Борьба за огонь - Жозеф Анри Рони-старший

бурным, даже если бы лодкой управляло сразу несколько человек, а один гребец в большом каноэ совершенно бессилен. Сможет ли тзох добраться до своих пешком? Путь достаточно долгий, особенно для раненого.

Оугмар обратился к ребенку:

– Слушай! Хелгвор с собакой и Хьолг с волком пойдут искать след раненого человека Скалы. Хелгвор уйдет не так далеко, как Хьолг, он должен следить за укрытием. Хьолг не будет сражаться, когда увидит тзоха, он вернется.

– Человек Скалы ранен, – сказал ребенок. – Наверное, волк сможет убить его.

– Хьолг не будет сражаться! – повторил приказ Хелгвор. – Хьолг останется невидимым. И вернется, когда зайдет солнце.

Ни один воин не умел лучше мальчика прятаться в траве, папоротниках или кустах.

– Хьолг спрячется, как лиса! – ответил тот.

И они пошли искать след. Время от времени Хелгвор возвращался к каменной ограде, а Хьолг совершал долгие вылазки в лес на разведку. Его необыкновенная память и умение ориентироваться помогали ему представить все обходные пути, какими мог уйти тзох.

Здесь прошло много крупных зверей, но след человека оставался неуловимым. Хьолг двинулся в сторону реки и болота, но далеко отклонялся то вправо, то влево.

Волк помогал: хотя мальчику он подчинялся не так беспрекословно, как Хелгвору, но рыскал по сторонам и возвращался.

Следы беглеца ребенок и зверь обнаружили почти одновременно. Много отпечатков осталось на сырой земле, в которой увязали ноги. Наверное, тзох думал, что ушел далеко от погони и даже не пытался скрыть следы.

Хьолг дал волку запомнить запах и возобновил погоню, соблюдая предельную осторожность. Зрачки его ястребиных глаз расширялись в темноте. Огромная гордость наполняла его душу воина.

Наконец он заметил тзоха: тот лежал на земле, ослабевший, изможденный и ожесточенный, его лихорадило от раны, он с тоской думал о поражении Камра и сообщников. Сокрытый во тьме, он был свидетелем схватки, а когда соплеменники потерпели поражение, ушел в лес.

Он почти не спал, резко просыпался, охваченный паникой: правая рука больше не слушалась, и, хотя бронзовый топор еще оставался при нем, воин превратился в беспомощное животное.

Утром у него кружилась голова, в ушах звенело: казалось, он слышит тайные угрозы – дурной знак, часто предвещающий смерть раненым воинам…

Шумело громче по мере того, как солнце нагревало ветви; Тзоум, сын Элафа, приложил к ране травы, но они не принесли облегчения: рана почернела и горела; рука пульсировала так же громко, как стучит в груди сердце.

Потом, лежа под платаном, он вдруг испугался, что остался один, вдали от пещер и воинов. Поражение угнетало Карма словно еще одна рана: его род угасал, и это причиняло почти физическую боль. Он вспоминал их победоносный поход, истребление стариков и детей – ведь прежде всего нужно уничтожать потомство врага, – снова видел, как они похищали женщин и ту, которая должна была достаться ему.

– Тзохи – самые сильные, – произнес он, чтобы придать себе мужества и потому, что гордился и дорожил своим родом.

Прячась в кустах, Хьолг вздрогнул: он узнал человека, который захватил в плен его мать и убил деда. Хьолг был так мал, что уже забыл о своем горе, но при виде тзоха воспоминания ожили во всей своей ужасающей ясности и привели мальчика в ярость.

Он размышлял:

– У тзоха нет копья… и больная рука. Хьолг и волк – намного сильнее.

У толстого и приземистого воина, коротконогого и длиннорукого, было тяжелое лицо: курчавые волосы закрывали низкий лоб и брови; глаза широко расставлены и тянулись к вискам, как у буйвола. По силе он, должно быть, мог сравниться с огромным кабаном.

Ребенок сдержал волка и решительно сказал себе:

– Хьолг не будет сражаться. Но тзох забрал мать Хьолга.

Волк учуял запах воина, ставший сильнее из-за раны, и вспомнил другого, кого задушил накануне. И вдруг вырвался из рук ребенка и стал красться к подножию дерева, возле которого лежал тзох. Волк двигался бесшумно, как ночные птицы, но спугнул зайца, и тот ринулся бежать со всех ног.

Тогда тзох обернулся, увидел волка и, взяв топор в левую руку, сел и гордо выпрямился:

– Тзоум убил десять волков. Волк трусит как косуля при виде топора тзоха. Тзоум смеется над волком!

Глаза волка светились; глаза Тзоума блестели от лихорадки. Человек лгал: ему было страшно.

Ему было страшно, потому что он лежал на чужой земле, потому что чужие голоса все громче звучали в его ушах, потому что Камр погиб, хотя был очень сильным, а волк вел себя странно.

– Тзоум принесет кровь в жертву Сокрытым жизням! – пообещал он.

Волк скользил вокруг человека. У него были мощная шея и великолепные острые зубы: он злобно скалился.

Тзоум взмахнул острым бронзовым топором:

– Тзоум убивал волков покрупнее, чем этот черный.

Прислонившись к стволу платана, он не заметил Хьолга, ужом ползущего к нему по земле.

Волк почувствовал слабость человека и, увидев приближение Хьолга, не двинулся с места, только глядел искоса.

Сын Элафа, уверенный, что испугал зверя, закричал еще громче:

– Тзоум может раздробить голову волка одним ударом топора…

Острая боль в бедре заставила его вздрогнуть; его поразило копье Хьолга. Раненый воин отвернулся от волка, и в ту же секунду тот прыгнул ему на шею.

Тут мальчик выдернул копье из ноги воина и ударил снова; тот рухнул, а зверь придушил его… Перед глазами Тзоума промелькнули скалы, пещеры, воины и женщины, и он погрузился во мрак агонии. Волк слизывал его теплую кровь.

Хьолг, вспомнив, что говорили и как вели себя воины, пронзительно выкрикнул:

– Хьолг и черный волк убили великого воина. Хьолг и волк – самые сильные!

Ребенок вернулся в укрытие с бронзовым топором и меховой набедренной повязкой тзоха и сказал:

– Хьолг не хотел сражаться. Но не смог удержать волка. Тзох забрал мать Хьолга. Хьолг дважды пронзил бедро тзоха, а черный волк задушил его.

– Это хорошо, – сказал Хелгвор, положив руку на голову мальчика. – Хьолг станет воином и даже вождем, когда придет время!

Безграничная радость наполнила душу ребенка.

Два дня спустя раны Глаавы затянулись – подсохли и не кровоточили. Ей было почти не больно, разве что по ночам, и она уже могла ходить, не чувствуя усталости. Амхао выздоравливала медленнее, однако молодость брала свое – она тоже возвращалась к жизни.

Между мужчиной и двумя женщинами уже зарождались соединявшие их привычки. Женщины восхищались его силой, могучим сложением и мужеством.

Следуя инстинкту предков, Амхао была полна покорности, готова подчиниться приказу того, в ком чувствовала хозяина. Глаава отличалась от