Джозеф Хеллер - Голд, или Не хуже золота

— Так нет никакой броскости.

— Над этим мы еще можем поработать. Слушай, я подумываю начать носить галстук-бабочку в горошек. Как я буду в нем выглядеть?

Голд знал, что вид у Либермана будет просто жуткий.

— Думаю, прекрасно.

— И я тоже так думаю. — Либерман откинулся к спинке своего вращающегося кресла, и на его лице появилось выражение, которое нельзя было назвать иначе как самодовольное и нахальное. — А что это за чушь ты написал о соли? Что ты имеешь в виду, когда говоришь «бесплодная соль»? Что это вообще значит?

Голду захотелось выйти вон.

— Это игра слов, — попытался защититься он. — Мне представляется, что, кроме своего идиоматического смысла в метафоре, соль — это некая основа, первоэлемент, который служит связующим звеном для конгломерата семей и личностей, проживающих на данной территории, и вот этот-то конгломерат мы и называем обществом.

— Почему бы тебе так и не сказать? — нравоучительно произнес Либерман, напустив на себя невыносимо авторитетный вид. — Связующее звено — лучше. Соль слишком сложно.

— Соль сложно?

— А особенно, когда ты говоришь «бесплодная соль земли». Вместо «соли» мы поставим «связующее звено». Постарайся не забывать, Брюс, что наша аудитория — высокообразованные, в высшей степени интеллектуальные, политически неиндеферентные люди, они всегда очень хорошо информированы и просто не поймут, что ты хочешь сказать, если мы оставим «бесплодная соль земли». И в самом деле, что ты этим хочешь сказать? Лично я не понимаю. Причем тут соль? Почему бесплодная? И почему не плодородная?

— Продолжай, — сказал Голд.

— Вот как мы ее назовем: «Мы не общество, или Недостает ли нам той основы, первоэлемента, который служит связующим звеном для семей, проживающих в данном географическом регионе и образующих конгломерат, который мы и можем назвать обществом?» Этим кажется все сказано, да? «Связующее звено» — это очаровательно. Теперь мы можем втиснуть туда массу секса и убрать соль. Не забывай, Брюс, что я опытный редактор, а ты — нет, — продолжал Либерман с напыщенным видом, ни на минуту не забывая о своем превосходстве. — Ты ведь знаешь, мы с Софи как-то обедали в Белом Доме. И пригласили нас туда за мои заслуги, а не за то, что я присосался к антисемиту, вроде Ральфа.

— Ты попал туда, — напомнил ему Голд, потеряв всякий контроль над собой; ярость, спрятанная за внешне спокойным тоном, который он всеми силами старался сохранить, наконец, прорвалась наружу, — потому что поддерживал войну во Вьетнаме вместе с другими грязными суками, которые погрязли в коррупции и потому не желали сказать Джонсону и Никсону, что они говнюки. Если бы с моим сыном что-нибудь случилось на этой войне, я бы тебе голову сейчас оторвал. Ты, трусливый лицемер, что-то я не заметил, чтобы ты тогда рвался на призывной пункт. А уж твои дети, заодно с моими, получили бы отсрочку, если бы в то время подошел их возраст, ведь так? Это наводит меня на неплохую мысль для еще одной статьи.

— Покажи ее мне первому. — Либерман поднялся, и его манеры приобрели некоторую вкрадчивость. — Уж это ты просто обязан сделать.

— Тебе она будет ни к чему, — поддразнил его Голд, скривив губы. — Она называется «Мой обед в Белом Доме», воспоминания Кузнечика и Софи Либерман.

— Как они рассказали об этом Брюсу Голду, — сказал Либерман с почти нескрываемой ненавистью, — который там никогда не обедал.

— Но не оставляет надежду. Счастливо оставаться, хер моржовый.

— Счастливо, Брюс. — Еще мгновение они стояли неподвижно, глядя друг на друга; вероятно, нигде больше на земле не было столь удивительно несхожих старых друзей, которые вовсе не любили друг друга и которые почти по любому вопросу имели столь различные точки зрения, что готовы были горло друг другу перегрызть. — Ты поломай голову над тем, как еще улучшить название, а я тем временем перепишу текст. Может, нам стоит подумать о соавторстве.

— Если ты, гад, изменишь еще хоть одно слово, — предупредил его Голд, — я заберу статью и отдам ее в другой журнал.

— БРЮС, это замечательно, — кричал Ральф из Вашингтона по горячей линии Голду, который слушал его в своей квартире в Нью-Йорке; перед звонком Ральфа Голд, предвосхищая грядущий день, который положит конец всем проволочкам и станет днем его побега в другой дом, тайком просматривал семейные банковские книжки и другие документы на право собственности. — Здесь все согласны.

