Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Касслер Клайв

И закрыл за собой дверь.

Кэролайн оперлась о кроватку, ее усталый взгляд остановился на пустом месте, где только что был ее ребенок. Может, Марк прав; может, это лекарство виновато в том, что с ней происходит. Она словно медленно сходила с ума. И да, она действительно принимала много кокаина в последнее время. Всякий раз, когда ее что-нибудь расстраивало, она шла за порошком. Конверт почти опустел, а Кэролайн боялась идти к доктору Лидер и просить новую порцию. Нет худа без добра. Пора прекращать.

А как же Ундина? Если Марк решил, что Кэролайн зависима, он может отнять у нее ребенка. Они женаты, он в законном праве. От этой мысли по спине пробежал холодок. Она может потерять малышку навсегда.

Кэролайн потянулась в пустую кроватку, как будто все еще могла ощутить там Ундину.

Что это, в складках одеяльца? Ладонь нащупала что-то твердое, холодное, металлическое. И влажное.

И Кэролайн поняла: вот что было в горле Ундины. Она действительно давилась. И Кэролайн ее спасла.

Она вытащила находку из скомканного одеяла, как ленту, продетую в люверс. Что же это лежало в кроватке Ундины, словно змий в райском саду?

Это был крестик на цепочке. Крошечный золотой крестик.

Глава тридцать шестая

Мир обрушился на Энни внезапно, как удар. Он дрогнул, как в тот раз, в Баллинтое, когда она стояла на утесе и огромная стена земли и камня вдруг отвалилась и рухнула в океан.

Но мир продолжал сотрясаться. Ее разум лихорадочно пытался понять, что к чему. Она ведь на корабле, на великолепном «Титанике». С чего бы ему трястись?

Глаза наконец сфокусировались, и Энни увидела, что над ней, щекоча ее лицо распущенными волосами, склонилась Вайолет. Ее испуганный взгляд снова напугал Энни.

– Слава богу, ты проснулась. – Вайолет отпустила ее плечи. – Я боялась, что с тобой что-то не так. У тебя был припадок, глаза закатились, зубы оскалены. Никогда еще такого не видела. Даже подумала, может, в тебя демон вселился, как предупреждали священники в школе.

Энни уставилась на Вайолет, желая, чтобы подруга попросту ее разыгрывала, но было ясно, что той не до шуток. Энни содрогнулась.

– У тебя уже бывали приступы? – спросила Вайолет.

Энни потерла лицо.

– Никогда.

В последний раз на ее памяти припадок случился с маленьким слугой Асторов.

– Сходила бы ты к корабельному врачу. Убедиться, что все в порядке.

Энни потерла плечи. Холодно. Очень, очень холодно. Как мог этот корабль быть таким холодным, когда у него имелись такие большие ревущие двигатели, а огни горели день и ночь? Крошечная каюта полностью выстыла. У Энни замерз-ли щеки, а еще кончик носа, уши, пальцы на руках и ногах.

Из кают справа и слева доносились бормотание и прочие звуки. Значит, остальной персонал уже просыпался.

– Нет, нет. Лучше займусь работой.

Энни собралась с духом и села в постели, резко вдохнув, когда холод скользнул по голым плечам, словно ткань. Девушка вскочила с кровати и принялась быстро одеваться. Вещи были ледяными на ощупь, словно их забыли на палубе. Стиснув зубы, Энни натянула нижние юбки так быстро, как только позволили ей онемевшие пальцы. Затем наконец скупо плеснула в лицо водой. Она была тоже ледяной, как будто прямиком из замерзшего ручья.

Вайолет стояла, глядя, как она одевается.

– Что с тобой случилось, Энни?

Та замерла с платьем в руках.

– О чем ты?

Вайолет указала на ее руки, и та, опустив взгляд, увидела синяки размером с отпечаток пальца. Еще один, скверный, обнаружился на лодыжке, и еще на бедре. Энни не помнила, как могла их получить. Может, пока занималась дневными обязанностями. Корабль взбрыкивал, как дикий жеребец, когда погода портилась, и тебя вдруг швыряло на перила или в стену, особенно если часто спешишь куда-то с тяжелым подносом по узким переходам для прислуги.

А потом Энни вдруг поняла, что синяки оставила Мадлен Астор.

– Ничего страшного. Они не болят, – произнесла Энни, надеясь удовлетворить этим любопытство Вайолет.

