Майк Мак-Кай - Хьюстон, 2030: Нулевой Год

С такой интенсивностью любовных ласк, Клэрис быстро добилась желаемого результата. Всего через три недели после возвращения Уильяма, она с гордостью объявила сначала дома, а затем и всем соседям: «Задержка пошла, всё по плану.» Что за план такой – держалось в секрете, но Марк подозревал, Клэрис намеревалась беременеть и рожать непрерывно, пока беременеется и рожается.

Клэрис была неудержимой оптимисткой. Она старательно преследовала любую возможность, и ни одна неудача не могла заставить эту милую простодушную женщину долго грустить. Сразу после возвращения Уильяма из армии, Клэрис решила: левый глаз мужа можно «починить». Если у Билли улучшится зрение, повторяла она, можно претендовать на получение протезов. Не беда, что Пентагон отказал, найдём какую-нибудь негосударственную благотворительную организацию! Познав прелести лечения на «Мусоровозе», Уильям отнёсся к затее скептически, однако согласился посетить местного офтальмолога.

Ничего нельзя поделать, сказал пожилой доктор, но Клэрис захотелось получить заключение второго врача. Они посетили второго специалиста, потом и третьего, и четвёртого, и пятого. В окрестностях других подходящих врачей больше не было, поэтому предприняли две многочасовые поездки на омнибусе в центр города – и с тем же результатом.

Затем Клэрис продолжила поиск по электронной почте. Фотографии глаза, сделанные с помощью смарт-фона получились плохо, одолжили настоящую фотокамеру. Шесть недель и много тысяч долларов спустя, был утверждён окончательный вердикт. Теоретически возможно, сказали Клэрис, однако из-за Обвала в США осталось всего две клиники, где ещё делают подобные операции. Стоимость лечения оценили в пределах двадцати миллионов долларов: без страховки, Уильяму за всю жизнь не собрать. Кроме того, операция потребовала бы поездки на Север, на целый год, со всеми очевидными опасностями и расходами. Притом, вероятность успеха – двадцать процентов! Или даже меньше.

Любой другой ударился бы в депрессию после такой неудачи, но только не Клэрис. Не берите в голову, сказала она, и стала приспосабливать мужа к слепой жизни. Улыбка никогда не покидала лица Клэрис, и ни слова жалобы от неё никто не слышал.

После короткого ночного выпуска местных новостей (Марк заметил озабоченное лицо Натали Гарденер на одной из фотографий) по телевизору продолжили показ «Назад в будущее II»[13]. Поразительно, как хорошо Голливуд предсказал жизнь две тысячи пятнадцатого года. Две тысячи пятнадцатый – всего полтора года до Обвала. Всевозможная электроника, огромные экраны, компьютеры и роботы повсюду, точно как в кино. Красивая, удобная, безбедная и беспечная жизнь! Ну, положим, в реальном две тысячи пятнадцатом не было летающих автомобилей. А так, режиссёры оказались не слишком далеки от истины… Однако, Стивен Спилберг и Роб Земекис вряд ли могли себе представить, что в две тысячи тридцатом американцы будут выращивать собственные овощи и ходить по воду – на озеро, за пару миль!

После Обвала… Хуже ли, чем время, когда снимали этот фильм? В тысяча девятьсот восемьдесят пятом – Марку было три года. Конечно, Голливуд есть Голливуд. Не всему на экране стоит верить, особенно с точки зрения исторического правдоподобия. Однако, американцы летали тогда на Луну… Или нет, отметил Марк, Лунная программа «Аполлон» – ещё раньше, в шестидесятых и семидесятых! К восемьдесят пятому году Америка уже отказалась от Луны, – начала строить космические челноки. А потом вместе с русскими принялась строить Международную Космическую Станцию. Которая оказалась брошена в две тысячи шестнадцатом и врезалась в джунгли Индонезии шесть лет спустя. Значит, в семидесятых и восьмидесятых годах было нормально…

Ну ладно, если не пятьдесят, а, скажем, сто лет назад? В девятьсот тридцатом? Марк изучал историю Двадцатого века по серьёзным монографиям, а не по голливудским боевикам. Во время Великой Депрессии жизнь была не фунт изюму. Всё так, но ведь Депрессия закончилась довольно быстро, – менее чем за десять лет! А с начала Обвала уже четырнадцать прошло. Возможно, Обвал тоже когда-нибудь закончится, но нужно больше времени? Семья пострадала от Обвала куда меньше, чем большинство. У них и дом хороший, и соседи неплохие. В районе нет уличных банд, и все дети посещают школу… Очень жаль, Уильям остался без рук, но война есть война. Зато теперь Майкла в армию не возьмут. Не призывают же из семей, где есть инвалиды, правильно? Может, если не Марк и Мэри, то дети доживут до конца Обвала?

