очень интересны, если бы дедушка позволил мне записывать все разговоры с ним, но он находит более полезным, чтобы я делал подробное описание нашей жизни здесь. Сегодня он рассказал мне очень интересную и поучительную басню, и я записал её.

3-е декабря.

Какое ослепительное солнце сегодня! Снег перестал, и наступила ясная, морозная погода. Как блестит громадный белый ковёр, раскинутый кругом! Если бы я мог передать дедушке, как хорошо здесь! Но мне пришла сейчас в голову одна мысль, и я так жалею, что не подумал об этом раньше. Ведь можно разгрести снег около двери нашей хижины и проделать маленькую дорожку. Конечно, это будет не легко, придётся немало работать и залезать в снег почти по пояс, но зато дедушка увидит то, о чём скучает всего больше, – он увидит солнышко. Я работал целый день и был рад, что дедушка мне это позволил. Теперь я сижу у огня, завёрнутый в одеяло, и пишу мои записки, а платье моё сушится перед очагом.

4 декабря.

Дело идёт вперёд. Оказывается, дедушка давно уже думал об этом, но боялся, что для меня будет утомителен такой труд. Как ему не стыдно! Я чуть не поссорился с ним.

5 декабря.

Мы можем выйти из хижины: дорога готова. Я вывел дедушку, поддерживая его под руку. Но, как нарочно, день был сумрачный, и на душе у нас было невесело. Мы с грустью смотрели на чернеющий вдали