Роберт Стоун - Дамасские ворота

— Приходили какие-то странные, неуместные продукты. Бесполезное дерьмо, которое дети не могли есть. Икра! Так что мы открывали банки, объедались ею, устраивали вечеринку. Украшали себя ленточками и танцевали. — Она покачала головой. — Чтобы совсем не спятить.

— Понимаю.

— Значит, ты вчера действительно ходил в Яд-Вашем.

— Кажется, это было уже так давно.

— Я тебя предупреждала.

— Да, предупреждала. Сказала: не ходи туда, раз едем сюда.

— Я сказала, не в один день.

— Может, это неплохая идея, — проговорил Лукас. — Организовать такую вот поучительную экскурсию в двух частях.

— Поучительную экскурсию?

— Для прессы. А уж пресса всем разжует и в рот положит. Посадим людей в автобусы, покажем им ту и другую сторону. Таким образом, — объяснил он, — все всё поймут.

— Веришь, что это поможет?

— Обязан верить. Это моя работа.

— Тогда зачем шутить над этим?

— А что еще остается? — спросил Лукас; они поднялись на ноги. — Что с Нуалой, Сония? Что у нее на уме?

— Думаю, она влюблена.

— Это мы уже знаем, — сказал Лукас. — Что еще?

Сония ничего не ответила и отвернулась.

— Ладно, — сказал Лукас. — Пойдем поищем ее.

В палатке по соседству с детской клиникой Нуалы они увидели молодого муллу, который чем-то занимался за белой занавеской. Ему помогали двое служителей, значительно старше его. На больничной койке лежала мусульманка средних лет, а помощник муллы держал в поднятой руке пластиковую бутылку с внутривенным раствором. Мулла громко читал строки Корана. Вокруг палатки на скамьях сидели другие женщины, дожидающиеся своей очереди.

— Что происходит? — поинтересовался Лукас. — Можем мы войти?

— Лучше не надо, — ответила Сония.

— Что он делает?

— Он экзорцист. Изгоняет бесов.

— Внутривенным?

— Наверно, это так делается.

Они нашли Нуалу и Рашида — те пили чай перед маленькой глинобитной, с жестяной крышей хибаркой на краю территории госпиталя. Сидя за огромным расколотым деревянным столом, который выглядел так, будто сотню лет простоял в чьей-то гостиной. Нуала бросилась за чашками для них, а Рашид объяснил процедуру экзорцизма. Он был в свежестираном белом халате.

— В бутылке с плазмой проделано отверстие. В отверстие читают стихи Корана. После этого джинн выйдет из человека через большой палец ноги.

— Всегда? — спросил Лукас.

— Да, — ответил Рашид. — Если джинн — мусульманин.

Лукас вежливо рассмеялся, но тут же понял, что, кроме него, никто даже не улыбнулся.

— Это так и есть, — сказал Рашид спокойным и приятным тоном, ничуть как будто не обидевшись.

— Джинны всегда вселяются в женщин? — поинтересовалась Сония.

— Часто, — ответил Рашид. — Как правило.

— А почему, как думаете? — не отставала Сония.

Нуала засмеялась, защищая Рашида. Лукас заметил, как она на мгновение коснулась Рашидова запястья и тут же убрала руку.

— Такое уж их свойство, — учтиво сказал тот.

Лукасу подумалось, что кто-то мог бы уловить в его словах иронию. А может, никакой иронии и не было.

— Свойство женщин, — спросила Сония, — или джиннов?

— Возможно, что тех и других. Но это столь же верно для Запада, не так ли? Одержимыми обычно бывали женщины?

— А что, если джинн не мусульманин? — поинтересовался Лукас.

— В таком случае его следует обратить.

— Помнится, я слышала в Сомали, — сказала Сония, — об одержимой женщине, которую забили до смерти.

— Здесь такого не происходит, — успокоила ее Нуала. — Мы не позволяем такого.

— В Сомали забивают джиннов, — сказал Рашид. — Женщины страдают по нечаянности. Но мы их не бьем, потому что миз Райс не позволит этого.

Он с шутливым оттенком, смущенно произнес почтительное «мисс» по-современному: «миз».

— Не желаешь посмотреть, как мы тут устроились? — спросила Нуала.

— Да, — сказал Лукас. — Конечно.

— Почему бы тебе не пойти с Рашидом, — предложила Сония Лукасу. — А я останусь здесь и посплетничаю с Нуалой.

Рашид повел Лукаса обратно к палатке экзорцистов. Они постояли, наблюдая за процессом. Мулла и ожидающие женщины не обращали на них внимания.

— Обычно репортеры хотят сделать снимки, — сказал Рашид. — Но у вас нет камеры.

— Я редко ею пользуюсь.

