Пройти по Краю Мира - Тан Эми

Прошло два года, и я уже думала, что в моей жизни ничего не изменится. Каждый месяц я ходила на вокзал, чтобы в очередной раз убедиться, что стоимость билета снова выросла. Каждый месяц я получала письма от Гао Лин. Она рассказывала о своей новой жизни в Сан-Франциско и о том, как тяжело быть обузой для незнакомых людей. Церковь, которая пригласила Гао Лин и обязалась покрывать ее расходы, нашла для нее жилье: комнату у старушки по имени By, разговаривавшей на мандаринском.

Гао Лин писала:

«Она очень богата, но ведет себя как нищая, откладывая на потом все, что считает слишком хорошим, чтобы съесть сразу: фрукты, шоколад, кешью. Все это хранится над холодильником, и, когда начинает портиться, она пробует эти продукты и удивляется: “Почему все говорят, что это очень вкусно? Что тут вкусного?"».

Вот так Гао Лин жаловалась на свою тяжелую жизнь.

Однажды я получила от нее письмо, которое начиналось не с жалоб:

«Хорошая новость: я познакомилась с двумя холостяками, и, думаю, мне надо выйти за одного из них замуж. Они оба граждане Америки, родились здесь. По моему новому паспорту, один на год меня моложе, а второй — на три старше. Ну ты понимаешь, что это значит. Старший учится на терапевта, а младший — на стоматолога. Старший более серьезен и очень умен, а младший — красавчик и шутник. Мне трудно решить, на кого же из них обратить внимание. Что посоветуешь?»

Я прочитала это письмо после того, как дважды в течение часа вымыла леди Ину. Мне хотелось дотянуться до Гао Лин через океан, хорошенько ее встряхнуть и крикнуть: «Выходи за того, кто быстрее возьмет тебя в жены! Как ты вообще можешь спрашивать об этом, когда я с трудом тяну тут свои дни!»

Я не стала сразу отвечать Гао Лин. В тот день мне еще надо было сходить на птичий рынок, потому что мисс Пэтси сказала, что Ку-ку требуется новая клетка. Вот я и спустилась с холма и отправилась на пароме через гавань в Коулун. Там день ото дня становилось все больше людей, съезжавшихся со всего Китая. Сестра Юй писала: «Гражданская война становится все более жесткой. Сражения идут такие же, как во время войны с Японией. Даже если у тебя сейчас хватает денег на билет до Пекина — не возвращайся. Националисты примут тебя за коммунистку, потому что Кай Цзин сейчас считается одним из мучеников, а коммунисты будут считать тебя националисткой, потому что ты жила в американском приюте. А кто из них хуже — непонятно, в каждом городе дела обстоят по-разному».

Прочитав это письмо, я перестала думать о том, чтобы вернуться в Пекин. Теперь я беспокоилась о судьбе Сестры Юй и Учителя Паня с его новой женой. Ведь их тоже каждая из воюющих сторон могла счесть врагами. Направляясь на птичий рынок, я думала только о них. Вдруг я снова ощутила на своем затылке дуновение холодного ветра, хоть на улице было по-летнему тепло. Я даже подумала, что за моей спиной появился призрак, но продолжала идти вперед, сворачивая с одной улицы на другую. Однако чувство, что меня кто-то преследует, не исчезало, а, наоборот, становилось только сильнее. Внезапно я остановилась и развернулась. Передо мной стоял мужчина.

— Так это и правда ты, — сказал он мне.

Это оказался Фу Нань, муж Гао Лин, только теперь у него не было не только двух пальцев, но и всей левой руки. Картину дополняли очень плохой цвет лица и желтоватые глаза с красными прожилками.

— Где моя жена? — спросил он.

Я не знала, что сказать. Как я могла ему ответить, чтобы не навлечь неприятностей?

— Ее нет, — наконец выпалила я. — Она уехала в Америку!

— В Америку? — Сначала он выглядел потрясенным, но потом улыбнулся. — Я об этом знал. Просто хотел убедиться в том, что ты скажешь мне правду.

— Мне нечего скрывать.

— Тогда ты не станешь скрывать, что тоже пытаешься уехать в Америку?

— Кто тебе сказал?

