Борис Кригер - Альфа и омега

– Нет – это единственная доступная мне явь! – Мира прижалась к нему и тихо вздохнула: – Зачем этому городу нужна очередная терапевтическая чума, полыхающие в огнях ада стриптизерши, матроны, отравившие макароны... Почему взрослые не играют в игрушки? В пупсиков, например?

– Потому, что у них есть иные развлечения... Например, одаренные артистическим искусством вагины... – вырвалось у Николая, и он похолодел. Вдруг это обидит Миру? Он впервые так тесно общался с девушкой, и ему было трудно контролировать себя.

– Фу... как неэстетично, но в то же время как правдиво... – неожиданно согласилась Мира. – Знаешь, с мужем я почти всегда притворяюсь в постели, а с тобой мне даже не нужно заниматься любовью... Я все время на пике блаженства!

– Я не верю в семейное счастье... По крайней мере, в этом городе идейных насильников и идиотических поселянок. В любой семье муж неизменно становится досаждающим вампиром. Любовь чахнет в серых объятиях воскресной болезни под названием «Вынеси мусор!»

– А я верю в семейное счастье... с тобой!

– Петрарка утверждал, что у влюбленных нет и не может быть одной крыши... – сказал Николай и подумал: «Как странно, она так говорит, будто свободна и готова выйти за меня замуж...»

Мира словно прочла его мысли и, высвободившись из объятий, принялась размахивать руками и декламировать:

Влюбленный попугайЧитал стихи Петрарки,Которые он слышалПо радио однажды.

Влюбленный попугайМечтал о синей сойке,Которую он виделОднажды за окном.

Влюбленный попугайСчитал, что он влюбленный.Хотя он долго думал:Что значит это слово?

Читал стихи Петрарки,Которых он не понял,Мечтал о синей сойке,Которую не знал...

– Как замечательно! Это твои стихи?

– Нет, их сочинила одна девочка...

– Все равно прекрасно!

– Да, нам посчастливилось родиться здесь, где все дышит стихами!

– Противоречивый город. Я от него устал... Город, где по улицам бродит тень Пушкина и тут же, рядом, восставшие извращенцы рвут свои эскадронные глотки лозунгами: «Остановите болота!», а сами вечно тянут нас в исключительную топь...

– А почитай мне свои стихи...

Николай подумал.

– Ну. Вот одно про Петербург...

Город умер.Раздалось затишье.Том растрепан, и голос понурЧетвертуемых четверостиший,Абортивных аббревиатур.Мозг расплющен. Он кажется плосче,Замурованный в кафель строки.Сотрясает Дворцовую площадьТоржествующий вздор. Изреки!Оправдайся! Не мы ли молили,Став немыми, кусая губ синьВ кровь, – «...in nomine patri, et filiiEt spiritus sanсti...», – Аминь!Прав лишь тот, кто грядёт. Разве тёмноЗа решеткою пальцев пяти?Но эффект от мостов разведённыхПорождает дурной аппетит.Пятернями растерзанный саван,И поруганный в белой ночиГрад Петра, городская канава —Склеп достойный. Он умер. Молчи.

– Хорошо, но страшно...

– Теперь я буду писать совсем другие стихи...

– Другие?

– Да, о тебе... Теперь все мои стихи будут только о тебе...

– Как здорово! – Мира счастливо улыбнулась и доверчиво прижалась к его плечу.

δ

Между тем город погрузился в сумерки, и им пришлось расстаться. Проводив Миру, Николай отправился к Михею и напрямик, без лишних миндальностей, попросил одолжить ему ключ хоть на пару часов.

– Ну, ты силен, брат, – завистливо просипел Михей. Он много курил, притом исключительно «Беломор». Сам Михей практически никогда не спал с одной и той же женщиной дважды, ибо считал это дурным вкусом и напрасной тратой времени... Несмотря на свои молодые годы, Михей мог поспорить с самыми выдающимися ловеласами за сомнительную ветвь первенства. Выглядел он старше своих лет, носил густую бороду «а-ля Карл Маркс» и нравился женщинам просто до истерики.

– Познакомишь? – хитро спросил он, заранее зная ответ.

– Нет... Ты ее соблазнишь, и мне придется тебя убить...

– В очередной раз... – вздохнул Михей и закурил папиросу.

– Что в очередной раз?

– Убить в очередной раз! – подмигнул Михей.

Кроме первой любви Николая, Михей еще пару раз увел у него потенциальных девочек. Это не мешало им оставаться друзьями.

Устраивалась попойка, приглашались две девочки, и все заканчивалось тем, что Николай отправлялся домой, а Михей спал с обеими. Стеснительность Николая, его заурядная внешность и путанный, сложный язык мешали простым житейским отношениям...

– Только ты убери свои бросовые штаны, а то предметы твоего нехитрого туалета вечно раскиданы по всей хате... – проворчал Николай, которому подмигивания Михея отнюдь не улучшили настроение.