Та пожала плечами и закончила собираться сама, пересказывая сплетни, которые слышала за завтраком тем утром: мол, первый помощник предупреждал, что такой холод стоит из-за льда в воде. Энни слушала вполуха, надевая платье и туфли и пытаясь не поддаваться страху – страху перед тем, что сказал ей Уильям Стед: что на корабле вполне может быть злой дух. И что она тоже может быть его жертвой.

Энни поспешила заправить постель и приступить к работе, но когда потянула бело-голубое одеяло, чтобы подоткнуть его, наткнулась кончиками пальцев на что-то шелковое. С любопытством, но медленно, словно боясь затаившейся там змеи, Энни отогнула край одеяла и увидела ее – атласно-голубую полоску с изящным рисунком.

Мужской галстук.

Энни охватил жар, и она оглянулась через плечо, но Вайолет уже выскочила из комнаты, оставив ее одну.

Энни осторожно вытащила странную вещь из постели и поднесла к свету. Определенно галстук, формальный, и она видела его раньше. Вчера на балу мужчины носили точно такие же. Накрыв его ладонью, Энни сразу поняла, что этот принадлежит Марку. С ее губ сорвался слабый вздох.

Что произошло прошлой ночью, после бала? Энни помнила, но смутно, лишь проблесками, как будто сон. Она стояла в курительной. Как она там оказалась? Смотрела в тлеющий камин. Думала в него броситься. А потом… появился он. Прерывисто дыша, с тревогой в глазах. Яркие вспышки – и в то же время такие далекие, будто все случилось с кем-то другим. Как его имя сорвалось с ее губ, как она хватала воздух, цепляясь за его шею, желая быть ближе. Случилось то, о чем она мечтала, не так ли?

Но все это было слишком, и Энни не могла до конца поверить. Ее сердце готово было вспыхнуть от мысли, что они оба наконец узнали о чувствах друг друга. Она любила Марка. Казалось, прошли не просто дни, а целые месяцы, даже годы с тех пор, как она его встретила – как она его возжелала. Словно они были душами, разлученными в иной жизни, и теперь обретали друг друга вновь. Прекрасные истории из книг, на которые деревенский священник смотрел с неодобрением.

Что ты наделала, Энни?

Ее рука задрожала. Ей вдруг стало страшно. Стыдно. Ей не подчинялось собственное тело, прикосновения будто жгли ее, и теперь – вот она, жертва, обожженная, обнаженная, израненная. И воспоминания о прошлой ночи – они накатывали солеными волнами, затапливая легкие.

За дверью раздался звук шагов. Вспыхнув, Энни сунула галстук в карман, где он угнездился рядом с брошью.

Первой обязанностью Энни с утра была помощь с завтраком, но до этого ей нужно было успеть приготовить теплое молоко для Ундины. Флетчеры будут ждать – хотя при мысли о том, что она снова окажется рядом с Марком, у Энни едва не подкосились колени. Она поспешила по ступенькам в кухню, где повара уже разогревали огромные кастрюли молока для овсянки. К присутствию Энни уже привыкли, к тому, как она зачерпывала маленькой кастрюлькой чуть-чуть молока, и сегодняшний главный повар, отвечающий за кашу, подвинулся, чтобы дать ей место.

Энни закончила приготовления и, набросив на кастрюльку чехол, на мгновение задержала на нем руки, чтобы согреть их теплом, что просачивалось сквозь стеганую фланель. Затем сунула руку в карман фартука, где хранила брошь Кэролайн Флетчер. Энни нравилось поглаживать ее в течение дня, это почему-то успокаивало. Как будто ласкаешь кошку. Энни понимала, что должна вернуть украшение Кэролайн, однако никак не могла себя заставить. Оно было таким красивым. Что-то в нем запало ей в самое сердце, словно оно было создано именно для нее. Хранить его, впрочем, было неправильно, и на минуту Энни задумалась, не связано ли это со злом, что как будто преследовало ее по всему кораблю. Она украла брошь – это плохо, а разве плохие вещи не случаются с плохими людьми? Тем больше причин вернуть брошь.

Энни открыла дверь каюты Флетчеров своим ключом. Странно: шторы все еще задернуты. В комнате было темно, как в склепе. Поставив поднос на стол, Энни подошла к иллюминатору и потянулась сдвинуть тяжелую штору, чтобы впустить утренний свет.