Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Касслер Клайв

Схватил мертвеца за кисть, но тот, к огорчению Ивенса, не носил колец.

Легкий толчок, и бездыханное тело вернулось в океан.

Рыжая «кокни» сплюнула за борт, испанец с отвращением отвернулся, кто-то перекрестился…

– И не стыдно вам? – осведомилась девушка. – Мертвого-то грабить?

– Это бесчестно! – поддержали ее.

– То-то и оно, леди, что мертвого! Мертвому добро ни к чему, знаете ли! А мне пригодится, потому как теперь я вроде как без работы – утонула моя работа. А есть-пить надо, небось мистер Исмей мою матушку да сестру кормить не будет. Честь же, она, знаете ли, у бедняков и богатых разная!

– Оставьте его в покое, – бросила женщина с мальчиком. – Этой побрякушкой он от чертей на том свете откупаться станет!

А сидевшая, нахохлившись, у левого борта дама в страусовом боа, вдруг порывисто встала и шагнула к Ивенсу. Стянула с пальца блеснувший алым камнем перстень.

– Вот, возьмите… капитан, – тихо сказала она, протягивая кольцо. – За все, что вы для нас делаете! – было непонятно, иронизирует она или говорит искренне. – Вам и в самом деле нелишне, а мне этот перстень никогда особенно и не нравился.

Ивенс как ни в чем не бывало взял сверкнувший золотом ободок из миниатюрной ладони – его рука казалась рядом с ней лопатой.

– За подарок спасибо, само собой, миссис! – добродушно вымолвил он, одевая его на мизинец. – Добро мы помним…

– Только не продешевите, капитан! – добавила женщина, вновь садясь на банку. – Оно стоит не меньше трех сотен долларов у любого ростовщика…

Шлюпка двинулась туда, где мелькали огни и раздавались возгласы. Глазам вскоре предстало целых пять шлюпок, сгрудившихся вместе. Все они были забиты женщинами и детьми.

В одной из них поднялась высокая фигура в фуражке и с фонарем.

– Мистер Питман! – закричал смазчик. – Я старший в шлюпке… Какие будут приказания?

– Да какие тут могут быть приказания? – негромко прозвучал хриплый голос. – Сам видишь, матрос… Хотя, сколько вас в шлюпке?

– Тридцать семь человек, сэр! – отрапортовал смазчик.

– Еще шесть-семь душ сможете принять? У нас в одной шлюпке пятьдесят шесть человек, борта на ладонь от воды.

– Есть, сэр…

В темноте они кое-как подгребли к глубоко осевшей шлюпке. И с нее, пошатываясь от слабости, перешли один за другим еще восемь человек – шесть женщин и двое мужчин. Ростовцев их толком не рассмотрел.

– Сэр, – бросил напоследок Ивенс. – У вас не найдется лишнего пальто или пледа, хоть чехла шлюпочного – мои сильно продрогли.

Какое-то движение, и на их шлюпку передали пальто и шарф.

– Самим бы не помешало, – словно извиняясь, добавил Питман.

– И на том спасибо…

Снова усталые женские руки взяли весла, снова гребут.

Шлюпка описывала медленные круги. Нельзя было удаляться далеко от других.

Ивенс достал портсигар, открыл и вытащил толстую гаванскую сигару с блеснувшим золотом ободком.

– Даже и не промокли! – удовлетворенно бросил он. – Тедди, поднеси-ка огоньку…

Вздрагивая все еще от пережитого, молодой матрос достал коробку спичек и чиркнул о борт шлюпки. Пахнуло фосфорным дымком, и смазчик затянулся…

– С детства сигар не курил, когда мальчишками в Манчестере окурки у богатых выпрашивали… – зачем-то пояснил он.

– Там слева – огонь! – встрепенулся один из новых пассажиров. – Клянусь, это корабль!

– Где? Где? – заозирались пассажиры.

Ивенс поднялся, осматриваясь.

– Померещилось тебе, братец… – сообщил он и снова опустился на носовую скамью, крепко сжимая «гавану» в зубах.

И тут портсигар выскользнул из-за пазухи и, ударившись о банку, отскочил за борт. Лишь тихий всплеск сопроводил исчезновение драгоценного трофея.

С минуту моряк неподвижно стоял, глядя туда, где утонула его добыча. А потом повернулся к своим подопечным – лица многих из них излучали откровенное злорадство.