– Ничего, ничего... Твоя торгующаяся нимфа даже не заметит моего беспорядка... Любовь к одной женщине – словно перепорученные похороны...

– Что ты имеешь в виду?

– Ну. Какая разница, где упокоится несостоявшаяся жизнь, в настоящем склепе или в презервативе?.. И в том и в другом случае жизнь не состоялась, и так ли важно, на каком именно этапе! Есть ли разница, кто похоронит твое несостоявшееся потомство? Кстати, если тебе придет в голову славная идея воспользоваться резинкой, они у меня в письменном столе...

– Ты имеешь в виду стирательную резинку?

– Да, если ты сможешь натянуть ее себе на это место, то конечно, стирательную...

– Ты что, держишь презервативы в письменном столе? Оригинальное место хранения...

– Уж не обессудь... А где мне их хранить? В сберкассе? Тумбочки у меня нет, видишь сам... Бедность...

– Хотел бы я быть таким бедным, как ты...

– Кстати, там же, в столе, есть и дезодорант, если тебе захочется разрушить все мосты, ведущие к твоему невинному прошлому...

– Почему?

– Потому что девственники обычно не надушивают свои невинные подмышки.

– Бред! – разозлился Николай.

– И я говорю, что бред... – согласился художник.

– Ты знаешь, все, что мы говорим, – это только странная поверхность наших истинных мыслей... А в них бесконечная борьба с бестолочами сомнений... – пробормотал Николай.

– А в чем твои проблемы? Боишься, что не получится? Что ж, это бывает, когда в первый раз... Но она, я понимаю, девушка опытная. Ты, главное, выбрось все из головы...

– Какие-то у тебя больно модулярные представления о сексе... Любовь – это когда небесные трубы...

– Любовь – это когда китайский массаж в сочетании с французским поцелуем... – перебил Михей. – Я тебя предупредил. Будешь умничать – опозоришься.

– А ты уходишь все дальше по черной авеню разврата...

Михей засмеялся.

– У меня высокие чувства! А ты – поклонник маркиза Де Сада, твой идеал – окровавленные зубищи, твои партнеры – адские командиры, поклонники волосатых задниц, голубые вампиры!

– Все сказал? Так... Квартиру не получишь! И заруби на носу: один раз – еще не педераст, кроме того, я был тогда мертвецки пьян. Напрасно я с тобой поделился...

– Бывает.

– А ты вообще обмочившийся по умолчанию дилетант... Тебе до большого секса как мне до могил праотцов...

– Ты переобщался со своими заказчиками... Я имею в виду с твоими попами. Или попами? Как правильно? Твоя жизнь, Михей, – это безвкусные пиры, пробные тела, злобные дома...

– Брось свои европейские комплексы. Мы потомки диких гуннов, нам привычно бросаться в неглиже на орущий от холода лед!

– Ты, Михей, король беспорядка! А твой приятель Пашка – наркоторговец!

– Так, кажется, сейчас у меня обострится пиночная болезнь...

– Какая болезнь?

– Когда очень хочется пнуть под зад!

– Ты просто завидуешь моей чистой и светлой любви... Твой волосатый шлем не может вместить этой концепции...

– Тебе выдать талон в баню?

– Короче, мы придем завтра утром часов в десять... Ты где-нибудь погуляешь?

– Нам, братьям-проститутам, не привыкать. Бог с тобой. Несмотря на явные мутации твоей логики, нужен же и тебе какой-нибудь женский выход. Вот, кстати анатомический атлас. Ты его проштудируй, чтобы знать...

– Не кичись своей многоопытностью! Посмотри на свое логово! Оно напоминает не гнездышко влюбленных, а берлогу орангутанга!

– Тебе неведомы секреты декораций... Только в таком окружении мне приходят вулканические идеи!

– И как они не гибнут в твоих капканах, не запинаются о твои разбросанные всюду интимные предметы быта?

– Это все женские обвинения, а нам нужно поддерживать наш скупой мужской союз. Запомни, в сексе – подробный план ничто, отключи голову. Иначе твоя сосиска будет висеть, как сдутый шарик!

– Ну что ты так беспокоишься за мою потенцию? У тебя был неудачный опыт?

– А у кого его не было?

– Я начинаю беспокоиться. Если у такого полового гиганта, как ты, были проблемы, то моя очевидная сила лопающегося по швам будущего начинает истекать в прошлое...

– Оргазм – это убийственный десерт, его нужно заслужить! В анальных анналах бытия все так неудачно устроено, что тромбонные сладости легче отправляются в роскошные сортиры, чем в предназначенные для них гнезда... Это лишь необратимая галлюцинация, что у нас с тобой в штанах имеются на все готовые волонтеры-вибраторы. Все зависит от стечения обстоятельств, тонкого расположения звезд...