Шервуд Андерсон - Неразгоревшееся пламя

Между мужчинами, которые два часа сидели и мирно беседовали, вспыхнула ссора. Джек Фишер, городской ночной сторож, рассказывал остальным о сражении, в котором он принимал участие во время Гражданской войны, а Дьюк Йеттер стал подшучивать над ним. Сторож рассердился. Сжимая в руке дубинку, он ковылял назад и вперед. Громкий голос Дьюка Йеттера выделялся среди пронзительных раздраженных выкриков жертвы его насмешек.

— Вам надо было обойти парня с фланга, говорю вам, Джек! Да, сэр, вам надо было обойти этого бунтовщика с фланга, а потом уже, обойдя его с фланга выколотить из него душу. Вот как сделал бы я! — кричал Дьюк, хохоча во все горло.

— Черта лысого, ты бы сделал! — огрызнулся ночной сторож, кипя бессильной яростью.

Старый вояка пошел по улице, провожаемый смехом Дьюка и его товарищей, а Барни Смитфилд, отведя лошадь доктора, вернулся и запер ворота. Висевший над воротами фонарь качался взад и вперед. Доктор. Кокрейн снова направился на противоположную сторону улицы; у подъезда своего дома он обернулся.

— Покойной ночи! — приветливо крикнул он. Легкий летний ветер шевелил волосы Мэри, и прядь коснулась ее щеки; девушка вскочила на ноги, словно кто-то дотронулся до нее рукой, протянувшейся из мрака. Сотни раз наблюдала она, как отец возвращался вечером из поездок, но никогда прежде он ни словом не обмолвился с мужчинами, засиживавшимися у ворот заезжего двора. Мэри готова была поверить, что не отец, а кто-то другой поднимается сейчас по лестнице.

Шарканье тяжелых шагов по деревянным ступеням гулко отдавалось в ушах девушки; затем она услышала, как отец поставил на пол квадратный чемоданчик с медицинскими принадлежностями, который всегда брал с собой. Необычно веселое, добродушное настроение не покидало доктора, но в мозгу у него было полное смятение. Мэри казалось, что она видит в дверях темную фигуру отца.

— У женщины родился ребенок, — послышался, добродушный голос с площадки за дверью. — У какой женщины? Была это Элен, или та, другая женщина, или моя маленькая Мэри?

С губ доктора слетал поток слов, протестующих восклицаний.

— У кого родился ребенок? Я хочу знать. У кого родился ребенок? Жизнь неистощима. Зачем все время рождаются дети? — спрашивал он.

С его губ сорвался смешок, и дочь нагнулась вперед, ухватившись за подлокотники кресла.

— Родился ребенок, — снова заговорил он. — Не странно ли, что мои руки помогли ребенку родиться, а между тем за моим плечом все время стояла смерть?

Доктор Кокрейн потопал ногами о пол площадки.

— У меня застыли и онемели ноги, пока я ждал, чтобы жизнь возникла из жизни, — медленно произнес он. — Женщина боролась, а теперь я должен бороться.

После медленных, с трудом произносимых больным человеком слов настала тишина. С улицы донесся новый громкий взрыв смеха Дьюка Йеттера.

И вдруг доктор Кокрейн упал навзничь и покатился по узкой лестнице вниз на улицу. Он даже не вскрикнул. Слышался только стук его ботинок по ступенькам и ужасный, глухой звук падающего тела.

Мэри не двинулась с места. Закрыв глаза, она ждала. Ее сердце колотилось. Ее охватило полное бессилие, непреодолимая слабость; с ног до головы по ней пробегала мелкая дрожь, вызывавшая такое ощущение, словно по всему ее телу сновали крохотные создания с мягкими, тонкими, как волос, ножками.

Дьюк Йеттер внес мертвого вверх по лестнице и положил на кровать в комнате позади кабинета. Один из мужчин, сидевший с Дьюком у ворот заезжего двора, вошел вслед за ним, взволнованно поднимая и опуская руки. В пальцах он держал забытую папиросу, огонек которой прыгал вверх и вниз в темноте.

Примечания

1

Красавица, ты оказываешь нам честь, проходя здесь — итал.