Борис Кригер - Песочница

Герберт сидел и подписывал подарки смешными посвящениями, а Эльза поминутно спрашивала его:

– В какую бумажку завернуть сережки?

– Какие сережки? – уточнил Герберт. – Бриллиантовые?

Адлеры решили подарить Энжеле бриллиантовые сережки. Она устала от своих эпатажных серег, какие носит аборигенствующая молодежь, и поэтому уже давно не носила сережек, от чего ее ушки казались несчастными. Накануне Адлеры зашли в ювелирный магазин и подробно и не торопясь осмотрели все имеющиеся в наличии бриллиантовые серьги. Выбор пал на самые маленькие, и не столько из-за денег, сколько из-за желания, чтобы они подошли к нежной девичьей шее Энжелы. На ней массивные камни казались бы вульгарными и напоминали бы бижутерию. Сережки, выбранные родителями, были изящны и милы. Малюсенькие камушки крепились на трех шестиках, отчего свет свободно играл в изысканных миниатюрных гранях. Белое золото тоже прибавляло нежности этому подарку.

– Нет, бриллиантовые я уже упаковала. Те, что Джейк сам сделал…

– Ну, эти, безусловно, нужно паковать в красную бумажку в горошек, – подумав, серьезно ответил Герберт… Он, конечно же, не видел никакой связи между содержимым подарка и цветом обертки, более того, ему претили все эти незначительные подробности, но, стараясь понять Эльзу, рассудил, что в красной бумажке в белый горошек подарок Джейка будет смотреться лучше, чем в строгом серебристом убранстве другой бумажки.

«Лучшие друзья девушек» – подписал Герберт милую наклейку, изображавшую бабочку.

– Приклей это на бриллиантовые сережки, – сказал он. Эльза ласково улыбнулась.

– Давай, придумывай всякие смешные подарки… – сказала она, заметив, что Герберт отвлекся и снова погрузился в изучение каталога книжного аукциона. Книги были настоящей страстью главы семейства Адлеров, что уже начинало беспокоить остальных домочадцев. Герберт мог потратить неприличную сумму на какое-нибудь редкое издание, и, хотя, надо отдать должное, он практически всегда читал то, что покупал, все-таки превращение трехэтажного дома Адлеров в библиотеку не совсем входило в планы остальных членов семьи. Стоило Энжеле переехать на свою квартиру, как Герберт переделал ее комнату в еще один раздел своего необъятного книгохранилища, застроив это детское гнездышко грубыми дубовыми полками и заставив их древними томами, выглядевшими подчас так, словно они были вынуты из могилы. От старинных книг дом наполнялся запахом плесени и пожарищ. А Эльзу тошнило, но она стеснялась признаться, что тошнит ее именно от старых книг. Герберт и сам с опаской и некоторой даже брезгливостью брал в руки эти повидавшие виды фолианты, но все же завороженно следовал этой своей библиотечной страсти и поэтому, когда Эльза окликнула его, с трудом оторвался от каталога.

Герберт удалился на несколько минут в прихожую, где за тонкой детской перегородкой проживали три собаки породы басет и один безродный пес в стиле бодер-колли. Все они были заброшенными, а оттого немного несчастными свидетельствами сублимации, которой Герберт пытался обуять в своей семье детородный инстинкт. После непродолжительной борьбы Герберту удалось отвоевать слегка обслюнявленную кость, которую он торжественно принес Эльзе и попросил завернуть свою добычу в нежную серебристую обертку, предварительно упаковав в коробочку.

«От Эльзиных собак» – торжественно подписал Герберт подарок.

Дарить смешные подарки наряду с серьезными, настоящими дарами стало в доме Адлеров традицией. Самому Герберту дарили и полено, упакованное как бутылка шампанского, и банки с кошачьими консервами с подписью «от котов». Он отдаривался обгрызенной булкой и мотком туалетной бумаги.

Обычно именинник, которого домочадцы будили, шумно заваливая к нему в спальню с шариками и огромными мешками с подарками, наивно потирал глаза и начинал разворачивать подарки, а ему кричали: «Постой, не открывай! Прежде отгадай!», и он щупал и гадал, догадки иной раз были смешнее самих подарков, и дом наполнялся кутерьмой и весельем, коты шурудили брошенные обертки, собаки грызли, что могли, птички в клетках надрывались из последних сил, чтобы перекричать всю эту орущую ораву, и только рыбки тихо и задумчиво плавали в своем аквариуме.

– Чего бы еще завернуть? – задумчиво промямлил Герберт. Его блуждающий взгляд упал на знаменитую фотокамеру, оставленную дочерью на его столе. – А что, если ей снова подарить фотокамеру?

– Ну, и почему это будет смешно? – мягко спросила Эльза.