— Правда? — переспросил Голд, у которого сразу же поднялось настроение.

— Даже президент. Президент просил меня сказать тебе, что он от тебя без ума. Он спрашивает, не хочешь ли ты работать спичрайтером.

— Нет, — ответил Голд.

— Я ему так и сказал. Ты слишком важен сам по себе. И ты будешь для нас более ценен в качестве независимого голоса под нашим контролем.

— Это значило бы поступиться моим моральным авторитетом, — добавил Голд, и мороз пробежал у него по коже.

— Я подчеркну этот момент. Ему так нравится твоя статья, Брюс, что он не хочет, чтобы ты ее печатал.

— Не хочет?

— Он хочет представлять ее по частям как свою собственную, — сказал Ральф, — в речах, на пресс-конференциях и в следующем докладе Конгрессу о положении в стране. Он в восторге от твоих острых словечек, Брюс. Тебя вторично повысили.

— До кого?

— Мы окончательно решим это к твоему следующему прилету, если только у нас будет время. Особенно ему нравится эта его бесплодная соль земли. У тебя потрясающий талант. Как тебе удалось прийти к этому образу? От этого чердак дымится.

— Не его соль, а наша, — внес поправку Голд.

— Может быть, он захочет внести в туда изменения, Брюс, — предупредил Ральф.

— Туда уже внесены изменения, — проинформировал его Голд. — Эта фраза выброшена из статьи. Вырезана.

— Кем?

— Либерманом, — сказал Голд. — Ему не нравится соль. Он хочет ее выкинуть.

— Соль?

— Он меняет ее на связующее звено. На связующее звено для…

— Связующее звено? — обиженно и удивленно прокричал Ральф. — Что это еще за выражение такое — связующее звено? Он с ума сошел, Брюс. Не позволяй ему погубить статью.

— Он решил, что соль — это слишком сложно.

— Он сам не понимает, что делает, — сказал Ральф. — Связующее звено не годится. Он не соль нашей земли.

— Хочешь поговорить с ним об этом?

— Я с Либерманом ни о чем не буду говорить, — сказал Ральф. — Но пока я здесь, обедать в Белом Доме он больше не будет. Вместо него у нас будешь ты. И тогда мы сможем получить соль, верно? Ты ведь все равно не будешь ею пользоваться.

И тут присущее Голду тактическое чутье заставило его подать голос.

— Там есть и другие места, Ральф, — начал он торговлю. — И я думал об использовании этой статьи в моей книге. На Помроя она произвела сильное впечатление. Наша бесплодная соль земли. Мне бы очень не хотелось это отдавать.

— И я понимаю почему, — сказал Ральф. — Но пусть это получит президент. Ведь он в конечном счете наш единственный президент.

— Для него это может оказаться не таким уж и бесплодным, да? — намекнул Голд.

— Этот президент не любит оставаться в долгу. Может быть, послом при Сент-Джеймсском дворе? Или должность государственного секретаря? Это совсем неплохо, Брюс. Бесплатные поездки и отгулы в любой вечер, когда пожелаешь. Хочешь быть государственным секретарем?

— Я должен подумать, — сказал Голд с хладнокровием, о значительных ресурсах которого в своем организме до этого момента и не подозревал. — А что насчет директора ЦРУ? Мы как-то говорили об этом.

— И это тоже возможно.

— Тоже? Ральф, неужели что-нибудь из этого и правда возможно?

— Не вижу причин, по которым это было бы невозможно, если твоя соль не совсем бесплодна. Ты мог бы справиться с двумя этими работами одновременно?

— Не вижу причин, по которым это было бы невозможно, — сказал Голд. — Я заберу статью у Либермана. И молчание — золото, да?

— Соль, — поправил Ральф и рассмеялся. — И помни — стены имеют уши.

— Знаю, — сказал Голд. — Я с ними разговаривал.

— А я сразу же начинаю сражаться за тебя, если смогу пробить твое назначение. Мы провентилируем государственного секретаря, посла при Сент-Джеймсском дворе[142], главу НАТО…

— Насчет последнего я не уверен.

— … или директора ЦРУ. Пора тебе получить то, что ты заслужил, Брюс, хотя может быть еще слишком рано.

— Спасибо, Ральф. Ты соль земли.

— Повтори, пожалуйста, еще раз, Брюс.

— ЛИБЕРМАН, мне не нравится связующее звено.

— Соль я не возьму.

— Тогда я забираю статью.

— Ты договорился где-то в другом месте?

— Пусть Господь поразит меня, — сказал Голд, испытывая величайшее удовольствие от условий соглашения, которые он оговаривает с божеством, — если ты когда-нибудь увидишь эту статью в другом журнале.