Мейв Бинчи - Дом на Тара-роуд

— А как же повторная закладная, долги и все прочее? — спросил Брайан.

— Что ты имеешь в виду? — встревожился отец.

Реакция у Энни была быстрая.

— Папа, ты часто говорил, что все стоит очень дорого и нам придется перезаложить дом. Но Брайан не знает, как дешево стоит тридцатисекундный разговор.

— Я ничего не говорил о…

— Папа, мы с удовольствием проведем вечер в ресторане Колма. И Финола тоже, и все вы. А на Брайана не обращай внимания. Я всегда говорила, что он балбес. Тут уж ничего не поделаешь.

— Ты замечательная девочка, принцесса, — сказал Дэнни. — Я езжу по Дублину и все время ищу того ловкого молодого человека, который однажды уведет тебя.

— Папа, не морочь мне голову. У тебя нет знакомых молодых людей моего возраста.

— А ты не собираешься сбежать от меня с каким-нибудь мальчиком? — спросил ее отец.

— Это сделал ты, папа.

Наступила тишина.

— А на ком женюсь я? — спросил Брайан.

— На женщине, которая лишена всех чувств. Но главным образом обоняния, — ответила Энни.

— Папа, это ведь неправда, да?

— Конечно, Брайан. Твоя сестра шутит. Когда придет время, ты женишься на подходящей девушке.

— На чемпионке по борьбе, — ехидно вставила Энни.

Брайан сделал вид, что не обращает на нее внимания.

— Папа, а как узнать, подходящая она или нет?

— Сам поймешь, — заверил его отец.

— Но ты же не понял. Ты думал, что мама подходящая, а оказалось, что это не так.

— В то время она была подходящая.

— А сколько лет они бывают подходящими?

— Видимо, лет шестнадцать, — опередив отца, ответила Энни.

— Идите ужинать! Я купила замечательную рыбу и чипсы! — крикнула с кухни Бернадетта.

Мэрилин взяла стул, чашку кофе, вышла на крыльцо, села на солнышке и стала изучать сад.

Здесь было к чему приложить руку. Жаль, что за садом ухаживали не с такой любовью и старанием, как за домом. Она видела, что когда-то тут были интересные растения. В свое время садом занимался человек, который знал в этом толк, но земляничное дерево давно не прививали и не подрезали; в результате оно огрубело, одичало и было безвозвратно потеряно. Пальму не было видно из-за кустов, которые разрослись и заглушили ее.

За воротами стояла женщина лет шестидесяти с очень некрасивой дворняжкой и смотрела на нее с интересом.

— Доброе утро, — вежливо сказала Мэрилин.

— И вам тоже доброе утро. Я догадываюсь, что вы и есть американская гостья.

— Да, я — Мэрилин Вайн. А вы, должно быть, соседка?

— Я — мать Рии, Нора. А это Плайерс.

— Как поживаете? — спросила Мэрилин.

— Рия категорически запретила нам приходить без предупреждения. — Норе хотелось продолжить беседу, но она колебалась. И тут Плайерс издал жуткий вой, словно предчувствуя скучный обмен любезностями. Мэрилин видела Нору на фотографиях и знала, что она живет неподалеку. — Хочу предупредить вас с самого начала. Рия выросла совсем в другом доме. Безо всех этих штучек.

В голосе пожилой женщины звучала обида.

— В самом деле, миссис Джонсон?

Нора посмотрела на часы, застонала и сказала, что она опаздывает в «Святую Риту».

— Вы должны как-нибудь сходить туда со мной… Это дом престарелых, и ваш приход станет для них великим событием, — сказала она.

— Благодарю за приглашение, но почему? — искренне удивилась Мэрилин.

— Ну, им нравится, когда случаются всякие необычные вещи. Иногда я вожу туда своих внуков, а однажды привела жонглера, с которым познакомилась на Графтон-стрит. Они любят Плайерса, потому что он спасает их от однообразия. Ну, а гостья из Америки произведет там настоящий фурор.

— Что ж, спасибо. Может быть, как-нибудь и выберусь.

— Леди Райан к вам уже приходила?

— Простите, кто?

— Розмари. Подруга Рии.

— Нет, но она оставила мне записку. Оказывается, вокруг столько добрых людей.

— Мэрилин, они интересуются вами. Это вполне естественно. — С этими словами Нора Джонсон удалилась, думая, что она хотела узнать о Мэрилин Вайн как можно больше, а не узнала ничего.

Когда она ушла, Мэрилин снова достала бумажник с присланными ей фотографиями. Нужно было выяснить, кто еще может к ней пожаловать. Поэтому когда во двор неохотно вошла Герти, Мэрилин узнала ее сразу.

— Давайте без церемоний, ладно? — начала Герти. — Я знаю, Рия говорила вам, что я должна заработать несколько лишних фунтов в неделю, но я считаю, что нечестно заставлять вас тратить отпускные на…

— Ну что вы. Всё в полном порядке. Мне будет приятно знать, что за этим чудесным домом станут следить так же, как прежде.

