Джонатан Кэрролл - Деревянное море

— Уж не собираешься ли ты меня арестовать, Маккейб?

— Предпочел бы сделать из тебя чучело. А теперь заткнись. Мне надо спокойно все обдумать.

Эти двое смотрели на меня так, будто я знаю, что делаю. Флоон напустил на себя безразличный вид, мальчишка сиял от счастья и возбуждения. Я ведь не прогнал его вон, как в прошлый раз, и он мог пока постираться рядом со мной, предвкушая то, что должно случиться.

Выжимая все, что было можно, из моего хромающего мозга, я попытался перебрать варианты, какими располагал. Останься мы в здании библиотеки, и Билл Пегг рано или поздно решит, что нас взяли в заложники, и предпримет соответствующие меры. Ничего хорошего это не сулило. Я прекрасно к Биллу относился, но знал, что он мечтает о славе, и пока главным образом втуне. А тут ему предоставлялся шанс отличиться, не факт, правда,что клучшему.

Для нас куда проще было бы спокойно выйти из библиотеки. Но в обоих случаях мы приходили к одному и тому же — на то, чтобы разрулить эту невероятную ситуацию, пришлось бы угробить не один час. Я не мог себе позволить попусту потерять это время.

— А как насчет подвала? — спросил Фрэнни-младший, но его слова не сразу дошли до меня.

— Что?

— Подвал. Что, если попробовать улизнуть через него.

— Почему улизнуть?

— Потому что снаружи копы, тупица! Ё-моё, ты что же, хочешь, чтобы они тебя сцапали?

— Кто этот парнишка, Маккейб?

— Мой сын.

— Никакой я не сын…

— Ну, почти сын. А откуда ты знаешь о подвале?

— А я тут вообще все знаю. Все здесь облазал. Мы с одним мальчишкой нашли, как отсюда можно улизнуть — вниз через пожарный выход…

Хотя мозги у меня и повыжгло, я вспомнил, о чем говорит малыш, вспомнил, что в его возрасте выломал замок на дверях внизу. Со мной тогда был Эл Сальвато. Я произнес это имя, даже не успев о нем подумать.

— Эл Сальвато.

Маленький Фрэн кивнул — именно Эла он, без всяких сомнений, и имел в виду.

Он был прав: мы могли легко улизнуть через эту дверь и, попетляв немного, в пять минут выбраться из квартала.

— А ты умный парнишка. Ну, раз ты принес эту идею, то давай веди.

— Веду.

Я взял Флоона за руку и толкнул вперед. У него хватило ума не сопротивляться — он знал: чуть что, и я снова тресну его по башке. Мы вышли из компьютерного зала, повернули вправо по коридору к широкой лестнице. Мальчишка прыгал вниз через две ступеньки. Мы, старики, спускались медленнее, но в конечном итоге тоже добрались до нижней площадки.

Парнишка поманил нас за собой.

— Эта дверь там.

— Смышленый мальчик, правда, Флоон? Он ведь и в самом деле выведет нас отсюда. Неудивительно, что я такой умный, — я рано начал.

— Что за чушь ты несешь, Маккейб?

— Не важно. Знай себе шагай за этим юным гением.

Я уже собрался было толкнуть дверь, но в последний момент обратил внимание на табличку на стене, извещавшую, что это экстренный пожарный выход. Если открыть, раздастся звуковой сигнал. Наверняка завоет так, что любой мерзавец, позарившийся на библиотечные книги, наложит в штаны. Но вой сирены едва ли поможет мне в том, что я задумал, — выбраться отсюда потихоньку.

— Можно мне внести предложение? — Флоон не стад дожидаться моего разрешения. — Если ты откроешь эту дверь, то сработает тревожная сигнализация. Говорю это на случай, если ты не обратил внимания на тильду.

— Это называется табличка, Флоон, а никакая не тильда. Я и без тебя знаю, что здесь сигнализация.

— Я просто подумал, если ты поищешь, то найдешь провод, который надо отсоединить.

Мне это показалось подозрительным. В особенности еще и потому, что говорил он таким невозмутимым тоном.

— Тебе-то что за радость от того, что мы здесь выйдем?

— Потому что я не хочу, чтобы меня арестовали. У меня полно других дел — я предпочту заниматься ими, а не сидеть в тюремной камере.

— Ничем ты не займешься, пока я с тобой не закончу. А после этого я сам тебя отведу в камеру.

Мальчишка подбоченился и окинул нас свирепым взглядом.

— Вы что тут, до вечера собрались препираться? Давайте пошевеливайтесь.

На то, чтобы отыскать провод, потребовалось минут пять, и еще секунда — чтобы его перерезать массивным коричневым карманным ножом, который оказался в кармане у мальчишки. Потом мы преспокойненько вышли наружу, и дверь за нами с хлопком закрылась. Мы поднялись на небольшую горушку, затем некоторое время шли вдоль ручейка, потом оглянулись — библиотека уже скрылась из виду. Как и мои сомнения насчет того, куда идти.

