Карл Хайасен - Дрянь погода

Авила дрейфовал всю ночь, проклиная ураган, принесший ему столько бед: садист, любивший пончики, Уитмарк и, конечно, Щелкунчик. К рассвету дождь прекратился, но солнце так и не выглянуло.

В полдень послышался шум двигателя. Высокая белая яхта сбросила ход в пределах слышимости, и Авила завопил о помощи. Он махал. Капитан и его клиенты в тропических нарядах помахали в ответ.

– Держись, амиго! – крикнул капитан, и яхта уплыла.

Через двадцать минут Авилу взял на борт катер береговой охраны. Ему дали сухую одежду, горячий кофе, накормили домашним чили. Благодарный Авила ел молча. Потом его отвели вниз, в маленькую каюту, где состоялась встреча с чиновником из Службы иммиграции и натурализации.

На ломаном испанском чиновник спросил Авилу, из какого кубинского порта он бежал. Авила рассмеялся и сказал, что живет в Майами.

– Как же вы оказались здесь в одном белье?

Авила объяснил: на него напал грабитель, и он прыгнул с моста в Исламораде.

– Говорите правду, – строго сказал чиновник. – Ясно же, что вы беженец. Откуда вы – из Гаваны, из Мариэля?

Авила хотел было спорить, но тут его озарило: это лучший способ избавиться от всех неприятностей. Что его ожидает в нынешней жизни? Неумолимая жена, пострадавшая теща, личное банкротство, гнев Уитмарка и, вероятно, уголовное обвинение.

– Что мне будет, если я признаюсь? – спросил Авила.

– Ничего. Вас обработают в Кроуме, а потом, скорее всего, отпустят.

– Если я политический беженец?

– Это обычная процедура.

– Si, – сказал Авила. – Yo soy balsero. Я беженец.

Чиновник вздохнул с таким облегчением, что Авила, как бывший госслужащий, понял, что избавил человека от груды писанины.

– Su nombre, роr favor? [71]

– Хуан. Хуан Гомес. Из Гаваны.

– Чем занимались на Кубе?

– Я был строительным инспектором.

27

Они сидели в джипе – Эди с револьвером на переднем сиденье, Бонни прижалась к губернатору на заднем.

– А если он не вернется? – спросила Бонни.

Эди сама об этом думала. Надеясь, что так и будет. Проблема в том, что Щелкунчик унес чертовы ключи от машины.

– Вы сможете замкнуть зажигание? – спросила она человека в купальной шапочке.

– Это будет угон, – ответил тот.

От его голливудской улыбки брала оторопь.

– Почему вы не боитесь? – спросила Эди.

– Чего?

– Револьвера. Смерти. Вообще.

Бонни сказала, что зато у нее страху полные штаны. Дождь стихал. Никаких признаков Щелкунчика или Авилы. Эди не могла отвести взгляда от человека, назвавшегося Сцинком.

– В чем дело? – спросил он. – Моя шапочка?

Эди подняла револьвер.

– Вы бы могли отнять его у меня в любой момент, и вы это знаете.

– Может, мне не хочется.

Вот это и пугало. Какой смысл держать на мушке такого человека?

– Я тебя не обижу, – сказал Сцинк и опять улыбнулся.

Эди Марш просто млела от симпатичных морщинок у глаз. Она взглянула на Бонни:

– Кажется, я понимаю, что ты нашла в этом парне.

– Мы просто друзья.

– Да? Тогда, может, скажешь, что он задумал?

– Я не знаю, честно. Самой бы хотелось узнать.

Эди потряхивало, все чувства перепутались. Выходя из номера, где на попечении шлюх оставался мистер Стихлер, она кое-что мельком увидела по телевизору. Сюжет о поездке Президента Соединенных Штатов в район, пострадавший от урагана, вернул ее к прежней мечте. Рядом с Президентом стоял недурственной наружности высокий мужчина лет тридцати с хвостиком, которого телеведущие назвали его сыном. Когда же они сказали, что он живет в Майами, на Эди снизошло странное озарение. Что из того, что он не Кеннеди? Может, конечно, юный республиканец слишком праведен, чтобы снимать в баре горячую девчонку для постельных забав? Но если он мечтал об этом всю свою задавленную жизнь? И он сын Президента. Это нужно взять на заметку, размышляла Эди. Особенно если нынешняя афера с ураганом будет разворачиваться с такой же ураганной скоростью.

Она положила пистолет на сиденье и сказала пленникам:

– Убирайтесь. Сейчас. Я скажу, вы меня сбили с ног и убежали.

Бонни посмотрела на губернатора.

– Твой шанс, девочка, – сказал Сцинк.

– А вы?

Губернатор покачал головой:

– Я обещал Джиму.

– Это еще кто? – спросила Эди.

– Тогда, похоже, мы остаемся, – сказала Бонни.

Сцинк попытался ее уговорить:

– Позвонишь Августину, скажешь, что с тобой все в порядке.

– Нет.

– И мужу позвонишь.