Герти обвела взглядом комнату.

— Но вы хорошо следите за всем сами. Каждая вещь на своем месте. Это будет выглядеть так, словно я прошу милостыню.

— Я так не считаю.

— Я не знаю, объяснила ли вам Рия… — начала Герти.

— О, очень подробно. Вы будете приходить дважды в неделю и помогать мне поддерживать дом в том же прекрасном состоянии.

— Да, но как вы к этому относитесь? — Глаза у Герти были обведены темными кругами. За этим крылась какая-то тайна. Мэрилин знала, что Герти является подругой Рии и одновременно кем-то вроде уборщицы. Впрочем, это ее не касалось. — Сварить вам кофе? — спросила Герти.

— Нет, спасибо.

— Ну, тогда я начну уборку?

— Я уверена, что вы знаете в этом доме каждую мелочь. Делайте все, что вы считаете нужным.

— Ну, ей всегда нравилось, когда я убиралась в гостиной.

— Конечно. Вот и хорошо.

— Может быть, вы хотите, чтобы я делала что-то для вас лично? Например, гладила?

— Вы очень добры. Я ненавижу гладить. Я хочу прогуляться, так что до встречи.

— До встречи. Мэрилин, здесь вам очень рады.

— Спасибо. — Мэрилин взяла ключи и вышла на Тара-роуд. О господи, это не дом, какой-то проходной двор. Видно, покоя здесь ей не найти.

Герти подумала, что для женщины, ненавидящей гладить, одежда Мэрилин слишком хорошо отутюжена и что она уже успела найти утюг и гладильную доску Рии. Но спорить не имело смысла. В Мэрилин было что-то притягательное. Она не интересовалась, зачем Герти, имеющей собственную прачечную, нужны дополнительные наличные, и сама не спешила рассказывать о себе. Слишком многие люди норовили влезть в жизнь Герти и изменить ее, поэтому сдержанность Мэрилин пришлась ей очень по душе.

— Что там говорят? — спросил Брайан.

— Голос этой американки говорит, что ее там нет, и просит оставить сообщение для тех, кто там есть, — ответила Энни.

— Там нет никаких людей… есть только мама.

— Замолчи, Брайан. Мама, это Энни и Брайан. Все хорошо, просто мы собираемся на обед с папой, и… ну, я хотела сказать, что в субботу мы будем обедать в ресторане Колма, так что вряд ли вернемся раньше одиннадцати вечера. Мы не хотели, чтобы ты позвонила и никого не застала. Вот и все, мама. Брайан тоже о’кей.

— Дай мне самому сказать, что я о’кей! — крикнул Брайан.

— Не трать время даром. Мама и так знает, что ты о’кей.

Брайан вырвал у сестры трубку.

— Мама, я о’кей! Мы ходим на плавание. Финола говорит, что тренер сказал ей, что у меня хорошо получается. Ах да, Финола — это мать Бернадетты. Она тоже пойдет в ресторан.

Энни отобрала у него трубку и бросила ее на рычаг.

— Болван! Зачем ты сказал маме о Финоле? Дурак набитый! — У нее сверкали глаза.

— Прости меня, — покаялся Брайан. — Я виноват, я просто не подумал. Мне очень хотелось оставить послание для мамы.

Он так расстроился, что смягчилось даже каменное сердце Энни Линч.

— Ладно, это еще не конец света, — ворчливо сказала она. — Мама поймет.

Выйдя из бассейна, Рия надела один из махровых халатов Мэрилин. На первых порах она просто плескалась в воде, наслаждаясь прохладной водой, прекрасными цветами и ухоженным садом. Но потом прочитала спортивные дневники Дейла, аккуратно сложенные в его комнате. Там был раздел, посвященный плаванию; мальчик отмечал в нем, сколько кругов в бассейне он и его друзья сделали в разное время. Одна запись гласила: «Мама решила перестать вести себя как дельфин и стать настоящей пловчихой. Теперь она каждый раз проплывает четыре круга. Конечно, это ничто, но она хочет большего».

К тому моменту когда Дейл перестал делать записи, Мэрилин Вайн уже делала тридцать кругов. Рия почувствовала, что ей бросили вызов. Когда приедут дети, она не будет вести себя как дельфин, а сможет с ними посостязаться. Сегодня она сделала шесть кругов и полностью выдохлась. Ей были необходимы чашка чаю и отдых.

Увидев, что на телефоне мигает красная лампочка, она опрометью бросилась к аппарату, села за барную стойку и стала слушать голоса своих детей, преодолевшие тысячи миль. По ее лицу текли слезы. Что она делает здесь, зачем изнуряет себя, описывая круги в этом дурацком бассейне? Зачем она бросила детей? Чтобы они стали закадычными друзьями с этой чертовой матерью Бернадетты? А Дэнни… Каким же жестоким и бесчувственным человеком надо быть, чтобы повести детей в тот самый ресторан, где она впервые узнала о том, что у него есть любовница! Неужели Колм будет бегать перед ними на задних лапках и, по своему обыкновению, угощать бесплатной выпивкой?