Дэвид Николс - Мы

– Папа, если это такой хитроумный прием заставить меня бросить курить, то он сработал.

– Ну, полагаю, это уже что-то. Алби, если хочешь, можешь спокойно оставить меня одного.

– И что прикажешь делать? Идти веселиться?

– По крайней мере, возвращайся в отель. Ты же не можешь спать в кресле.

– Уйду, но попозже. А сейчас надо позвонить маме.

– Ты сам позвонишь или это сделаю я?

– Я с ней поговорю, а потом передам тебе трубку.

Итак, я позвонил ей, и буквально на следующий день, когда процедура была завершена и я очнулся от наркоза, моя жена уже сидела у моей постели.

169. Ее лицо

Конни неловко лежала, свесившись, на больничной койке, прекрасное лицо моей жены было совсем рядом с моим.

– Ну ты как?

– Я замечательно! Немного побитый, немного израненный.

– А мне казалось, что операция буквально проведена через замочную скважину.

– Тогда это был скорее замок Чабба, нежели йельский.

– Тебе больно? Может, мне уйти?

– Нет, нет. Мне приятно, что ты рядом. Не двигайся. Извини, если от меня воняет. – После купания в Средиземном море я так толком и не помылся и остро чувствовал свое несвежее дыхание и запах немытого тела.

– Господи, да мне все равно! По крайней мере, понятно, что ты живой. И как прошла?..

– Мне было слегка не по себе. Грудь сжимало так, будто кто-то засунул туда палец…

– Черт побери, Дуглас!

– Я в полном порядке. Извини, что заставил тебя проделать весь этот путь.

– Ну, сперва я решила, ай ладно, пусть он как-нибудь без меня обойдется с этой операцией, но по телику ничего интересного не было – и вот я здесь. – Теперь ее рука покоилась у меня на щеке. – Нет, вы только посмотрите на эту дурацкую бороду! Ты похож на жертву кораблекрушения или типа того.

– Я скучал по тебе.

– Господи боже мой, я тоже по тебе скучала. – Она совсем разнюнилась, и я, возможно, тоже. – Давай осуществим запланированные каникулы следующим летом, хорошо?

– Непременно. И ничего не будем менять. Я хочу повторять это каждый год.

– Каникулы всей нашей жизни.

– Да, каникулы всей нашей жизни.

170. Подушка

После ангиографии и удачного проведения ангиопластики был вынесен вердикт, что мой сердечный приступ оказался не смертельным. По-моему, так очень даже смертельным, по крайней мере с точки зрения человека, распростертого на полу между двумя кроватями, но я решил не придираться к словам, поскольку хорошей новостью уже было то, что я через день могу покинуть клинику, а при условии соблюдения медицинских предписаний – дней через десять улететь в Англию.

Конни с Алби взяли все под контроль и, проявив завидную оперативность, нашли квартирку. Там наверняка будет гораздо удобнее и не так тесно, как в отеле, поэтому мы заполнили кучу медицинских бланков и составили расписание сдачи анализов, а затем взяли такси до Эшампле, буржуазного района с кварталами шикарных апартаментов. Квартирка наша, заставленная книгами, уютная и спокойная, находилась на втором этаже – значит, невысоко подниматься – и принадлежала какому-то уехавшему академику; из плюсов – балкон во двор и расположенные неподалеку места для прогулок. Тут были дома Гауди и множество ресторанов, в семи кварталах – Саграда Фамилия; словом, все очень культурно и к тому же безумно дорого, однако, быть может, впервые в жизни я оценил преимущества полной туристической страховки. Мы могли позволить себе не волноваться из-за расходов. Тем более что мне нельзя было волноваться.

И вообще, находиться на положении выздоравливающего – роскошная штука: со мной обращались как с драгоценной вазой династии Мин. Алби, в частности, был невероятно внимателен и заботлив, словно только сейчас понял, что я мог запросто умереть. Несколько месяцев спустя я обнаружил, что мое поступление в больницу стало темой серии натуралистических фотографий, черно-белых контрастных снимков меня, Дугласа Петерсена, спящего с глупейшим выражением лица; крупные планы прикрепленных к моей груди кардиомониторов и протыкающих кожу катетеров. Для подростка несчастья – своего рода переходный обряд, и я, в конце концов, был счастлив, что стал источником его вдохновения.

