Ирвин Шоу - Растревоженный эфир

И вот как-то утром, когда Арчер еще не встал, позвонил Покорны. Режиссер протянул руку к телефонному аппарату, заметив, что Китти перевернулась на другой бок, решительно не желая просыпаться. Снимая трубку, Арчер взглянул на часы: ровно восемь. Теперь каждый идиот, имеющий пятицентовик, подумал он, разозлившись, может разбудить тебя в любое время дня и ночи.

— Слушаю, — прошептал он, чтобы окончательно не разбудить Китти. — Кто это?

— Мистер Арчер! — Режиссер сразу узнал этот пронзительный голос. — Это Манфред Покорны. Надеюсь, я вас не разбудил, но я хотел застать вас до того, как вы уйдете из дома. Сам я встал в половине шестого.

— Да, Манфред. — Арчера раздражал этот поток бесполезной информации. — Что вам надо?

— Я должен увидеться с вами, мистер Арчер. Немедленно. — По голосу чувствовалось, что Покорны дорога каждая минута, но Арчер вспомнил, что композитор всегда говорил с такими интонациями, даже когда спрашивал, который час. — Я могу зайти к вам прямо сейчас. Нахожусь совсем рядом. Через пять минут буду у вас.

— Манфред, я еще в постели, — вяло упирался Арчер.

— О, мне очень жаль. Тысяча извинений. Я-то встал в половине шестого и… Досыпайте, мистер Арчер. Я позвоню позже. Я не хотел…

— Все нормально, Манфред, — резко прервал его Арчер. — Мне все равно пора вставать. О чем вы хотите со мной поговорить?

— Мне нужны деньги, — взвизгнул Покорны. — Отчаянно нужны. Сегодня. У всех других я уже занимал. Вы последний, к кому я могу обратиться.

Арчер медлил с ответом. Он посмотрел на телефон, отдавая себе отчет, что каждое произнесенное слово останется на пленке. Китти повернулась к мужу, приоткрыла один глаз.

— Пусть позвонит позже, — прошептала она. — Кто бы это ни был.

— Мистер Арчер, мистер Арчер! — Покорны уже кричал в трубку. — Вы меня слышите, мистер Арчер?

— Манфред, сейчас только восемь утра. Дайте мне время одеться и позавтракать. Приходите в девять.

— О Господи… — простонала Китти.

— Я это знал, — проверещал Покорны, — я знал, что на вас всегда можно положиться. Приятного вам аппетита, мистер Арчер.

— Что? — в недоумении переспросил режиссер.

— Приятного аппетита. За завтраком, — объяснил Покорны. — Я приду ровно в девять. Минута в минуту. — Он повесил трубку.

Арчер медленно положил трубку на рычаг и с тоской взглянул на еще теплую подушку. Вечером он читал допоздна и, естественно, не выспался. Со вздохом он встал.

— Ложись, — сквозь сон прошептала Китти. — А не то весь день будешь чувствовать себя разбитым.

Арчер ей не ответил. Пройдя в ванную, принял холодный душ и наконец-то проснулся.

Быстро позавтракал. Ему не хотелось, чтобы Покорны застал его за столом — не хотелось предлагать музыканту что-нибудь съесть или выпить. День и так испорчен, подумал Арчер, даже без лицезрения жующего Покорны.

Когда звякнул дверной звонок, Арчер читал в кабинете утреннюю газету. Новости ничем его не порадовали. В Филадельфии арестовывали шпионов, в Будапеште исчезали венгерские высокопоставленные чиновники, известный конгрессмен обзывал известных членов правительства коммунистами и предателями, члены правительства вяло отбрехивались. Тюрьмы постепенно заполнялись выпускниками колледжей и людьми, которых он не раз встречал на милых его сердцу вечеринках в районе Восточных Шестидесятых и Семидесятых улиц.

— Я открою! — крикнул Арчер Глории, поднялся с дивана и направился к двери. Звонок все трезвонил, словно за Покорны гнались и он хотел попасть в дом до того, как преследователи его настигнут.

Покорны возник на пороге в розовом пальто и черной велюровой шляпе. За его спиной стоял холодный и серый день. Дул ветер, и Покорны одной рукой придерживал шляпу.

— Заходите, заходите. — Арчер отступил в сторону. Покорны снял шляпу и проскочил мимо режиссера. Его лицо раскраснелось от холода, седые волосы висели лохмами, глаза, частично скрытые маленькими очками, нервно бегали. Как обычно, в руке он держал туго набитый портфель.

— Благодарю вас, мистер Арчер, — залебезил Покорны. — Так мило с вашей стороны… — Он подул на руки. — Тепло — это такая радость. Вот-вот пойдет снег.

Арчер выглянул за дверь. Хмурые дома застыли под ледяным ветром. Старик медленно шел по противоположной стороне улицы. Его серая одежда сливалась с серыми стенами. По телу Арчера пробежала дрожь, он закрыл дверь.

