Дарья Асламова - Приключения дрянной девчонки

Самолет пошел на снижение. Я вернулась на свое место и в объятия Артура. Мы вели нежную беседу, прерываемую поцелуями. "Как неудобно построен человек, – жаловался Артур. – Почему, например, вместо десяти пальцев не разместить десять фаллосов? И удовольствия в десять раз больше, и заниматься любовью проще". "Ну да, – сказала я, – а яйца повесить на уши, чтоб они были доступнее". Мы рассмеялись с чувством сообщничества. "Как жаль, что бог делал человека, когда нас еще не было на свете, – заметила я. – Мы бы подсказали ему множество полезных идей".

Мы легонько поцеловались в тот момент, когда самолет коснулся посадочной полосы в городе Дубай, в Объединенных Арабских Эмиратах.

От Дубая до Москвы мы вели самую благопристойную беседу. Артур показывал мне фотографии своей супруги-красавицы, я рассказывала ему о своем любимом муже. До холодной Москвы оставалось совсем немного времени, и все экзотические приключения жаркой Камбоджи отошли в прошлое. Наступила реакция – трезвая оценка былых сума-сбродств. Любовное браконьерство придает жизни остроту,м но охотиться в чужих угодьях надо с оольшои осторожной тью В Шереметьево мы, почти любовники, стараясь не смотреть друг на друга, выискивали в толпе встречающих свои законные половины. Было четыре часа утра. Я забыла свои очки, и мне пришлось подойти совсем близко к перегородке, отделяющей зону контроля, чтобы найти глазами своего мужа. Наконец я увидела Андрея, он радостно махал мне букетом цветов. Я послала ему воздушный поцелуй и направилась к месту выдачи багажа. Дорогу мне преградил таможенник с красивыми злыми глазами.

– Вы соображаете, что вы сейчас сделали? – грозно спросил он.

– Что? – испугалась я.

– Вы нарушили государственную границу, – сказал он веско.

– Я не покидала территорию зоны контроля, – попыталась я все объяснить. – У меня просто плохое зрение, и я хотела увидеть мужа. Пожалуйста, извините мою оплошность. Я не сделала ничего плохого. И потом, на таможне никого не было.

– Вы пересекли линию границы, – зловеще сказал он. – Вы знаете, что я могу с вами сделать? Я заставлю вас ждать, когда все пассажиры получат багаж, и потом устрою вам официальное опознание ваших вещей. Это займет как минимум три часа времени.

Таможенник просто наслаждался моим испугом и своей властью.

– Но вы же наблюдали за мной, – заговорила я умоляющим голосом. – Вы же видели, я не совершила никакого преступления.

– У вас валюта есть?

– Совсем немного.

– Так вот, я вам обещаю, – заявил он торжествующе, – что вы не провезете через границу ни одного доллара законным путем.

"Черт бы тебя побрал", – мрачно подумала я. Я внесла в декларацию тридцать долларов, остальную сумму старым проверенным способом засунула в трусы. На таможне меня проверял молоденький мальчик, который сказал, что такую маленькую сумму необязательно вносить в декларацию. Подошел мой грозный контролер, внимательно просмотрел мою бумагу, потом буркнул: "Ладно, пусть идет". Я вышла из зоны контроля и тут же попала в объятия Андрея. Целуя его, я подумала, что привезла с собой целый чемодан ярких, пестрых воспоминаний, но, к сожалению, не могу предъявить их для досмотра своему мужу. Слишком много секретов. "Как я скучал по тебе, любовь моя!" – воскликнул Андрей, прижимая меня к себе. "Я тоже", – прошептала я и спрятала лицо у него на груди. Впервые в жизни я почувствовала, что краснею.

. Как я пропустила тот момент, когда Андрей пошел в гору? Я с удовольствием наблюдала, как он бьется за место среди избранников фортуны, но теперь я чувствую не-внятную боль от того, что бизнес захватил его целиком. Те чувства и мысли, которые раньше безраздельно принадлежали мне, теперь отданы Делу. Его захватил типично мужской пафос созидания, он рвется к успеху, как гончая на охоте, по-чуявшая след. Я чувствую себя низложенной королевой, которая веселилась и прожигала жизнь в то время, как ее враги отбирали у нее лучшие земли и власть. Я охвачена ревностью к тому миру, который мне недоступен и пугает меня своей математической жесткостью. Я знаю, что это чувство мелко и не делает мне чести, но не могу с ним справиться. Андрей относится к бизнесу с почти религиозным рвением, он находит поэзию даже в области финансов, его опьяняет положение лидера. Я любуюсь изящными проявлениями его мысли и сгущенностью его воли, но меня пугает та сосредоточенная сила, с которой он добивается поставленной цели. Мне жаль, что вся кипучая энергия страстей и мыслей отдана Делу, далекому от меня.

