Юлия Винер - Место для жизни. Квартирный сюжет в рассказах

Ами выругал себя, выругал жильцов своего дома, которые неизбежно будут скандалить, и арабов, которых придется возить снова, но предавался этому бессмысленному занятию недолго. Справедливо полагая, что правая рука никогда не знает, что творит левая, он немедленно подал в муниципалитет просьбу о разрешении на строительство, и просьба была принята. Дожидаться разрешения он, разумеется, не стал, а тут же начал строить на своем участке верхней крыши жилой комплекс из пяти единиц (он захватил по кусочку с каждой стороны от соседской крыши, совсем понемножку, им это без разницы, а ему прибавилось метров пять, квадратных, разумеется).

Криков и скандалов с соседями было даже больше, чем ожидал Ами. И инспектор пришел очень быстро, но Ами сразу вынес ему квитанцию от поданного заявления с просьбой разрешить постройку и заверил, что вопрос в ближайшее же время будет рассмотрен положительно. Убедить в этом инспектора он не убедил, но совершенно сбил с толку. У всех на виду стояла уже одна большая незаконная постройка, предназначенная на слом, а человек не только ее не сносил, но просил разрешения на дополнительную, и даже уже строил. Что-то тут было неясно, может быть, у человека какая-то зацепка в муниципалитете. Инспектор велел остановить работы впредь до разрешения и ушел, пригрозив Ами, что на этом дело не кончится.

Ами и сам знал, что не кончится, и поэтому спешил до нового вызова в суд завершить все работы. И он успел и достроить квартиры, и заселить их, и многократно получить месячную квартплату, прежде чем этот вызов пришел. На этот раз приказ о сносе незаконных построек был еще строже, а штраф еще выше. Но Ами, в распоряжении которого было теперь одиннадцать однокомнатных клетушек, не считая своей, и на этот раз заплатил штраф беспрекословно и быстро и тем снова выиграл порядочно времени. Муниципалитет любил получать штрафные деньги, а от сноса ему никакой выгоды произойти не могло.

Так оно и шло. Менялись жильцы в квартирах, менялись судьи, менялись иногда и сами суды — то районный, то областной, менялись, хотя и несильно, суммы штрафов. Менялся к лучшему, пусть даже замедляемый штрафами, счет Ами в банке, и можно было уже купить квартиру себе. И наконец, он и купил ее, в своем же доме, двумя этажами ниже, притом выбрал для этого самый подходящий момент — у подъезда дома произошел теракт, квартиры в нем сразу резко, хотя и ненадолго, подешевели, тут-то он и успел, так что вышло очень удачно. И совсем уже собрался было туда переселиться, и даже начал искать невесту, но в последнюю минуту не удержался, разбил новоприобретенную недвижимость на три хорошие студии и сдал их тоже.

Однажды ему вдруг позвонил старший брат Асаф.

— Ты, я слышу, богатым заделался, — сказал он без предисловий.

— От кого слышишь? — спросил Ами, скрывая торжество.

— А ты знаешь, что сестра Лея тяжело больна?

— Откуда мне знать, вы ведь мне ничего не сообщаете.

— Вот я тебе сообщаю. Рак. Ей необходима операция в Штатах.

— Раз необходима, мой совет — пусть едет.

— Ей твой совет не нужен. Операция очень дорогая, а у нее, как ты знаешь…

— Нет, не знаю, а что? — трудно было не понять, что имеет в виду Асаф, но Ами хотелось непременно, чтобы высокомерный старший брат сказал все словами, унизился, попросил, признал неоспоримый жизненный успех «недоделанного».

— Не знаешь? — В трубке слышно было, как Асаф скрипнул зубами. — Деньги нужны, понял? Много денег.

— А, да? Ну, вас же четверо. Пусть все и дадут. За чем дело стало?

— Все дали. Этого недостаточно.

— Почему же больше не дали? Пожалели?

В трубке раздался глубокий вдох и резкий выдох, словно Асаф пытался выпихнуть из себя что-то лишнее, но голос его прозвучал ровно:

— Все дали, что могли. Теперь твоя очередь.

— А, вот что! — догадался Ами. Он вовсе не против был подкинуть что-нибудь сестре Лее, она была даже вроде поласковее остальных, и тем более рак. Но ситуация была такая сладкая, впервые в жизни старший брат просил у него нечто, что у него, Ами, было, а у старшего брата не было, хотелось протянуть эту ситуацию подольше, высосать ее до дна. — Как же так? У всех четверых у вас, ученых и с зарплатами, не хватило денег на одну операцию?

— Так ты даешь или нет? И сколько? Не хватает пятнадцати тысяч долларов.

