Ледяные объятия - Мэри Элизабет Брэддон

– Санитарный врач – в чьем профессионализме я не сомневаюсь – заключил со всей ответственностью, что дом не опасен для здоровья, тем самым подтвердив его пригодность для мисс Хаммонд. Атмосфера в доме идеальная, климат в окрестностях Таджи – просто мечта. Пока весна не вступит в свои права, глупо везти мисс Хаммонд хоть в Варезе, хоть в Англию.

Что могла я возразить этому знатоку местных особенностей? Случай Лоты не представлял ни научного, ни корыстного интереса; доктору незачем было удерживать ее. Он осматривал Лоту изредка, зато часто появлялся в «Кущах» в качестве гостя, и многие приятные знакомства состоялись с его подачи.

Я пошла дальше: спросила о комнатах, которые выходят окнами на склон, тех самых, где в семнадцатом и восемнадцатом столетиях был монастыркий лазарет.

– Уж наверное, там сыро и холодно, доктор?

– Сыро – о нет! Холодновато – пожалуй. Здесь, на Ривьере, все комнаты окнами на север довольно прохладны, и этот контраст – от тепла к холоду – опасен сам по себе. Но в бывшем лазарете никто не живет, а значит, и говорить не о чем.

– Разве мисс Хаммонд не бывает в северной части дома?

– Нет, конечно. Более того: мисс Элдерсон сказала, что коридор, разделяющий две части, заперт, а ключ имеется только у нее. Кажется, сия достойная леди считает, будто в монашеских покоях обитают призраки, и мнит своим долгом держать их под контролем – совсем как припасы в кладовой.

– А вообще кто-нибудь там появлялся с тех пор, как пристроили фасадную часть?

– К северным покоям питал слабость мистер Хаммонд. В бывшей трапезной он устроил библиотеку – она и сейчас цела.

– Хотелось бы мне на нее взглянуть.

– Обратитесь к мисс Элдерсон.

Я обратилась к мисс Элдерсон, не теряя ни часу, едва только мы остались наедине. Мисс Элдерсон покраснела, замялась, принялась уверять меня, что в комнатах нет ничего интересного, но в конце концов прозвучало и признание:

– Ключ… гм… как бы… словом – он недоступен. Но я его не потеряла, не думайте; просто куда-то дела. Ключ обнаружится, когда я буду искать какую-нибудь другую вещь. Я ведь спрятала его в надежном месте.

Шутку о «надежных местах» мисс Элдерсон мы с Лотой давным-давно заездили – вот почему я почти отчаялась заглянуть в таинственные покои. Впрочем, не один час пробродив среди холмов, я пришла к подозрению, что о ключе, который «куда-то дела» простодушная мисс Элдерсон, может быть кое-что известно Лоте. Каждый день моя подруга исчезала на изрядное время; предполагалось, что она отдыхает в своей спальне, под пологом от комаров. Раз или два я стучалась к ней, не получала ответа и дергала ручку, но дверь оказывалась заперта и я уходила, уверенная, что Лота крепко спит. Теперь я была склонна думать, что Лота завладела ключом и по странному капризу удаляется, тайком от нас, на необитаемую северную половину дома – совершенно одна. Я отправилась на разведку на следующий день, до того, как нам подали ранний кофе с булочками, который мы, три незамужние дамы, вкушали на веранде, если погода была теплая и солнечная (а в Тадже почти все утра теплые и солнечные). Я обошла дом с тылу, но, увы, массивные ставни оказались закреплены изнутри, так что мне даже одним глазком не удалось заглянуть в комнаты. Окна же выходили прямо на крутой склон холма – следовательно, в комнатах царили полумрак и промозглость, и это в лучшем случае. Любопытство мое не получило удовлетворения. Решись я даже на взлом, моих сил не достало бы, чтобы преодолеть преграду в виде этих ставень. В отчаянии я дергала замки, но добилась толку не больше, чем если бы была мухой.

IV

Снаружи солнце, в сердцевине лед…

В следующие четыре дня я старалась глаз не спускать с Лоты.

После утренней прогулки – Лота слишком ослабела, ее сил хватало теперь только на то, чтобы пройтись по террасированному саду, и мы все подстраивались под ее крайне медленный шаг – моя бедная подруга удалялась в свою комнату ради дневного отдыха (так она это называла), а мы с мисс Элдерсон, обе невыразимо подавленные, усаживались в экипаж Лоты и ехали кататься. Прелесть пейзажа пропадала втуне, ибо между моими глазами и романтическими картинами неизменно стоял образ Лоты, которая дюйм за дюймом сдавала свои позиции смерти, упорствовала в намерении умереть.

Я приступила с расспросами к горничной Лоты: меня интересовало, чем молодая госпожа занята в полутемной спальне. Услышанное утвердило меня в подозрениях.

Мисс Хаммонд не любит, когда ее беспокоят, сказала горничная. Мисс Хаммонд спит очень крепко.

– Я прихожу в четыре пополудни, чтобы причесать мисс Хаммонд и одеть к чаепитию. Как правило, я застаю ее спящей.

– А дверь бывает заперта?

– В четыре часа – нет; в это время дверь почти всегда не заперта. Как-то я понесла телеграмму для мисс Хаммонд – вот в тот день дверь была на замке, – но, сколько ни стучала, мисс Хаммонд так и не проснулась. Пришлось ждать урочного часа.

На четвертый день после попытки открыть ставни я в обычное время собралась на прогулку, но, едва мы с мисс Элдерсон спустились в экипаже с холма, я сделала вид, будто внезапно вспомнила о крайне важном письме, которое должна срочно написать, и попросила спутницу отпустить меня на виллу и велеть вознице остановиться. Бедняжка тетушка, подавленная не меньше моего, объявила, что ей будет скучно одной, и экипаж пополз дальше, а я ступила на почти отвесную тропу, позволявшую добраться до дома за пять минут.

Тишина, которая встретила меня, едва я открыла парадную дверь, свидетельствовала о том, что дневная сиеста в разгаре. Вход затеняла маркиза, поэтому в холле было сумрачно, а уж коридор и вовсе тонул в тенях, однако в конце его маячила светло-серая фигурка – несомненно, Лота в своем утреннем скромном платье из индийского кашемира. Проскрежетал ключ в замочной скважине, раздался скрип тяжелой двери – и бледно-серую фигурку поглотила тьма.

Я выждала несколько минут и крадучись пошла по коридору. Дверь осталась полуоткрытой, и вела она в пустую комнату, но другая дверь, напротив камина, указывала на наличие смежного помещения. Мне были видны книжные стеллажи, слышны шаги – кто-то ходил по комнате взад-вперед, медленно, еле переставляя ноги; я слишком хорошо изучила эту походку.

Внезапно Лота обернулась, прижала ладонь ко лбу, словно вспомнив что-то важное, и поспешила к двери.

– Лота, это я, не бойся!

Она могла испугаться – ведь не ожидала меня.