Надо прекращать эту бесполезную философию и идти спать, остановил себя Марк. Завтра – проверка адресов в трущобах. Пожелав спокойной ночи Уильяму и Клэрис, устало побрёл на второй этаж, в спальню, спотыкаясь в кромешной темноте коридора. Мэри пробормотала что-то во сне. Включать будильник в телефоне Марк не стал. Вся семья просыпается в пять утра, в офис он не опоздает. Следователь забрался под москитную сетку, и три минуты спустя уже крепко спал.

Глава 3

Марк проснулся от движения в спальне: Мэри устанавливала на подоконнике старые пенопластовые коробки – довольно бесполезная попытка сохранить в комнатах прохладу. Кроме Уильяма, Клэрис и маленького Дэйви, встававших несколько позже, остальные члены семьи уже поднялись. Младшие дети: Саманта, Памела и Патрик, сидели за столом, поглощая завтрак. Во встроенном гараже, Майкл ставил пустые канистры на трёхколёсный грузовой велосипед. До школы, дети должны успеть сбегать на водохранилище: не привезёшь пятьдесят галлонов [прибл. 190 литров] утром, – не получишь тёплого душа вечером. Дэйвид-старший, тесть Марка, уже закончил завтрак и сидел на открытой веранде позади дома, покуривая трубку.

Марк намазал себе кусок хлеба топлёным маслом и налил желудёвый эрзац-кофе. Настоящий кофе давно не импортировался, скудные запасы приходилось экономить для особо торжественных случаев. Заканчивая завтрак, следователь проверил телефон. Ничего нового. Через пятнадцать минут Марк уже крутил педали служебного велосипеда, двигаясь к шоссе Беамонт и наслаждаясь утренней прохладой.

Магазинчики и небольшие кафе вдоль шоссе ещё в основном закрыты, но на дороге уже становилось людно. Кто-то ехал на велосипедах или грузовых трициклах, другие передвигались на своих двоих. Нельзя жить дальше, чем в десяти милях [прибл. 16 км] от работы. Десять миль – полтора часа на дорогу в один конец, и то при условии, что тебе повезло, и есть велосипед. Несмотря на ранний час, вокруг было много детей школьного возраста. Большинство несли или везли канистры с водой и вязанки хвороста: как в семье Марка, помогая с ежедневными хлопотами. Марк обогнал группу босоногих подростков, одетых в лохмотья и с широкополыми соломенными шляпами. Судя по одежде и времени дня, эти направлялись не в школу, а на биржу труда, или просто «Подёнку» как называли местные жители. Подёнка располагалась на шоссе Беамонт – напротив свалки дороги Маккарти.

В отличие от северных штатов, безработица в Хьюстоне оставалась относительно низкой – менее пятнадцати процентов. Всё так же дымили военные заводы, выпуская оружие, обмундирование и боеприпасы для бесконечных войн. Частный бизнес насчитывал пятьдесят тысяч предприятий, хотя в типичной компании трудилось менее десяти работников. Выращивавшие овощи или цыплят на задних дворах – тоже не считались безработными, так же как лицензированные врачи и зарегистрированные проститутки. Статистика получилась бы вообще блестящей, если б не детский труд. Бюрократы утверждали: несовершеннолетние отбирают рабочие места у взрослых.

Несколько лет назад, Марк участвовал в полицейских облавах на Подёнку. В Техасе приняли закон: до возраста четырнадцать лет – нельзя работать полный день. Честно говоря, исполнить закон не представлялось возможным. По всей Подёнке в поисках работы шныряли голодные подростки. Удостоверений личности, натурально, не водилось никаких, и все заявляли, что уже стукнуло четырнадцать. Полицейские верили пацанам на слово: недоедание стало повсеместным, а четырнадцатилетний вполне мог выглядеть, будто ему одиннадцать. Основной целью облав стали работорговцы.

Марк находил всю Подёнку очень похожей на средневековый рынок рабов, взятый из какой-нибудь книжки в жанре фэнтези и перенесённый в современный Техас. Многие тысячи людей сидели на голой земле, и каждый держал в руках кусочек картона с желаемым размером дневной оплаты. Очень похоже на ценник раба. Потенциальные работодатели прогуливались между рядами. Выбрав подходящего кандидата, громко торговались об условиях найма. Кого-то нанимали на несколько месяцев или даже постоянно, но подавляющее большинство получало работу на неделю-две, а чаще – всего на пару дней.