— Ого! А что же она сама не позвонила? Все-таки я ей тоже брат.

— Не будь сволочью, — сказал Асаф.

Ами не был сволочью или просто злым человеком, и был даже не очень скупым, а только сильно обиженным с детства. Но теперь он чувствовал, что это полностью уравновесилось, компенсировалось его счетом в банке. Светлая, светлая память матери, долгий век ее квартире.

Поэтому он еще немного покочевряжился и обещал дать десять тысяч. Остальное, сказал он брату, можете собрать по благотворительным обществам.

Сестре Лее сделали операцию, и она пожила еще несколько лет и всегда приглашала Ами на свои семейные праздники, а иногда и просто на субботу.

И остальные, кроме только Асафа, тоже стали общаться с Ами. Они перестали сердиться на него за материну квартиру и всегда с жадным любопытством расспрашивали его, как развиваются квартирные дела. И только удивлялись, как это у него хватает нервов на все суды и штрафы. Ами отвечал им, что это его не колышет, и родственники смотрели на него с уважением. Вот вам и недоделанный.

Джентрификация

Мали не было еще тридцати, но она переменила уже несколько занятий в жизни. Я ищу себя, говорила она родителям, которые немного устали помогать ей. Может, стоит все же поучиться всерьез, не самопознание и йогу, а приобрести профессию, робко приставал отец. Мали эти разговоры решительно пресекала — ей не хотелось учиться всерьез, хотя энергии было много. А родители у нее были кроткие, после гибели старшего сына-десантника единственное, чего они просили у судьбы, это чтоб Малинька нашла свое счастье.

Вот с этим долго не получалось.

Никто не верил Мали, когда она расхваливала строящийся в самом центре трущобного района проект. Кто вообще верит квартирному посреднику? Он ведь по самой сути своей работы должен всячески хвалить каждую квартиру, предлагаемую покупателю. Ему с каждой продажи идет процент, и от покупателя, и от продавца, и очень приличный. Даже если он продаст одну только квартиру в месяц, и то его заработку можно позавидовать.

Позавидовать! И если бы по квартире в месяц… А подумал кто-нибудь, сколько надо набегаться и впустую наболтать языком, пока продашь хоть одну квартиру? Люди ведь никогда не знают толком, чего они хотят. Чего-нибудь такого, да этакого, да чтоб тихо, да чтоб недорого… Где они сегодня, недорогие квартиры? А другой ведь знает, знает заранее, что не годится ему, велика, или мала, или дорога — нет, говорит, покажи. Ну и тащишься с ним, лазишь по этажам, нюхаешь затхлую атмосферу чужого жилья.

И вот предлагают им идеальный вариант, просто находка. В самом центре. И тихо, и близко от рынка. Небольшой трехэтажный дом с лифтом, прекрасно распланированные просторные двухкомнатные квартиры с балконами. Половину стоимости сейчас, остальное за неделю до вселения, все под банковскую гарантию. Подрядчику срочно нужны деньги, чтобы завершить работы, и сейчас он уступает две квартиры по неслыханной цене. Дайте ему только достроить, увидите тогда, почем пойдут эти квартиры! Это только так считается, что трущобный квартал — узкие непроезжие улочки, тесно лепящиеся один к другому полуразвалившиеся домики, мощенные битыми плитками внутренние дворики, кухни и уборные в ветхих сарайчиках… На деле же в квартале бурно происходит то, что называется красивым английским словом «джентрификация».

Мали любит щеголять этим словом в разговорах с клиентами, а затем авторитетно объяснять, что это такое. Буквально оно означает «облагораживание», а на практике — постепенное изменение характера населения данного района. Многодетные семьи рыночных торговцев, обучившись и оперившись, расселяются по новым районам, а кто и по выстроенным ими виллам, а на их место приходят интеллигентные молодые пары, спокойные люди среднего достатка, приезжие из Америки и Европы, охотящиеся за «местным колоритом»… От древних хибар оставляют лишь прочные каменные каркасы, на их основе строятся современные комфортабельные дома. Еще несколько лет, будет очень престижный и дорогой район…

Все это она с жаром объяснила Ами, очередному клиенту, которому назначила встречу прямо у строящегося дома.

— Очень мне нужен твой местный колорит, — безразлично заметил Ами. — Ты мне не расписывай, я сам из многодетной семьи рыночных торговцев.

Ничем их не проймешь, с привычной досадой подумала Мали. Сами не знают, чего ищут. Чего ему здесь, если он отсюда и вышел?

— Ну и что, — продолжала она уже без прежнего энтузиазма. — Разве тебе не причитается улучшить свои жилищные условия, пожить в хорошей квартире, в хорошем месте? Вот здесь, прямо перед домом, будет садик…