— Давайте я повешу ваше пальто.

— Я не хочу отнимать у вас много времени, — озабоченно затараторил Покорны. — Вы, разумеется, очень заняты, а то, что я хочу сказать, займет не больше минуты.

— Давайте мне ваше пальто, Манфред. — В голосе Арчера проскользнули нотки раздражения. — Не можем же мы говорить в прихожей. — Он обошел композитора сзади, чтобы помочь ему раздеться. Покорны положил шляпу на столик, портфель поставил на пол, расстегнул пуговицы длинного пальто. Арчер повесил пальто и направился в кабинет. Покорны подхватил портфель и зашагал следом. Он остановился посреди комнаты, огляделся, чувствуя себя не в своей тарелке, зная, что здесь, как и во многих других комнатах, он далеко не желанный гость.

— Присядьте. — Арчер указал на стул.

— Только после вас. — Покорны отвесил режиссеру глубокий поклон.

Арчер подавил вздох и сел за стол. Покорны опустился на краешек стула, плотно сжав колени, на которые поставил набитый портфель. Пухлые ручки легли сверху.

— Очень красивый кабинет. — Покорны огляделся, покивал. — Такой теплый, такой изысканный… Мне всегда нравилось заходить сюда.

— Манфред, — заговорил Арчер жестко, чтобы вывести композитора из роли болтливого гостя, — что вы хотели мне сказать?

— Да. Конечно. Еще раз извиняюсь за столь ранний звонок. Надеюсь, я не разбудил миссис Арчер…

— Об этом не волнуйтесь. — Арчер постарался изгнать из голоса нетерпение. — Давайте о деле…

— Прежде всего, мистер Арчер, — Покорны наклонился вперед, согнув коротенькие ножки, так что пола касались лишь носки ботинок, — я хочу, чтобы вы поняли: это не заем. Это инвестиции. Возможно, очень выгодные инвестиции. Я надеюсь, придет день, когда вы, вспоминая это утро, скажете: «Спасибо, Манфред Покорны, никогда раньше мне не удавалось получить столь высокую прибыль…»

— О чем идет речь? — перебил его Арчер.

— Действительно, мне нужны деньги. Двести долларов. Сегодня утром. — Покорны вновь затараторил как пулемет. — Но не как подарок. Нет. И не как заем. Нет. Ваши деньги окупятся с лихвой. Вы мой друг, и я не хочу, чтобы в будущем вы говорили, будто Манфред Покорны — человек, который использует своих друзей. Я хочу, чтобы в этом вопросе наши отношения были исключительно деловыми.

— Для чего вам понадобились двести долларов в такую рань?

— Адвокаты. — Покорны покачался на краешке стула, окинул потолок печальным взглядом. — Адвокаты — это бездонная прорва. Каждый документ, который они готовят, стоит целого состояния. Разумеется, — тут же вступился он за адвокатов, — у них тоже расходы: офисы, клерки, подготовка материалов, к тому же и образование обошлось им недешево… Я их не виню. Но их стараниями у меня не осталось ни цента.

— За что вы платите адвокатам? — спросил Арчер.

— За защиту. В Иммиграционной службе. Слушания назначены на завтра. В десять утра. Меня там ждут. Государство хочет меня депортировать. Надо подавать жалобы, писать объяснительные записки, собирать показания свидетелей. В Чикаго живет человек, который знал меня в Вене, и мой адвокат говорит, что неплохо было бы сегодня слетать к нему и взять нотариально заверенные показания. Он был моим хорошим знакомым, он знает, что я состоял в коммунистической партии только два месяца. Раньше он играл на гобое, но потом отошел от музыки. Теперь он в страховом бизнесе, пользуется большим уважением. Нам бы такой банковский счет, как у него. Мой адвокат говорит, что его слово прозвучит очень весомо. Эти двести долларов, мистер Арчер… — глаза Покорны блеснули, пухлые пальчики схватились за замки портфеля, — эти двести долларов, возможно, позволят мне остаться в Америке…

Покорны помолчал.

— Я понимаю, двести долларов — большие деньги. В наши дни за двести долларов надо много работать. И я знаю, что у вас много расходов, вы человек семейный, у вас прекрасный дом, который требует много средств. Вы не можете давать по двести долларов каждому, кто их у вас попросит. Это чистая безответственность, полагать…

«Двести долларов ему, — думал Арчер, — триста — Бурку, сто — Элис Уэллер. Стремление антикоммунистов очистить эфир от некоммунистов оборачивается для меня финансовым крахом».

— Поэтому я хочу поставить наши отношения на деловую основу, — говорил Покорны. — На инвестиционную основу. Я не намерен пользоваться вашим добрым отношением ко мне. У меня есть собственность, и за двести долларов я уступлю вам ее часть. Большую часть. Какую вы сочтете достаточной, мистер Арчер… — В голосе Покорны слышалась мольба, капли пота стекали со щек на темно-синий воротник рубашки.