Вдали от обезумевшей толпы. В краю лесов - Томас Гарди

У Грейс за стенами отцовского дома не было во всем свете ни одного друга. Фитцпирс не ввел ее в общество, скорее напротив: пока жила с ним, она временами чувствовала себя одинокой, как никогда, – и теперь ей было приятно ощутить чью-то заботу. Но все-таки она стала сомневаться, благоразумно ли предложение Уинтерборна и не является ли оно следствием его неискушенности. Грейс ласково сказала ему, что было бы лучше, если бы он пошел один и заказал ей обед где-нибудь поблизости, а она подождет его в привратницкой монастыря. Джайлс понял сомнения Грейс и, упрекнув себя в незнании приличий, пошел, куда велела ему Грейс.

Вернулся он через десять минут и застал Грейс на том же месте, где оставил.

– Пока ты дойдешь туда, обед будет готов, – сказал он и назвал харчевню, где заказал обед.

Грейс никогда о такой харчевне не слышала.

– Я спрошу, как туда идти, – сказала Грейс, спускаясь со ступеней храма.

– Мы еще увидимся сегодня?

– Конечно, приходи туда ко мне. Как будто ты случайно зашел. Это совсем другое дело, не то что идти вместе. А потом поищешь мою двуколку.

Уинтерборн подождал четверть часа: достаточно, по его мнению, чтобы пообедать, – и поспешил в харчевню. Харчевня «Три бочки», маленькая, опрятная и недорогая, находилась в соседнем переулке. По дороге Уинтерборн вдруг со страхом подумал, достаточно ли хорошо это место для Грейс, а войдя в зал и увидев там Грейс, сразу понял, что совершил промах. Грейс сидела за столом в зале, бывшем по ярмарочным дням и столовой и гостиной. Это была длинная узкая комната с полом, посыпанным песком, на котором метла оставила след в виде елочки, и двумя окнами – одно, занавешенное красной шторой, выходило на улицу, другое – во двор. Грейс забилась в самый дальний угол, поглядывая растерянно на молочников и мясников, занявших все передние столики. Надо отдать Уинтерборну справедливость: когда он заходил сюда, чтобы заказать обед, этой публики еще не было.

Грейс была совершенно подавлена. Войдя в харчевню и оглядевшись, она немало изумилась, но было уже поздно отступать, и она, сделав над собой героическое усилие, прошла вперед и села на тщательно выскобленную скамейку за длинный узкий стол со стальными ножами и вилками, оловянными перечницами и голубыми солонками. Со стены на нее глядели вывески, рекламирующие торговлю волами. Последний раз, когда Грейс обедала вне дома, это было в фешенебельной гостинице «Эрл-ов-Уэссекс», в обществе Фитцпирса, а до этого месяца путешествовала с ним по Европе и останавливалась в тамошних роскошных гостиницах.

Но разве она могла ожидать что-нибудь другое теперь, когда спутником ее стал Уинтерборн? И все-таки перемена была разительной! А она и не подозревала до этой минуты, что ей в такой степени привились вкусы и наклонности Фитцпирса. Правда, элегантный Фитцпирс еще и по сей день не уплатил по весьма внушительному счету вышеназванной гостинице: всякий раз, приезжая с Грейс в Шертон, он останавливался и обедал именно в этом комфортабельном заведении. Но так уж устроен человек, что Грейс, несмотря на долги, обедала в «Эрл-ов-Уэссексе» с легким сердцем, тогда как здесь, в «Трех бочках», вкушая еду, за которую Уинтерборн честно уплатил вперед, чувствовала себя несчастной и униженной.

Уинтерборн мгновенно понял, что Грейс страдает в этой непривычной обстановке. И радость его как рукой сняло. У него родилось то горькое чувство приниженности, которое испортило тогда памятный рождественский праздник.

Он не знал, что эта вспышка тщеславия в Грейс была единичной и кратковременной, – так бывает на первых порах со всеми, кто, как она, твердо решил начать новую страницу жизни. Грейс закончила свою трапезу, бывшую, как заметил Уинтерборн, для нее мучительной. И он постарался поскорее увести ее отсюда.

– Ну вот, – сказал он, как только они вышли, глядя на нее огромными печальными глазами. – Ты голодная. Пойдем в «Эрл-ов-Уэссекс»: хоть там чаю выпьешь. Я не подумал, что то, что хорошо для меня, для тебя может быть плохо.

Поняв, что происходит в его душе, Грейс совсем расстроилась.

– О Джайлс! – воскликнула она с горячностью. – Я совсем не хочу есть. Зачем ты так говоришь, ведь ты ничего не знаешь? Ты никогда, никогда не поймешь меня!

– Нет, миссис Фитцпирс, вы не правы. Разве вы станете отрицать, что в «Трех бочках» вам было очень плохо?

– Ах, я не знаю!.. Ну хорошо, поскольку ты первый об этом заговорил, мне там было действительно не по себе.

– А я обедаю в этой харчевне вот уже двадцать лет и чувствую себя как дома. Вы с вашим мужем останавливались обычно в «Эрл-ов-Уэссексе»?

– Да, – неохотно откликнулась Грейс. Как могла она здесь, на улице, объяснить Джайлсу, что это не она, не ее чувства обижены, а привитые ей вкусы, наносные и преходящие?

К счастью или к несчастью, но в этот момент они увидели двуколку, которой правил работник Мелбери и вертел головой по сторонам, явно высматривая Грейс: назначенный час, когда должен был встретить ее, давно прошел. Уинтерборн окликнул его, и Грейс пришлось оборвать разговор. Она села в двуколку, возница взял вожжи, и лошадь побежала. Лицо Грейс было печально.

Глава XXXIX

Всю ночь Уинтерборн не смыкал глаз, мучаясь воспоминаниями о том, как грустно окончилось их свидание с Грейс, позабыв все приятные его минуты. Он опять стал сомневаться, смогут ли они быть счастливы, даже если Грейс и выберет теперь его. Она была образованна и хорошо воспитана. Он был неотесанный деревенский парень. Это препятствие существовало всегда, и он не мог легкомысленно от него отмахнуться, как на его месте поступили бы многие.

Уинтерборн был по натуре человек независимый и малообщительный, никогда не искал чьего-нибудь расположения или покровительства и – возможно, поэтому – обладал редкой проницательностью. Он нелегко менял свои взгляды и склонности, и если уже какое-то убеждение или надежда, пройдя все стадии развития, в конце концов умирали в его груди, то впоследствии он редко к ним возвращался, как бывает с людьми более сангвинического склада. Когда-то он боготворил Грейс, был готов до конца дней служить ей, уже видел ее своей женой и вдруг потерял ее. И хотя он вернулся к ней почти с тем же пылом сердца, но прежних надежд уже не питал и не позволял себе беспредельно поддаваться ее очарованию.

Он больше не приблизится к ней ни на шаг, даже оттолкнет ее, уступая велению совести. Преступление склонять Грейс к замужеству с таким, как он: для нее это будет еще одно не менее горькое