Завтра будет лучше - Бетти Смит

могут развалиться на части от дуновения холодного ветра.

Все эти женщины когда-то были трепетными девушками, не чуждыми надежд и естественного тщеславия. Однако им пришлось вступить в заранее проигранную борьбу с бедностью, и эта борьба дорого им обошлась.

Наблюдая за ними, Марджи думала: «Я такой никогда не буду. Буду как мама. Ей почти сорок, а она стройная, как девочка. Но это, я думаю, потому, что она всегда смотрит на жизнь с грустной стороны. Я не хочу грустить, но и толстой быть не хочу. Останусь такой, какая есть. Что бы со мной ни происходило, не дам себе пропасть. Вот так-то».

По пути от трамвайной остановки до дома она зашла в «Александерс» выпить газировки за два цента. Продавец на дюйм наполнил бокал шоколадным сиропом, налил сверху сельтерской и тремя профессиональными движениями перемешал напиток длинной ложкой, которую потом вернул в высокий стакан с водой. Пока Марджи пила, он ждал ее вердикта, упершись кулаками в бедра, обвязанные белым фартуком.

– Хорошо! – одобрила она.

Он удовлетворенно кивнул и расслабился. Еще она взяла три шоколадных батончика по одному пенни с хрустящими кусочками маршмэллоу внутри.

– Так ты аппетит себе перебьешь, – предупредил продавец.

– Я беру их на после ужина, – объяснила Марджи.

А в следующую секунду произошло то, на что она каждый вечер надеялась, заходя в этот магазин. Вошел Фрэнки Мэлоун. Она повернулась к нему спиной, делая вид, будто увлеченно изучает журналы.

– Мне пачку «Фатимы», – сказал Фрэнки.

Звякнула брошенная на стеклянный прилавок монета. Марджи обернулась в притворном удивлении.

– Ты?

– Представь себе! Как поживаешь, Мардж?

– Да вот решила испортить аппетит газировкой с конфетами, – ответила Марджи и, поняв, как скучно прозвучали ее слова, пришла в отчаяние: она всегда планировала сказать при встрече с Фрэнки что-нибудь оригинальное и остроумное, а на ум неизменно приходили одни глупости.

– Ерунда! Если человек голодный, ему аппетит ничем не перебьешь.

– Это верно.

Они поговорили, стоя у аппарата с газировкой. Ничего важного или интересного сказано не было, и все же что-то невыраженное их связывало. Им обоим не хотелось погружаться в неспокойную семейную жизнь после упорядоченного дня в конторе, и этой беседой они оба старались оттянуть неизбежное возвращение домой. Увы, темы довольно быстро иссякли. Чувствуя себя обязанным закруглить разговор половчее, Фрэнки упомянул о том, что в местном клубе с сегодняшнего дня проводятся ежемесячные танцевальные вечера.

– Не хотела бы ты пойти…

– Да! – подскочила Марджи.

– …в следующем месяце? – Ее обрадованное «да» вырвалось так быстро, что он не успел перестроить конец предложения и теперь чувствовал себя обманщиком. – Я бы пригласил тебя сегодня, но…

– Понимаю, – Марджи поспешила загладить свой промах. – Ты уже с кем-то договорился.

– Ничего важного. – Фрэнки и сам толком не понимал, зачем сказал это, но почему-то он считал, что, когда говоришь с одной девушкой о другой, невежливо не прибавить чего-нибудь подобного. – Просто я назначил встречу заранее и теперь должен сдержать слово. Такая у меня смешная привычка.

– Хорошая привычка, – сказала Марджи.

– Тогда через месяц?

– Да, с удовольствием. Спасибо.

– Значит, договорились? – уточнил Фрэнки.

– Договорились.

Выйдя из магазина, он подумал: «И надо мне было высовываться?! Не хочу я ее никуда вести. Не так уж с ней и весело. Теперь выпутывайся…»

Марджи восторженно взбежала по ступеням своего дома. Ее первое свидание! Правда, до него оставалось целых двадцать восемь дней. Она даже не знала, хватит ли у нее терпения так долго ждать. Господи, только бы Фрэнки не сказал, что не сможет с нею пойти! Марджи с ревностью подумала о девушке, с которой он шел на танцы сегодня, – о неизвестной, но оттого не менее серьезной сопернице. Нет, мама решительно должна купить Марджи новое пальто. Ну или хотя бы платье. Просто должна.

Не успев открыть дверь, Марджи уже почувствовала запах жареного лука и услышала шкворчание масла в сковородке. Значит, ее ожидало давно знакомое вечернее меню. Хорошо, что она хоть немного умерила аппетит, выпив газировки.

– Привет, мама.

Вместо ответа Фло тяжело вздохнула. Через несколько минут, глядя в поставленную перед ней тарелку, Марджи спросила точно так же, как спрашивал ее отец:

– А сама ты уже поела?

– Давно.

– Тогда подержи мою порцию в сковородке. Подожду папу: не хочется есть одной.

– Одному богу известно, когда явится твой отец. Может, под утро, – скорбно предрекла Фло. – Потому я никогда его не дожидаюсь.

Хенни всегда возвращался между шестью и половиной седьмого, но жена упорно считала его человеком крайне непунктуальным.

– И все-таки я, наверное, подожду. К тому же мне не очень хочется яичницу.

Это было сказано напрасно.

– Если учесть, – начала Фло, закипая, – как мало денег приносят в этот дом…

Чтобы избежать ненавистного ежевечернего спора о деньгах и еде, Марджи поспешила исправиться.

– Я только хотела сказать, что не хочу яичницу без лука. Лук есть? – спросила она.

– А то как же! – укоризненно ответила мать. – Хоть готовить мне особенно и не на что, я всегда…

Дочь прервала ее:

– Я передумала. Не буду ждать папу. Очень проголодалась.

Направляясь к раковине, чтобы вымыть руки, Марджи приобняла Фло за талию и в наклонно висящем зеркале увидела нервную улыбку, искривившую материнский рот. «Бедная, бедная мама! Что такое происходит с людьми? Почему они ведут себя так, будто не могут не ворчать и не скандалить? – спросила себя Марджи и сама же ответила: – Наверное, у мамы была тяжелая жизнь. И сейчас ей не легче».

Глава 9

Крепкий дух семейной жизни с порога ударил Фрэнки Мэлоуну в лицо. Все сидели на кухне: мать, отец и три сестры. Пахло солониной, капустой и картошкой, тушенными в одном котле, а еще мокрым бельем и слегка, но более едко – пивом. Закрыв за собой дверь, Фрэнки увидел, как мать круговыми движениями взбалтывает содержимое пивной банки, чтобы поднялась пена.

– Сегодня у меня была большая стирка, а после большой стирки я всегда пью как рыба, – пояснила она и совсем не по-рыбьи сделала протяжный глоток.

Несмотря на сухой закон, пиво у Мэлоунов водилось всегда. Патрик Мэлоун был копом, причем честным. Не брал денег за «покровительство» с заведения на углу, где из-под полы торговали спиртным. Потому что никто и не стал бы ему платить. Бар располагался не на его участке, и хозяин вполне достаточно отстегивал другому копу. А тот другой коп не потерпел бы вторжения на свою территорию. Поэтому ежевечерняя дань натурой – это было все, на что Мэлоун мог рассчитывать.

Патрик Мэлоун сидел у окна в нижней рубахе