Но как только выяснилось, что в ближайшее время я не умру, Алби сразу остыл. Мы с Конни убеждали его, что и сами прекрасно справимся, и он вздохнул с неприкрытым облегчением. Его друзья встречались на Ибице, чтобы оттянуться, прежде чем разъехаться кто куда, и он, с приличным запасом трагических историй, полетел к ним. Возможно, он приукрасит случившееся, возможно, расскажет, что делал СЛР. Возможно, в глубине души начнет гадать, а что было бы, если бы я отбросил коньки, кто знает? Несмотря на перенесенные страдания, я был счастлив, что Алби получил свою долю внимания и похвал. И очень им гордился.

Что произошло с Алби на Ибице тем летом, я не узнаю никогда; впрочем, так и должно быть. Он каждый день сообщал нам, что жив, здоров и вполне счастлив, а нас интересовало только это, и на какое-то время мы с моей дорогой женой снова остались вдвоем.

171. Памяти Каталонии

Это может показаться странным, но тот реабилитационный период в Барселоне стал для меня счастливейшими днями нашего брака.

Я спал допоздна, не думая о будильнике, Конни же, с чаем и апельсинами, сидела на балконе и читала книжку. А потом мы отправлялись на прогулку, чаще всего до рынка Бокерия, который нам обоим страшно нравился; я пил там фруктовый сок, никакого кофе, ни капли спиртного. Было много разговоров насчет того, что мне следует начать придерживаться средиземноморской диеты, будь я сейчас в Беркшире, то воспринял бы подобную идею с ужасом, но здесь это не составляло большого труда. Мы покупали хлеб, оливки и фрукты в одном и том же месте и шли дальше.

Рамбла была слишком туристическим местом для нас, постоянно проживающих здесь, поэтому мы обычно забирались левее или правее, в боковые улочки Раваля или Готического квартала, делая короткие привалы в кафе. На Пасео де Грасия, в книжном магазинчике с литературой на английском, Конни нашла экземпляр «Прощания с Каталонией» Оруэлла и историю гражданской войны в Испании; мы садились в тенечке, читали и пили апельсиновый сок. После полудня мы ложились вздремнуть, затем, как обычные туристы, ранним вечером перекусывали, с некоторой долей сожаления отказываясь от чоризо, жареных кальмаров, холодного пива, а затем медленно, очень медленно возвращались домой – отдыхать и спать.

Как-то утром мы взяли такси и поехали за город, в Фонд-музей Хоана Миро, что вызвало у Конни внезапный приступ душевного волнения, а меня оставило в твердой уверенности, что мне до абстракционизма еще расти и расти. Затем из парка Монжуик мы сели на фуникулер, и он пронес нас над гаванью, над всеми подъемными кранами и бассейнами, складами и автострадами, над палубами океанских лайнеров и грузовых судов прямо к морю. Посмотри сюда! Вот это Саграда Фамилия, а это отель, где я держал за руку сына, думая, что умираю. Фуникулер аккуратно спустил нас с горы к морю; именно такое ощущение не оставляло меня в Барселоне – словно меня поднимали и несли бережно и с любовью. Совсем как в раннем детстве, а потому это не могло длиться вечно. В какой-то момент я стукнусь головой о дверной косяк и сразу окажусь в реальном мире, испытав на себе все, так сказать, прелести своего положения: бесконечные анализы и процедуры, опасения и страхи по поводу образа жизни и карьеры.

Но пока мы с Конни радовались настоящему дню, мы были довольны и интересны друг другу, а наши отношения, как никогда прежде, гармоничны – словом, совсем как влюбленные, за неимением более точного выражения. Определенно сердечный приступ, без летального исхода, повторяющийся примерно раз в три месяца, и так следующие сорок лет, должен стать залогом долгого и счастливого брака. Если я смогу и дальше выкидывать такие номера, то у нас, быть может, все и образуется.

И вот как-то ночью, лежа в просторной, прохладной постели, я спросил:

– Как думаешь, а нам когда-нибудь можно будет снова заняться сексом? Ну, я хочу сказать, чтобы я в результате не схватился за грудь и не рухнул замертво прямо на тебя?

– На самом деле я все узнала.

– Действительно?

– Да, действительно. Они рекомендуют подождать четыре недели, но, полагаю, ничего не случится, если основную часть работы я возьму на себя, а ты не будешь слишком возбуждаться.

– Ну, тогда все как всегда.

Она расхохоталась, чем несказанно меня порадовала.

– По-моему, попытка не пытка. У нас получится. А по-твоему?

– Абсолютно с тобой согласна, – ответила Конни, и мы попытались. У нас получилось.