– Выходит, правду говорили старики, – с мрачной усмешкой произнес сквозь зубы Ивенс, – что Дэви Джонс свою добычу так просто не выпускает.

Их шлюпка медленно ползла по ночному океану. Мимо таких же шлюпок – осколков невиданной катастрофы. Когда они проходили мимо одной из них, с нее донеслась возмущенная речь какой-то чопорной дамы:

– Надо же, тот господин курит сигару! И это, когда все вокруг страдают!

С какого-то момента сознание стало ему изменять. Ростовцев то отключался, то снова приходил в себя, будто волны попеременно дарили ему сознание и уносили вновь. Шлюпка под ним вздымалась и опадала на мелкой волне. Ему казалось, что голова стала слишком тяжелой для тела. Временами его пронзало болью в руке («А, похоже, что перелом!»). Временами он не понимал, жив он или уже нет. Время будто остановилось.

Наконец, выжившие увидели, что горизонт наливается бледным лимонным оттенком. Уже приближался рассвет.

Звезды медленно гасли, и на их месте появлялось розоватое зарево нового дня. Ничто не указывало на ужас прошедшей ночи, разве что на волнах плавали обломки да еще иногда тела тех, кому не повезло быть погребенным в пучине.

Обломки льда и небольшие айсберги колыхались на волнах в отдалении. Туман расходился, воздух был прозрачен. Серебром сверкали небольшие морские волны…

– Корабль! Смотрите, корабль! – донеслось с соседней шлюпки.

И в самом деле, Ростовцев различил вдали черную струйку дыма на фоне посветлевшего неба.

Замерзшие, измученные люди подняли головы и запавшими, обведенными тенью глазами смотрели на горизонт. Черная точка быстро росла, и вскоре стал ясно виден бурун белоснежной пены на волне, которую рассекал нос корабля. Вот в небеса взмыла ракета, за ней – вторая, гулко бухнув над морем. Красные ракеты, как и положено…

Люди, вскочив с мест, размахивали куртками и веслами, кое-где загорелись импровизированные факелы. И в шлюпке Юрия тоже начались лихорадочные поиски чего-нибудь, что можно было бы поджечь. Наконец, испанец достал из кармана молитвенник, и тот весело заполыхал. И горящим словом Божьим стал размахивать над головой ламповщик, уже почти пришедший в себя.

Их заметили. Судно сбавило скорость, подходя все ближе. С шипением и свистом стравливаемого из раскаленных котлов пара, оно легло в дрейф кабельтовых в двух от их шлюпки. Возле леера, на баке, молча стояли пораженные пассажиры и команда, казалось, они высматривают «Титаник», еще на что-то надеясь. Потом капитан и офицеры синхронно поднесли руки к околышам фуражек, отдавая последние почести погибшему кораблю. Флаг на грот мачте пополз вниз…

Глава 15

Нью-Йорк, 12 мая 1912 г.

Юрий стоял без движения, уставившись в окно. Он занимал номер на десятом этаже. За стеклом широко разворачивалась панорама многоэтажных ступенчатых домов, справа синел Гудзон, усеянный баржами и паромами. Машинально остановился, оперся о подоконник и застыл в молчаливой неподвижности. Знакомая упрямая боль начала сжимать виски, словно от переутомления. Все-таки головой он приложился тогда крепенько. Ну, да все излечимо, кроме смерти…

«Уолдорф-Астория» – тысяча триста номеров и четыре десятка холлов – самая большая гостиница Нью-Йорка. Центральный холл шикарный до помпезности, отличные рестораны, прекрасный персонал. Ванные комнаты с каррарским мрамором и итальянской смальтой-мозаикой, тебризские и турецкие ковры, венецианские люстры, мебель в стиле Луи XVI. В ресторане «Уолдорф-Астория» собирались по вечерам лучшие люди города. Сегодня вот известный спортсмен и филантроп Альфред Вандербильт давал званый ужин.

Там, между прочим, будет прибывший третьего дня из Европы Джон Морган, как уже едко пошутила какая-то бульварная газета, все эти недели возносивший молитвы во здравие своей неврастении, обострение которой и заставило его сдать билет на «Титаник».

А еще писали, что прибыл мистер Морган не просто так, а на предмет поживиться мертвечиной – слишком много мест в правлениях компаний первой величины стали вакантными после ужасной катастрофы и слишком больше куски лакомого имущества ныне ожидают наследников… Ладно, это его не касается.