Мы вступили в типичный конфликт: бизнесмен и его жена. Я ненавижу себя за банальность своих реакций, но ничего не могу поделать и устраиваю Андрею скучные сцены за поздние приходы домой и превращение уик-энда в рабочий аврал. Эти локальные баталии изнуряют нас обоих, и Андрей все больше замыкается в себе.

Я пыталась разрушить его обособленность и этой осенью повезла его отдыхать на море в Болгарию. Мне казалось, что чудесная неделя на курорте романтизирует наши семейные отношения. Но я потерпела неудачу. Андрей маялся от безделья и читал в кафе английские газеты, чтобы узнать вести с Родины. Ему доступна только романтика бизнеса. А когда мы летели с ним вдвоем на одном парашюте над густосиним блестящим морем, он все время жаловался, что креплением ему прищемили яйца. "Не порти мне полет", – процедила я. "Ага, – скулил он за моей спиной, – тебе бы так!" Роль победоносного, преуспевающего мужа пришлась Андрею по душе. Когда я звоню ему в контору, его речь звучит как четкая автоматная очередь. В своем офисе он ведет себя как дипломатическая персона на важном приеме. Когда я вижу его в безупречном костюме и галстуке строгих тонов, за столом, заваленным деловыми бумагами, я испытываю прилив жгучего сладострастия и одновременно раздражения от его мрачной корректности. Мне хочется стащить с него штаны и трахнуть гденибудь в туалете. Холод, которым веет от его официально-вежливых фраз, его жесткий, как железо, голос до крайности меня возбуждают. Его бесстрастное лицо является тюремщиком чувств. Ярость туманит мой мозг, и мне хочется крикнуть: "Эй ты, крутой начальник! Ты что, забыл, как рычал ночью от удовольствия, как спал, уткнувшись мне в плечо и сопя как щенок!" Однажды в субботу мы с Андреем заехали в его офис за каким-то документом. Там никого не было, кроме охранника, игравшего в компьютерный морской бой где-то в дальней комнате. Вся эта деловая обстановка – множество телефонов, факсов и компьютеров, папки с бумагами, строгая офисная мебель – имела необъяснимый эротический подтекст. Я прижалась к Андрею и прошептала ему на ухо: "Сейчас мы с тобой поиграем в секретаршу и начальника. Я буду делать вид, что разговариваю с клиентом по телефону, а ты подкрадешься сзади, расстегнешь ширинку и засадишь кинжал в ножны по самую рукоятку". У Андрея загорелись глаза, лицо приобрело хищное выражение. Игра началась. Я ворковала в телефонную трубку, с трепетом ожидая грубого мужского вторжения. Андрей задрал мою юбку и вошел в меня как насильник, причиняя жестокую боль. "Еще, – застонала я, – сделай мне больно. Еще больнее!" Эта беспощадная случка закончилась взаимным взрывом оргазма. В таком неистовом соединении, могучем, как сама природа, не было и намека на нежность и любовь. Только древняя как мир, космическая тяга самца и самки.

Тщеславие Андрея не знает границ. Я для него предмет, доставляющий блеск его имиджу. Он с нескрываемым удовлетворением любуется моими фотографиями в обнаженном виде в журнале "Пентхаус". На мой вопрос, не пробуждают ли в нем ревность такие снимки, он неизменно отвечает: "Пусть все мужчины умирают от желания переспать с тобой, видя тебя на эротических снимках, но каждую ночь ты принадлежишь только мне. Ты моя собственность, а завистливые взгляды окружающих придают двойную ценность такой хорошенькой вещице". Когда же я спрашиваю:

"Любишь ли ты меня?", он неизменно отвечает фразой своего любимого киногероя:

"Любишь ли ты меня, люблю ли я тебя – не знаю. Но когда мы входим с тобой в вестибюль отеля "Метрополь" и все на тебя оглядываются, мне это как-то приятно".

. Первый раз в жизни я была в суде. Сегодня утром я и мой адвокат Володя выиграли процесс по иску к газете "Супермен" и г. Садальскому. Я встала рано и ужасно нервничала. Я выбрала скромный, но элегантный наряд – белую кружевную кофточку, черную длинную юбку и черный же пиджак с золотой отделкой.

Из волос сделала девичий "хвостик" и долго раздумывала над коробочкой румян – наложить или нет. Потом решила, что оскорбленная сторона должна быть бледной.

В зале суда уже стояла новогодняя елочка, украшенная гирляндами, что совершенно не вязалось с душевным состоянием людей, приходящих в это мрачное место. Там я встретила журналиста Юрия Гейко, представителя интересов Садальского, моего бывшего коллегу по редакции газеты "Комсомольская правда". Мы с ним дружески поболтали, разминаясь перед схваткой.