— Хорошо. Потому что пришлось бы платить экзорцистам. И снимки на Западе использовали бы для всяких спекуляций. — Они покинули палатку и пошли к лагерю за пределами территории госпиталя. — Я считаю, что слова лучше.

— Для некоторых вещей — да, — согласился Лукас. — Скажите, какие еще религии исповедуют джинны?

— Они могут быть язычниками. Могут быть христианами или иудеями. Израильтяне насылают на нас множество еврейских джиннов. Чтобы напустить порчу.

— На что похожи еврейские джинны?

— Почитайте мистера И. Б. Зингера[283], — сказал Рашид, когда они поворачивали на улицу. — У него они описаны очень достоверно.

А за грандиозным столом на свежем воздухе Нуала наливала Сонии вторую чашку чая.

— Никакой антисанитарии. Надеюсь, Рашид все ему объяснит, — говорила Нуала. — Мы даем им свежий раствор и антисептик. Понимаешь, это распространенное верование. А раз народ верит, приходится с этим мириться.

— Так говорит Рашид?

Нуала рассмеялась:

— Да. И то же самое говорил Конноли[284] в шестнадцатом году. И это то, что происходит сейчас, например, в Латинской Америке.

— Так Рашид — атеист?

— Рашид — как я, — ответила Нуала. — Он коммунист.

Сония так расхохоталась, что на глазах у нее выступили слезы. Утерев их, она проговорила:

— Господи! Я с тобой с ума сойду!

— Что, это так странно?

— Да, немножко странно. Я имею в виду, что не могу относиться к этому спокойно. Но ты же понимаешь, это ни в какие ворота не лезет, понимаешь?

Нуала помрачнела.

— Я имею в виду… Господи Исусе, Нуала! Думаешь, они будут пять раз на дню молиться диалектике? Ты где-нибудь видишь авангард рабочего класса? — Сония театрально огляделась по сторонам. — Ты вообще где-нибудь видишь рабочий класс?

— Ты и сама религиозна, — горько сказала Нуала.

— Я всегда была религиозна.

— Ты никогда не будешь настоящей мусульманкой.

— Думаю, я не совсем мусульманка, — ответила Сония. — Думаю, я некоторым образом иудейка. — Ей показалось, что у Нуалы перехватило дыхание. — Что-то не так? Ты не любишь иудаизм?

— По роду работы у меня не было особой возможности вращаться среди иудеев.

— Ну так тебе стоило бы завязать знакомство с кем-нибудь еще, кроме Стэнли. Не кажется?

Нуала ничего не ответила.

— Чем ты занимаешься, Нуала?

— Слишком много вопросов задаешь.

— Что ты привезла в минивэне?

— Объясню в другой раз.

— Лишь потому, что машина ооновская, — сказала Сония, — это не значит, что ее не будут досматривать. И любой, кто ее для тебя раздобыл, вляпается в дерьмо. Как я.

— Было бы время, — зло сказала Нуала, — я бы все объяснила. И я объясню.

— Нуала, тут повсюду стукачи.

— Верно. Поэтому я должна доверять тебе. Могу я быть уверена в тебе?

— Что было в машине?

— А ты как думаешь?

— Оружие.

— Да, оружие. Оружие для защиты беззащитных.

— Почему ты втянула нас в это? — спросила Сония. — Почему втянула Криса? И почему меня? Я против убийства, кто бы его ни совершал.

— Черт, да не ори ты так! — сказала Нуала. Потом уже мягче спросила Сонию: — Я что, поступаю неправильно? Это ты хочешь сказать? Мы должны защищать своих детей. Себя защищать от фанатиков, как мусульманских, так и еврейских.

— Ну не знаю.

— Так решай, к черту. Решай сейчас, и покончим с этим. Сония принялась расхаживать взад и вперед по песку, ломая пальцы. Она едва сознавала, что точно так же делала ее мать, обдумывая исключение Браудеров[285], Венгерское восстание[286] и секретный доклад Хрущева[287].

— Ты плохо сделала, что обманула меня. Неправильно было втягивать Криса.

— Он ненадежный тип.

— Возможно, — признала Сония, продолжая расхаживать. Затем остановилась и хлопнула тыльной стороной руки по ладони. — Доставлять оружие для Рашидова ополчения — не обязательно неправильно. Но может быть ошибкой.

— Мы — это все, что осталось от здешнего коммунистического движения, — заявила Нуала. — Если мы будем безоружны, если нас нейтрализуют, у рабочего класса не будет голоса. Имея оружие, мы можем обеспечить охрану и порядок в наших лагерях. Без оружия мы беспомощны, и в лагерях станут заправлять фанатики или взяточники. Это ж проклятый Ближний Восток, как всегда говорят твои израильские друзья.