Кристина Арноти - Африканский ветер

— Дай, пожалуйста, ключ от твоего чемодана, — попросила Энни.

Я пробурчал:

— Брось, я себя плохо чувствую.

— Тебе нужно надеть пижаму.

— Не стоит. В чемодане ужасный беспорядок.

— Ладно, — сказала она, — я дам тебе одну из моих.

Она открыла свой чемодан и протянула мне пижаму в цветочек.

— Постарайся найти врача.

Энни позвонила на ресепшен, на коммутаторе ее быстро переключили на медицинский кабинет, обслуживающий отель. Я слышал издали голос Энни:

— Это срочно, мой муж серьезно болен. У него, очевидно, температура. Кишечник? Нет, не думаю. У него проблема с горлом, затруднено дыхание.

Положив трубку, она сказала:

— Врач будет через сорок пять минут.

Мне надо было позвонить в Лос-Анджелес. Я отчаянно размышлял над тем, что мне сказать Сину.

— Энни, надо позвонить…

— Знаю, — сказала она — Давай номер телефона.

— У тебя есть чем записать?

Она взяла бумагу и записала цифры.

— Что делать, если меня сразу же соединят с ним?

Я попытался подсчитать разницу во времени, но запутался.

— Я отвечу вместо тебя, скажу ему, что ты потеряла голос. Нас соединили с Лос-Анджелесом через три минуты после сделанного заказа. «Мистер Сэндерс вышел», — сказала мне его секретарша. Я попросил передать ему, что он может позвонить нам в отель «Нью-Стэнли» в Найроби. Немного времени я все-таки выиграл.

25

Я дремал, но время от времени открывал глаза из-за шума. Стены были покрыты жирной пылью. Я весь горел от температуры.

Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть.

— Энни, ты здесь?

— Да, — ответила она из ванной комнаты.

— Если это Лос-Анджелес, будь осторожна.

Она сняла трубку и сказала:

— Да, пусть поднимается. Мы ждем. Спасибо.

И положила трубку.

— Доктор уже внизу.

Спустя несколько минут в дверь постучали. Энни пошла открывать, и я услышал, как она сказала: «Здравствуйте, доктор, да, доктор, мой муж заболел, да мы в Африке уже…»

Я включился в разговор:

— Одиннадцать дней.

Да, всего одиннадцать дней. Я протянул врачу руку. Это был мужчина среднего роста со смуглой кожей. Вне сомнения, он был индиец. Он открыл сумку, извлек из нее стетоскоп, послушал мое сердце и вынул из пластикового пакета ложечку. Вытянув язык, я сказал: «А-а-а», — и он осмотрел мое горло. У него были изящные движения, свидетельствовавшие о тысячелетнем благородстве, смирении, элегантности.

— Как ваша фамилия, мсье?

— Ландлер.

— Ваш возраст?

— Тридцать шесть лет.

— В Африке уже одиннадцать дней?

— Да.

— На побережье были?

— Да.

— Как долго?

— Двое суток.

— Этого достаточно, чтобы заболеть малярией. Достаточно одного укуса комара.

— Я принимал таблетки от малярии.

— Они предохраняют в девяноста случаев из ста. В остальных десяти случаях есть опасность заболеть.

Он стал меня прощупывать. По его указаниям я дышал глубоко или задерживал дыхание.

«Он хороший мальчик, — сказала мать, — У него лишь один недостаток, доктор, он заболевает, стоит мне только собраться в путешествие. Может, это психосоматическая проблема?» — «Возможно, он боится, мадам, что вы хотите уехать без него, и таким образом защищается!»

Они разговаривали над моей головой, а я дрожал от страха, усталости, температуры. Когда мать уезжала, я боялся, что она уйдет из моей жизни. В конце концов она так и поступила.

— У нас нет градусника, доктор, — объясняла Энни — Это глупо, но мы не рассчитывали болеть…

Она прекрасно себя чувствовала в роли заботливой жены. Говорила, как о давно знакомых местах, о Момбасе и «Дайане Риф». Поведение ее было уравновешенным, внушающим доверие, мне даже от этого стало немного легче. Доктор померил температуру:

— Тридцать девять градусов. Надо взять кровь, чтобы провести анализ на малярию. Если это и впрямь малярия, вам придется спешно возвращаться в США. Я начну лечение прямо сейчас.

Кто-то закатывался от смеха. Я представил себе пещеру, а в этой пещере был хохочущий человек. Я сам. А если я умру? Это была бы отличная шутка, замечательная подножка судьбе.

— Вам надо как можно скорее поехать в больницу, мистер Ландлер.

В разговор вмешалась Энни:

— В больницу? Здесь? А без этого никак нельзя? Африка меня пугает.

