Маурин Ли - На краю Принцесс-парка

– Я уверена, что Мэттью сама доброта, но его почти все время нет дома, так ведь? У него и без Греты забот по горло, и Грета чувствует, что перестала быть пупом земли, которым она была здесь, – по крайней мере для нас с тобой.

– Наверное, мне надо поехать к ней.

– Нет! – уверенно проговорила Хизер. – Пусть она некоторое время поварится в собственном соку – вот увидишь, скоро она сама явится. Грета нуждается в нас намного больше, чем мы в ней.

– Тем больше оснований поехать к ней.

– Мама, Грете уже сорок один год. Пора ей научиться жить своим умом. У тебя и так достаточно забот с Брэнданом.

Грета явилась неделю спустя. К тому времени Мойра уже приехала из университета, а дом был украшен к приближающемуся Рождеству. Когда Грета увидела выцветшие гирлянды, потертые шары и колокольчики, пожилую фею на верхушке ели, ее пронзила боль: в прошлом она всегда участвовала в украшении дома, но на этот раз обошлись без нее.

Мойра лежала на полу в холле, играя с Брэнданом: она учила его ставить кубики один на другой, мальчику же больше нравилось бросать игрушки как можно дальше от себя.

– Привет, мама! – певуче произнесла она, но не встала, чтобы поцеловать мать.

Грета пришла с намерением извиниться перед Руби, но ее задело то, что жизнь в доме, который она по-прежнему считала своим, похоже, продолжалась и без нее. Грета отыскала мать на кухне – Руби пересыпала муку в какую-то кастрюлю.

– Привет, дорогая! – с улыбкой сказала Руби, как будто никакой ссоры и не было. – Как ты думаешь, здесь есть фунт? Я решила сделать пирожки с мясом заранее, чтобы не возиться с ними в Сочельник.

– Не знаю, мама. Может, лучше взвесить?

– Обычно я так и делаю, но Брэндан сломал весы.

– Мама, – неожиданно для себя самой сказала Грета, – вообще-то мы с Мэттью думали, что ты придешь к нам на праздничный обед. Мы купили здоровенную индейку, – солгала она, думая о том, что снова будет центром всеобщего внимания, и представляя, как все будут восхищаться домом, отделкой которого она занималась лично.

– Грета, милая, извини, но уже слишком поздно. Я жду вас с Мэттью к нам. Будет Клинт с родителями – я сама их пригласила, – а также Джонатан.

– Кто такой Джонатан?

– Один из студентов. Он родом из Пакистана, из города Карачи. Ему слишком далеко возвращаться, так что он остается у нас.

– Но если он пакистанец, почему его зовут Джонатаном?

– Потому что он христианин. Он пойдет с нами на ночную службу.

– Мы с Мэттью не сможем прийти к вам на Рождество, – сухо произнесла Грета.

Руби посмотрела на нее с удивлением:

– Но вы же приглашали меня!

– Если мои родные не могут к нам прийти, мы пойдем куда-нибудь еще. У нас полно приглашений.

Грета понимала, что от этого решения больше пострадает она сама, но ее очень обидело то, что Руби отказалась от ее приглашения – пусть и весьма запоздалого. У нее было такое чувство, что в этом доме она больше никому не нужна.

С момента их возвращения из свадебного путешествия просторная столовая дома в Кэлдерстоунз так ни разу и не использовалась по прямому назначению. Обычно они с Мэттью ели в небольшой комнатушке рядом с кухней, в которой было намного уютнее. Грета решила, что ошиблась, избрав столовую в качестве места для праздничного обеда: за огромным столом их было всего лишь двое. Мэттью был откровенно удивлен тем, что их не пригласили в дом на краю Принцесс-парка.

Обед прошел в молчании. Убрав посуду, Грета стала смотреть на кухне маленький телевизор, а Мэттью делал то же самое в зале. Так продолжалось до шести часов, когда настало время готовиться к вечеринке в Саутпорте, организованной одним из руководителей «Мидельйен» – компании, которая перекупила «Дойл Констракшн».

Грета надела красное креповое платье с тесемочными оборками сверху и снизу, напоминающее наряды испанских танцовщиц. Хизер не было рядом, так что на ее советы рассчитывать не приходилось. Грета накрасила губы ярко-красной помадой в той платью и нанесла на лицо много румян и туши для ресниц. Когда она вышла к мужу, на лице Мэттью отразилось удивление, но он ничего не сказал – лишь помог ей надеть недавно купленную роскошную котиковую шубу с норковым воротником и манжетами.