— Все семейство Лю. Они все спят и видят, как бы уехать за своей доченькой. Почему это она должна ехать первой, говорят они, раз она на самом деле ей даже не сестра? Приглашение можно оформлять только родным, а не ублюдкам. — И он смущенно улыбнулся, словно извиняясь, но потом добавил: — Но на самом деле на первом месте должны стоять мужья.

Я попыталась уйти от него, но он схватил меня за руку.

— Помоги мне, а я помогу тебе, — сказал он. — Дай мне ее адрес, больше я от тебя ничего не хочу. Если она не пожелает, чтобы я приехал, так тому и быть, тогда ты поедешь вместо меня. Я ничего не скажу семейству Лю.

— Я и так знаю, что она не хочет, чтобы ты к ней приезжал. Она уехала в Америку, чтобы быть подальше от тебя.

— Дай мне ее адрес, или я пойду к властям и скажу, что вы на самом деле не родные сестры. И тогда ты лишишься шанса уехать, как и я.

Я смотрела на этого ужасного человека. Что он такое говорит? Неужели он действительно собирается это сделать? Я бросилась прочь от него, петляя в толпе, пока не убедилась, что он от меня отстал. На рынке я долго не торговалась — купила клетку и поспешила в обратный путь, крепко прижимая к себе документы, в которых говорилось, где я живу.

Что будет делать Фу Нань? Неужели он и правда пойдет к властям? Неужели ему хватит ума это сделать? И каким именно властям он это скажет?

Тем же вечером я сообщила Гао Лин об угрозах Фу Наня. «Только ты знаешь, насколько он коварен, — писала я. — Он ведь может сказать властям и о том, что ты уже замужем, и тогда у тебя будут неприятности, особенно если ты выйдешь за американца».

На следующий день я вышла из дома, чтобы отправить письмо. Но стоило мне оказаться на улице, как я снова почувствовала знакомый холодок. Я тут же спрятала письмо под блузку. За следующим поворотом я опять наткнулась на него. Он меня поджидал.

— Дай мне денег, — сказал он. — Ты же можешь это сделать для своего родственника, правда? Разве ты не сестра моей жены?

Следующие несколько недель он поджидал меня на улице каждый раз, когда я выходила из дома. Я не могла обратиться в полицию. Что бы я им сказала? Что меня преследует муж моей сестры (которая на самом деле мне не сестра), требуя денег и ее адрес?

Потом наступил день, когда, направляясь на рынок, я вышла за ворота и не увидела его. Пока я шла по улицам, мне казалось, что я вот-вот столкнусь с ним, но его нигде не было. Домой я вернулась озадаченная, однако с чувством странного облегчения. Я позволила себе надеяться на то, что он умер. Всю следующую неделю Фу Нань мне нигде не встречался, и я не ощущала холодного дуновения на коже. Может быть, удача снова повернулась ко мне лицом? Когда я открыла следующее письмо Гао Лин, я поверила, что это действительно так. Она писала:

«Я так разозлилась, узнав, что тебя беспокоит Фу Нань! Он, хоть и слизняк, не остановится ни перед чем, лишь бы получить то, что ему нужно. Единственный способ избавиться от него на пару дней — это дать ему денег на опиум. Но скоро тебя это уже не будет беспокоить. У меня хорошие новости! Я нашла еще один способ привезти тебя сюда! Помнишь, я тебе рассказывала о братьях: будущем дантисте и терапевте? Их фамилия Янг, и отец братьев сказал, что ты сможет приехать, если он выступит твоим спонсором. Ты прибудешь с визитом как известный художник, то есть как турист, только с привилегиями. Эта семья очень добра к нам: они предлагают такой выход даже несмотря на то, что я еще им не родня. Разумеется, я не могу просить их оплатить твой билет. Но они уже оформили необходимые документы. Дальше мне остается заработать побольше денег, чтобы мы смогли оплатить твой билет на пароход. А пока ты должна быть готова выехать в любой момент. Найди расписание движения судов, получи справку от доктора о том, что у тебя нет паразитов…»

Я читала список дел, которые Гао Лин перечисляла, и удивлялась тому, какой умной она оказалась. Она так много знала, что я чувствовала себя ребенком, которым руководит обеспокоенная мать. Я была настолько счастлива, что, возвращаясь домой, дала волю счастливым слезам. И когда на пароме я вдруг ощутила холодное дуновение, совсем не испугалась. Оно мне даже показалось приятным. Но потом я обернулась.