Мацуо Монро - Научи меня умирать

Все зря. Абсолютно все…

Внизу хлопнула дверь. Кто-то зашел в подъезд и начал подниматься по лестнице. На всякий случай я встал и убрал бутылку в карман. Впрочем, вряд ли это какая-нибудь добропорядочная старушка. Старушки не гуляют в три часа ночи… Три часа? Я посмотрел на «гамильтоны». Похоже, они стояли.

Шаги были все ближе. Наконец внизу в пролете показалась ярко-рыжая шевелюра Вик. Бегемот, которого я таскал на плечах весь вечер, вздохнул и лениво сполз на пол.

На Вик были протертые на коленях светло-голубые джинсы и застиранная футболка – когда-то, видимо, темно-синяя. Волосы как обычно всклокочены.

– Долго ехал, – недовольно бросила она вместо приветствия и открыла дверь.

– Где ты была?

– Звонила в полицию, придурок.

Она могла бы быть повежливее. Хотя, плевать. Главное, что она жива. Это все, что мне было по-настоящему нужно. Увидеть ее живой. И мне это удалось.

Я снял туфли, мокрый пиджак, вытащил из кармана бутылку виски и последовал за ней в комнату.

Она сидела прямо на полу, скрестив босые ноги, и смотрела телевизор. Я подошел к ней и сел рядом.

– Плохо выглядишь, – сказала она, не отрываясь от экрана.

– Чертов псих Ямада.

– Что с ухом?

– Этот сукин сын отрезал от него кусочек.

– Зачем?

– Хотел, чтобы я ответил на один вопрос.

– Пошли в ванную. Надо обработать твое ухо.

Такого проявления заботы я не ожидал. Что это с ней случилось?

В ванной я посмотрел в зеркало. Вид был и правда кошмарным. Лицо в кровоподтеках, губы распухли, одно ухо короче другого на целый сантиметр. Непонятно откуда взявшаяся ссадина на лбу. И повсюду засохшая кровь… Впечатление такое, будто я одолел в рукопашной схватке аллигатора.

Вик быстро и ловко промыла рану перекисью водорода, не обращая внимания на мой скулеж. Потом залепила ухо пластырем и принялась за остальные «подарки» Ямады. Покончив с первой медицинской помощью, она бросила мне полотенце.

– Давай, приведи себя в порядок.

Горячий душ. Об этом я даже не мечтал. Раздевшись, я внимательно изучил тело. Все оказалось не так плохо. Пара синяков на ребрах, распухшая лодыжка да ссадины от наручников. Голове досталось куда больше.

Из ванной я вышел человеком, победившим аллигатора и принявшим душ. То есть кардинально мое состояние к лучшему не изменилось. Но легче все-таки стало. Чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы вспомнить о виски.

Я зашел в комнату. Вик сидела перед телевизором в той же позе.

– Дай стаканы и лед, – сказал я.

– У меня нет льда.

– А содовая?

– Нету. Только простая вода.

– Давай простую воду и стаканы.

– Пожалуйста? – Она подняла бровь.

Я улыбнулся.

– Пожалуйста.

– То-то же, придурок.

Она поднялась с пола и вышла. Я огляделся. В прошлый раз комната была похожа на поле после битвы при Секигахара. Теперь это была операционная, подготовленная для проведения сложнейшей операции.

Что это с ней? – подумал я про Вик. И через минуту понял – она приготовилась. Убрала квартиру, привела все дела в порядок… Завершающий штрих перед последним актом драмы.

Меня вновь охватило чувство, которое я испытал тогда, на берегу моря. Еще до безумной гонки… Я снова был солдатом, дравшимся в окружении. И услышавшим, как замолчал автомат брата по оружию.

Только не сейчас, Вик, – пронеслось в голове. Черт, только не сейчас. Я не хочу остаться один на один со своими страхами. Мне нужна твоя поддержка… Только не сейчас, Вик.

Я был готов простить все ее выходки, которые сводили меня с ума. Готов был простить даже то, что благодаря ей я стал беглым преступником. Черт, да даже потерянный навсегда дом и пруд с карпами кои и отрезанное ухо…

Все это я простил ей в тот миг, когда понял, что конец уже близок.

Она вошла в комнату, держа в руках два стакана и пластиковую бутыль с водой. Я внимательно посмотрел на нее. Никакой «печати смерти», о которой так любят говорить поэты, у нее на лице я не заметил. Лицо как лицо. Только легкая усталость. Оно и понятно – на часах было уже двадцать минут второго. Пошло всего семь часов с того момента, когда меня встретили у дверей офиса покемоны. Всего семь часов в шкуре беглого преступника. Как ни странно, я начал смиряться со своим теперешним положением. Отчаяние больше не грызло мои внутренности.

Вик села рядом и поставила стаканы на пол. Я плеснул в них виски, разбавил водой и протянул один ей. Она поднесла его ко рту, чуть сморщила нос и сделала крошечный глоток.