— Здесь направо.

— Позволь поинтересоваться, куда мы идем? Каждый раз, когда Флоон открывал рот, голос его звучал педантично и с ехидцей. По такому голосу хотелось шарахнуть бейсбольной битой.

— К Джорджу.

— С какой стати? Мы ведь уже там были! — Впервые за все время в его голосе послышалось раздражение и что-то отдаленно человеческое.

Мальчишка толкнул меня в бок.

— Что еще за Джордж?

— Малыш, я тебе благодарен за помощь в библиотеке. Но если ты намерен оставаться со мной и дальше, то чтобы никаких вопросов. Ни одного. Понял? Тут слишком много всего происходит, а голова забита до отказа. Твои вопросы мне вовсе не помогают. Усек?

— Усек.

— Вот и отлично. Но на этот вопрос я тебе все же отвечу. Мы идем в дом моего друга. Его зовут Джордж, и он очень смышленый парень. Без его помощи мне тут не разобраться. Ясно? Вот и весь план.

Мы шли знакомыми закоулками, мимо задних двориков Крейнс-Вью. Мальчишка впереди, за ним — двое мужчин средних лет. Время от времени он пускался вприпрыжку, улыбаясь чему-то своему, совсем один в этом мире. Глядя на него, я перебирал в памяти приметы этого мира, в котором сам когда-то жил: леденцы «Гуд-и-пленти», двухъярусная кровать у меня в спальне, подающий Эрли Уинн из команды «Кливленд Индиане», журнал «Знаменитые монстры кинематографа», битловская песня «I Wanna Hold Your Hand» [14], «Три придурка» по телевизору. Я шел, вспоминая восхитительные мелочи, наполнявшие те дни. Некоторые из них возвращались, но многое исчезло навсегда. Мне от этого сделалось очень грустно. Жаль, что у меня нет времени посидеть с мальчишкой, порасспросить о его жизни, моей жизни. Тогда я вспомнил бы все подробности, и они были бы со мной столько, сколько мне осталось.

Порой он ненадолго останавливался с озадаченным видом — ведь город, известный ему сорок лет тому назад, стал иным. Вместо домов, которые он знал, были пустыри. На бывших пустырях стояли дома. Все выглядело по-иному. Кто все эти незнакомцы? Никто не знает маленького городишки лучше, чем живущая в нем детвора. Они живут на улицах, запоминают людей, машины, содержимое витрин. А чем еще им заняться летом, когда школа закрыта на каникулы? Одно из двух — помирать со скуки у себя дома или слоняться по улицам. Вот они и стоят, придерживая свои велосипеды за руль и наблюдая, как машины завозят на эстакады на заправочных станциях, чтобы поменять масло, как люди въезжают в дома и выезжают из них. Мальчишки расскажут вам о новых соседях прежде всех остальных. Сколько у них детей, какой породы собака, какого цвета мебель в их гостиной, кричит ли муж на жену.

Крейнс-Вью был и одновременно не был (Крейнс-Вью сегодняшний) городом маленького Фрэна. Однако перемены, которые он, видимо, отмечал повсюду, похоже, мало его беспокоили. Если он сбивался с пути, то останавливался и оглядывался на меня в ожидании инструкций. Флоон шел передо мной, а я почти не сводил глаз с мальчишки и ловил себя на том, что все время улыбаюсь. Мне нравилась его готовность принять любые изменения: мир стал другим — ну и подумаешь! По его лицу было видно, что все это ни капли его не смущает.

— Маккейб! — Флоон повернул голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Двигай вперед, говнюк! — подтолкнул я его.

— Но я и так двигаюсь. Почему, ты думаешь, нас отправили сюда, в прошлое?

— Я знаю, почему сюда отправили меня. А вот ты здесь по ошибке. Мразь ты вонючая.

— Откуда ты знаешь?

— Пришельцы сообщили.

— Толковое объяснение, ничего не скажешь.

— К вашим услугам.

Мы продолжали идти, мальчишка по-прежнему далеко впереди.

— Эй, Каз, как грести в деревянном море?

— Меня это не колышет. Никогда не увлекался головоломками и загадками.

— Ложкой.

Мы оба посмотрели на Фрэна-младшего.

— Ложкой?

— Ну да. Потому что никаких деревянных морей нет. Их только придурок мог выдумать, а раз так, то и грести нужно чем-то придурочным, вроде ложки. А может, это вовсе и не деревянное море, а деревянный мор? — Он ехидно усмехнулся. — Так о каком море речь?

— Господи, мне такое и в голову не приходило!

Флоон переводил недоуменный взгляд с одной версии меня на другую.