Врач покачал головой:

— Кровь у вас возьмут новым одноразовым шприцем, потом его выбросят, следовательно, вам нечего бояться. У нас в Найроби самый лучший в восточной Африке госпиталь.

Один вопрос: если ваш муж не заболел малярией, на что я очень надеюсь, продолжите ли вы свое путешествие или вернетесь домой?

Я прервал его:

— Мы останемся еще на несколько дней, на неделю.

— А какие обязательства удерживают вас в Кении? — спросил врач.

— Жена хочет основать фонд и пожертвовать кенийцам много миллионов долларов, чтобы помочь сохранить национальные парки. Мы здесь находимся по делу. От этого путешествия зависит решение о сроках передачи пожертвования, в какие регионы и в каких направлениях пойдут деньги. Жена довольно хорошо знает Африку, особенно Кению, ей нужно время на раздумье перед подписанием этого документа.

Врач повернулся к Энни:

— Вы никогда не болели тропической болезнью, мадам?

История про фонд и деньги его не волновала. Услышал ли он ее, принял ли всерьез? Были ли мы похожи на меценатов, желающих пролить на саванну долларовый дождь, или просто мошенниками-мифоманами?

— Нет, — ответила Энни, — таких проблем со здоровьем у меня никогда не было.

Врач был озадачен ответом и задумался:

— Если мистер Ландлер не заболел малярией, то после нескольких дней лечения антибиотиками вы сможете продолжить поездку, если это так уж необходимо.

Он повернулся ко мне:

— Вы потеряли много сил, мистер Ландлер. Не форсируйте события. Пока мы будем делать анализ крови, принимайте вот эти таблетки, чтобы сбить температуру.

Он отдал Энни небольшой пакет.

— Здесь четыре таблетки. Дайте ему сразу две. А пока я позвоню в больницу и предупрежу их. Кроме анализа крови, мне нужен рентгеновский снимок легких

— Это действительно необходимо?

— Да.

Он позвонил в больницу, сообщил о нашем приезде, дал необходимые распоряжения и затем ушел. Мы остались в полной тишине. Я проглотил таблетки, которые протянула мне Энни. Тело было как ватное.

— Я помогу тебе, — сказала она. — Не переживай.

Зазвонил телефон.

— Это может быть Лос-Анджелес. Осторожнее, Энни. Прошу тебя, осторожнее.

Энни сняла трубку, черты ее лица вытянулись. Она прикрыла микрофон ладонью, голос ее был слегка искажен:

— Да, Син… Все хорошо. А как у вас? Рада вас слышать. Что же может быть таким срочным? Почему вы не принимаете меры, которые, по-вашему, необходимы? Зачем вы нас беспокоите?

Она была очень правдоподобна, вела себя абсолютно естественно, я восхищался ею.

— Да, Син, слушаю. Участок земли в Токио? Но мы ведь все решили, разве не так? Да, знаю, что этот участок… Что? Идефикс Эрика? Пусть он и решает. Обычно я так не поступаю? Подождите, я дам ему трубку.

Отчаянными жестами я попытался ее остановить. Наконец она протянула мне трубку. Голос Сина звучал четко, словно он был рядом:

— Привет, Эрик! Какой успех! Энджи так изменилась, это из-за любви или из-за Африки?

— Она просто счастлива, Син, и мы сейчас заняты проблемами ее фонда.

— Надеюсь, что она не заразила своими безумными идеями и вас?

Настроение у Сина было не из лучших.

— Заразила, это сильно сказано, но признаюсь, что здесь, на месте, я понимаю ее намного лучше, чем прежде.

— Не теряйте головы, Эрик! Кстати, почему вы вернулись в Найроби? Это хороший или плохой знак?

— Нам пришлось изменить маршрут. Потом все объясню. Через несколько дней мы уезжаем к ней.

— Ах, да, — с горечью произнес он — Это ее тихое безумие, ее дом и деревня… Я только что получил копию сметы от архитектора. Сумма просто астрономическая. Надо бы отговорить ее от этих затей с яслями, школами. Хорошо еще, что она не собирается возводить там храм.

Я ответил уклончиво:

— Вы же знаете, как она упряма. Сейчас не самый удобный момент, чтобы это обсуждать.

— Наоборот, самое время. Она не должна подписывать контракт.

— Полагаете, что на нее можно будет повлиять?

— Попытайтесь. Она прислушивается к разумным доводам. А почему вы не поселились в гостинице, где она обычно любит останавливаться? Она обожает «Норфолк».

— В «Норфолке» не было свободных мест. Поскольку мы изменили маршрут, это уже не столь важно.

— Но вы поедете в «Маунт Кения Сафари Клаб»?

— Разумеется.

— А когда вы возвращаетесь?