– Нет! Только когда все закончится.

Эди разозлилась. С ними никаких нервов не хватит. Щелкунчик прав, они чокнутые.

– Чудненько, – сказала она. – Оставайтесь, раз вы такие недоумки, а я сваливаю.

– Отличное решение, – одобрил Сцинк.

– Скажете, я ушла в туалет.

– Запросто, – обещала Бонни.

– Мол, у меня месячные, и все такое.

– Сделаем.

Сцинк подался вперед:

– Не оставишь мне револьвер?

– С удовольствием, – сказала Эди.

Может, этот улыбчивый пристрелит Щелкунчика. Не считая синяка на правой груди, у нее сорок семь тысяч причин не расстраиваться по этому поводу.

Эди хотела передать оружие, но Сцинк вдруг отмахнулся и сказал:

– Хотя, если подумать…

Эди обернулась, и у нее перехватило дыхание. К стеклу прижалась мокрая физиономия Щелкунчика. С расплющенным носом и изуродованным ртом – вылитая горгулья.

– Соскучилась, крё-ооошка? – пропел Щелкунчик. Его бледные губы извивались по стеклу, как ленточные черви.

Джима Таила подмывало вызвать подмогу, но это положило бы конец тщательно оберегаемому отшельничеству губернатора.

Они давно условились: никакой кавалерии, если нет угрозы для невинных людей. Джим раздумывал, можно ли считать туристку невинной жертвой. Ее и Сцинка уже могли убить.

Тайл угрюмо смотрел на машины, мчавшиеся по автостраде под проливным дождем, и снова корил себя, что позволил эмоциям возобладать над рассудком. Бренда осталась жива. Следовало возблагодарить бога и успокоиться.

А он не угомонился. И губернатор легко получил от него номер машины.

– Борьба с паразитами, – так выразился Сцинк, когда они покидали больницу. – Сотворивший это с миссис Рорк – представитель нежизнеспособного вида. Генофонд не нуждается в его услугах. С этим согласился бы и сам Дарвин, разве нет?

Патрульный лишь попросил его быть осторожнее.

– Джим, нас окружают говнюки мутанты. Посмотри, что они сделали с Флоридой.

– Номера могли снять с другой машины, – ответил полицейский из холодной дали своих мыслей. – Тогда это тупик.

Губернатор высвободился из крепкой хватки друга.

– Они превращают край в выгребную яму. Одни с оружием, другие с портфелями – все они преступники.

– Борьба с паразитами.

– Мы делаем что можем.

– Будь осторожен, капитан.

Губернатор сверкнул жемчужной улыбкой кинозвезды, благодаря которой победил на выборах. И Джим его не удержал – дал отправиться на поиски черного джипа.

Который сейчас поливало дождем перед мотелем «Райские Пальмы». В машине сидели три человека, и Джим надеялся, что двое – это Сцинк и Бонни.

Внимание патрульного привлек темный силуэт на шоссе.

По обочине торопливо шел высокий мужчина. Он странно кренился, точно ему тяжело идти прямо, не выходя на проезжую часть.

Мужчина вздрогнул, когда ему в лицо ударил свет фар встречного бензовоза.

Теперь Джим хорошо разглядел скособоченную челюсть.

Человек прошел под яркой вывеской мотеля, приблизился к джипу и склонился к окошку. Потом обежал машину и сел на место водителя. Из выхлопной трубы вырвался дымок, мигнули стоп-сигналы.

– Приехали, – сказал Джим и запустил двигатель.

Ночь вдруг взорвалась сине-белыми вспышками.

В этот момент Щелкунчик сдавал джип задом, пофыркивая насчет того, что случилось с Авилой:

– Козел сиганул с моста! Ты бы видела… Эй! Что за черт?

Повсюду вспыхивали яркие огни, отражаясь в лужах, на коралловых стенах мотеля и кронах пальм. Щелкунчик сбросил скорость на нейтраль:

– Легавые, зараза!

– Не может быть! – сказала Эди, понимая, что он прав.

К джипу приближалась фигура в сером. Щелкунчик опустил стекло: здоровенный патрульный, да еще чернокожий. Его машина стояла поперек дороги, блокируя выезд.

Подгоняемые страхом, мысли разбегались в пьяной голове Щелкунчика: Господь всемогущий! Маменьку с папенькой кондратий бы хватил, узнай они, что меня уделал черножопый! Особенно маменьку.

Щелкунчик мгновенно все понял: полицейская баба выжила либо успела рассказать о нападении, сообщив приметы джипа и, наверное, его самого.

Вот тебе и черная власть.

Знал же, что после происшествия с бабой нужно бросить джип. Загнал бы тачку в ближайший канал, и все дела. Но как же хороша тут стереосистема! Реба, Гарт, Хэнк-младший [72] никогда еще так классно не звучали. Всю жизнь Щелкунчик мечтал о приличных динамиках в машине. Он оставил джип из-за потрясающего стерео, и вот теперь приходится расплачиваться.