– Пей смелее, я разбавил хорошо. Получилось не крепче саке.

Она молча поставила стакан перед собой, обхватила колени руками и уставилась в телевизор.

– Эй, – сказал я, – человек-невидимка, не исчезай.

– Не исчезну, – ответила она. – Просто мне немного грустно. Вот и все.

– Почему тебе грустно? – осторожно спросил я.

Она пожала плечами.

– Послушай, я кажется, догадываюсь…

– Вот и молодец, – отрезала она.

Я замолчал. В баре мне казалось, что все будет просто. Я приеду к Вик, мы с ней поговорим, и проблемы исчезнут сами собой. Конечно, думать так было глупо. Но на меня подействовал уверенный тон негра… обезьяны. Я почему-то безоговорочно поверил ей.

Что я должен сказать или сделать? Вот я рядом с девушкой, с которой все началось. И на которой, по словам обезьяны, все замыкается. И что? Что дальше?

Я глотнул виски. Вик по-прежнему смотрела на экран телевизора. Ей ничего не нужно решать. Она уже все решила. По большому счету, ее здесь и нет. В комнате осталось только тело. Сама она в пути. И все, что осталось в этой комнате, для нее уже не имеет значения. В том числе и я. Со своими страхами и сомнениями.

Надо заставить ее вернуться – вдруг понял я. Хотя бы на время. Свернуть с дороги, ведущей в серые пределы…

– Ты ужинала? – спросил я. Мне показалось, что это будет неплохим началом.

– Не помню, – тускло ответила Вик.

– У тебя не найдется чего-нибудь перекусить?

Я и правда был голоден. Заговорив о еде, я вспомнил, что ничего не ел почти двенадцать часов. Ну да, последний раз я поел на работе. Кажется, сэндвичи с индейкой… Или с тунцом? Не помню. Это было слишком давно. Еще в прошлой жизни.

Какой-то шутник схватил мой желудок и начал тянуть в разные стороны.

– Правда, давай поедим? – сказал я.

Вик, не говоря ни слова, встала и отправилась на кухню. Вернулась она с засохшим куском пиццы. Определить, с чем она, было уже невозможно.

– Больше ничего? Даже соуса нету?

– Нет.

Она опять уселась в свою любимую позу – колени подтянуты к груди, подбородок опущен на руки.

Вздохнув, я принялся за черствую пиццу. Однако, против ожидания, она показалась мне самым изысканным блюдом из всего, что я когда-либо пробовал. Исчезала она с небывалой скоростью.

Покончив с пиццей, я глотнул виски.

– Спасибо.

– М-м-м.

– Очень вкусная пицца.

– М-м-м. Зачем ты поехал к Ямаде?

– Хотел выяснить, не он ли убил тех парней в больнице.

– Ну и как?

– Никак. Вроде бы он. Во всяком случае, очень похоже. Он действительно свихнувшийся маньяк. Веришь, он там чуть не кончил, когда мы говорили об этом убийстве.

– Кончил?

– Да, самым натуральным образом. Но это мелочь… Зачем-то ему понадобилось, чтобы я признался в убийстве. Он мне и ухо-то отрезал потому, что я все отрицал. Вот это меня беспокоит. Он запросто мог убить. И изуродовать трупы. На него это очень похоже. В то же время, он вел себя так, словно был уверен, что убийца я. Или ты… Бред какой-то…

– Да уж…

– А что ты сказала ему? После разговора с тобой он чуть от ярости не лопнул.

– Да ничего особенного. – Вик со скучающим видом пощелкала пультом управления, переключая каналы. – Уже не помню…

– Жаль, хотел взять на вооружение. Вдруг придется еще раз с ним встретиться.

– Как ты выбрался?

– Разбил ему яйца. Одному покемону, кстати, тоже.

– Зачем?

– Не знаю. Что мне оставалось? Они сказали, что в больнице нашли отпечатки пальцев. Моих пальцев, понимаешь? Мне было не выкрутиться…

Вик хмыкнула.

– А откуда у них твои отпечатки пальцев? В смысле, как они могли узнать, что те отпечатки – именно твои?

Я замер с открытым ртом. Если бы меня огрели по голове фонарем-дубинкой, эффект был бы не таким сокрушительным.

Идиот! Как же я сам об этом не подумал? Они не могли сравнить отпечатки. Не могли… Это был просто блеф. И за этот блеф Рейчу поплатился яйцами.

Ха-ха-ха!

Я сам написал признание. Собственными руками открыл дверь камеры… Интересно, сколько лет мне дадут за мою глупость? Наверняка столько, что я успею десять раз поумнеть.

Мне хотелось завыть от отчаяния.

Но воем делу не поможешь. Все, что можно было испортить, я испортил. И ничего уже не исправишь. «Ребята, простите, я немного погорячился. Не оценил вашу шутку»…

М-да… Молодец, нечего сказать.

– Что ты сказала покемонам? – спросил я, чтобы хоть что-то спросить. Я знал, что если буду дальше думать о своей глупости, свихнусь.