На вечеринке Грете почти никто не говорил о том, как хорошо она выглядит и как ей идет красный цвет, да и вообще разговаривали с ней очень мало – а ведь в доме миссис Харт она всегда была центром всеобщего внимания! И когда какой-то американец по имени Чарли Мэгью все же расщедрился на комплименты, Грета так обрадовалась, что даже дала ему номер своего телефона. Мужчина пообещал как-нибудь пригласить ее на ленч. Грета была уверена, что Мэттью не станет возражать, но на всякий случай ничего ему не сказала.

– Она казалась такой милашкой, – проворчал Мэттью.

– Ты хочешь сказать, что больше она такой не кажется? – резко бросила Руби.

– Вот именно.

Приход Мэттью в разгар рабочего дня – после Рождества прошло недели две – стал для Руби большой неожиданностью. Мойра посадила Брэндана в коляску и пошла на прогулку, а Руби решила, пока их нет, убрать в комнатах студентов. Парни должны были вернуться через несколько дней, но до сих пор у нее не было времени на уборку.

– Мы женаты всего лишь полгода, а у меня уже появилось чувство, что этот брак – ужасная ошибка, – грустно произнес Мэттью.

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

Эти слова прозвучали еще резче, чем предыдущие, и Руби сама этому удивилась: вообще-то появление Мэттью ее обрадовало, пусть даже он принес с собой плохие новости. Когда она открыла дверь и увидела его на пороге, ее сердце радостно ухнуло куда- то вниз.

– Потому что мне надо поговорить с кем-нибудь, а ты – единственный человек, с кем я могу это сделать.

– Хочешь чаю?

– Я все ждал, когда ты предложишь мне его.

Мэттью устало опустил длинное тело на кухонный стул. Его плечи поникли.

Руби налила в чайник воду. Заметив, что стиральная машинка остановилась, она пнула ее ногой – бедняжка работала на последнем издыхании, и ее надо было периодически подбадривать.

– Так что же у вас не так? – намного доброжелательнее спросила Руби у Мэттью.

– Сам не знаю, Руб.

От этого «Руб» по ее телу пробежала теплая волна – это означало, что они вновь были друзьями.

– Я понятия не имею, что делаю не так, – продолжал Мэттью. – В последнее время я разучился понимать, что правильно, а что нет. У Греты постоянно плохое настроение, она раздражается по пустякам и вечно тоскует. Раньше я даже представить себе не мог ее в плохом настроении, но за последние месяцы это стало для нее нормой.

– Я и сама видела ее в плохом настроении, и меня это буквально шокировало.

Похоже, Мэттью это ничуть не удивило.

– Вот видишь?! – воскликнул он. – А еще она стала поливать грязью вас с Хизер – да и Мойру, коль уж на то пошло. Кажется, Грета почему-то решила, что вы устроили против нее заговор.

– Ерунда какая! – быстро проговорила Руби. – Меня ужасно беспокоит ее состояние. Хизер считает, что со временем Грета успокоится, что же касается Мойры, она, похоже, вообще ничего не заметила.

– У Греты появился пунктик касательно Брэндана – она очень хочет забрать его себе.

– Брэндан – не вещь, чтобы передавать его туда-сюда. За ним и без того ухаживают два человека.

– Я и сам не раз говорил ей примерно то же самое.

– Ты жалеешь, что предложил ей выйти за тебя?

– А я и не предлагал – это была ее идея.

– Что?! – изумленно переспросила Руби, которая в этот момент наливала кипяток в заварочный чайник. Ее рука вздрогнула, и несколько капель попали на пальцы. Женщина вскрикнула.

Мэттью вскочил на ноги, схватил ее за руку и сунул под холодную воду.

– Ну что, так лучше? – обеспокоенно спросил он.

– Намного лучше, спасибо. Так почему ты принял это предложение? – поинтересовалась Руби.

Мэттью намочил в холодной воде кухонное полотенце и приложил его к обожженному месту.

Они стояли у мойки, почти соприкасаясь телами, и Руби чувствовала на щеке теплое дыхание Мэттью.

– Потому что я мягкосердечный человек, и это предложение мне польстило – а еще потому, что в то время я чувствовал себя несчастным и униженным.

– А почему ты чувствовал себя несчастным и униженным?

– Руби, ты сама знаешь ответ.

Чтобы не встретиться с ним взглядом, Руби стала смотреть на мойку.

– Прости меня, Мэттью. Я понимаю, что заслуживаю самых обидных слов, – тогда я повела себя как последняя тупица. Я всегда медленно соображала, и до меня дошло, что именно ты хотел мне сказать, лишь после того, как я поговорила по телефону. Я звала тебя, но ты не захотел вернуться.

– Я был слишком зол, чтобы возвращаться.

Повисла долгая пауза. Никто не шевелился. Наконец Мэттью шепотом спросил:

– А что бы ты ответила, если бы я договорил тогда?