– Гмм… Ну, не знаю… Это смешно уже само по себе: подарить одну и ту же вещь на два дня рождения подряд… Это почти такой же конфуз, что случился со мной и моим братом, когда тот послал мне праздничную открытку с напечатанными там пожеланиями, поленившись добавить что-либо от себя. На следующий год, ища, что послать брату, я наткнулся на ту же самую открытку, но совершенно позабыл, что ее прислал брат, а поскольку выглядела она вполне нетронуто, словно из магазина, так и отправил, опять же, кажется, ничего не написав. Брат сказал, что был удивлен, как мне удалось найти точно такую же открытку, какую он посылал в прошлом году. Вот и поди, пойми его, шутил он или всерьез думал, что я купил еще одну такую же открытку? Вообще эти формальности весьма напрягают человека – дни рожденья, Новый год, вынужденные праздники, и ведь сколько их за жизнь? Не сосчитать… Подарки нужно дарить, когда того просит душа, а не в определенные даты…

– Герберт, ты и так превратил нашу жизнь в нескончаемый праздник, поэтому нам так трудно свыкнуться с необходимостью праздновать общепринятые торжества, – сказала Эльза и заторопилась: – Скоро вернутся дети, я не успеваю завернуть подарки!

Неподдельный ужас скользнул по ее милому смешному личику. Герберт мобилизовался и, собравшись с мыслями, выпалил:

– Подарить фотокамеру еще раз будет смешно, потому что Энжела наконец избавилась от своего ухажера…

– Скорее, сожителя… – вздохнула Эльза.

– Ну, так или иначе, эта камера напоминает мне о нем, потому что он неразлучно носился с ней весь год, пока они жили вместе… А помнишь, как Энжела боялась, что Стюард стащит у нее эту камеру, да и не только ее… – сказал Герберт. – А подпишем мы этот подарок: «от Стюарда»… По-моему, выйдет смешно!

– А не обидим ли мы ее?

– Мне кажется, не обидим. Этот малый умудрился так ее достать, что, кроме страха за свои вещи, я не нашел в Энжеле никаких иных чувств. А ведь, казалось бы, первая любовь у девочки… Кто рассказал бы, я не поверил бы…

– Да, Энжела у нас стойкий оловянный солдатик. Девочкам обычно очень трудно отказаться от их первых…

– Любовников?

– Ну да… И они, упыри, это отлично знают. Издеваются, как хотят…

– Ну, этот упырь уже доиздевался… – удовлетворенно заметил Герберт.

– Ну, не у всех же есть такие героические отцы вроде тебя, – улыбнулась Эльза и гордо погладила Герберта по голове.

– Сегодня, когда я сидел в квартире у Энжелы, мне казалось, будто мы изгнали оттуда козла…

– Положим, в том, что мы недолюбливали ее избранника, нет ничего необычного. Естественным образом так отреагировали бы любые родители, если бы у них из-под носа увели девочку… Но он-то каков?

– А что – каков? Он с самого начала был находкой. Бросил школу, курил наркоту, даже, кажется, в тюрьме сидел по мелочи… И главное, не преминул похвастаться всем этим при первом же знакомстве с нами: мол, так, мол, вам, думайте, что хотите, а дочурку вашу я сожру и не поперхнусь…

Лицо Гербрта отуманилось. Он явно пришел не в самое наиприятнейшее расположение духа.

– Пакуй фотоаппарат, и добавь талоны на шоколадно-молочный коктейль…

– Какие талоны?

– Да те, что мы обнаружили у Энжелы в квартире вместе с вежливым письмом от молочного комбината, адресованным Стюарду.

– То письмо, над которым вы с Джейком так неостановимо ржали?

– Да, то самое… Ну это надо же, жил человек на всем готовом, в ус не дул, так нет, повадился строчить жалобы на некачественные молочные продукты. Купил себе пакетик с молочно-шоколадным коктейлем. Тоже мне, молокосос. В его возрасте я пил виски из горла, а не молочный коктейль. Так ему этот коктейль чем-то не приглянулся, он и давай писать… И это за несколько дней перед тем, как Энжела его поперла! Нашел время беспокоиться о пакетике с коктейлем!

– Вообще-то чужие письма читать нехорошо…

– Ты знаешь, никогда себе не позволял, но, увидев открытый конверт от молочного комбината, не выдержал. Леший попутал, прочел… Тебя тошнило, и ты вышла на несколько минут, а мы с Джейком как раз наткнулись на это письмо…

– Хохот, который я услышала, меня даже напугал…

– Джейк сказал, что с молочно-шоколадным продуктом все было как раз в порядке. Оказалось, что Стюард его даже не покупал, а хвастался Джейку, что время от времени отправляет письма на несчастный комбинат, что якобы купил некачественный продукт, зная, что они в виде извинений присылают талоны на бесплатные пакеты с их продукцией… Надо же было, чтоб девочка так прикипела к ничтожеству…