Марина Попова - Марина Попова

Трехлетняя девочка сидела в манеже, который построил пленный немец. (Невероятно, но она помнила его костлявое лицо и запах стружки). Уже давно она научилась ходить, но отдавать манеж не разрешала — замкнутое его пространство вселяло чувство надежности и безопасности. Луч солнца, преломившись в подвешенной на окне призме, весело метался цветным горохом по полу и потолку, по кубу и по красавице-маме. Она сидела на полу перед россыпью цветных лоскутов и катушек. Не очень умелая, шила она траурные повязки, потому что накануне умер Сталин.

Потом девочку одели, на рукав кроличьей шубки повязали черную с красным повязку, и они с няней пошли гулять — вверх и вниз по крутым киевским горкам, мимо черных стволов каштанов, пропитавшихся за зиму тяжелой влагой. По дороге попадались дети с такими же повязками, и девочка впервые засомневалась в своей исключительности.

Однажды мне померещилось, что в ногах сидит Леська. Он не был бородатый — отчего неузнаваемый, а белобрысый с печальными сквозными глазами, — я видела даже угол коридора сквозь них. Когда же он превратился в сизый дымок, я поняла, что брежу.

Я заставила себя очнуться и, увидев истощенную руку, не руку даже, а косточку, поняла, что конец не за горами.

Вдруг, крибли-крабли-бумс, чего только в жизни не бывает, по стенам и кубу заплясали цветные зайчики. Прошло больше полувека, а призма, которую отец принес с завода, так и висела на окне все эти годы. Вероятно, в дни "умирания" небо было пасмурным, и призма осталась незамеченной. Не было ли это знаком, которого я дожидалась столько лет?!

Как бы там ни было, но умирать мне надоело. Да, да, я передумала!

— В конце концов смерть никуда не денется, а "кино" надо досмотреть, — решила я и начала смеяться…

Я оделась и побросала вещи в чемодан. Мобильный до сих пор хранил заряд, и я вызвала такси, после чего телефон окончательно вырубился.

Пока машина не пришла, я порылась в коробках, оставленных на выброс, нашла поломанные плоскогубцы и, взобравшись на табурет, ударила по кубу. Потревоженные горошины заметались по рукам, а куб неожиданно легко раскололся и оказался полым, то есть не нес никакой функциональной нагрузки!

Я сняла призму с окна и положила в сумку вместе с кошельком и американским паспортом. Не дожидаясь лифта и даже не взглянув на Леськину квартиру, я спустилась вниз и села в машину. Попросив у таксиста телефон, я позвонила в агентство и договорилась, что с сегодняшнего дня квартира выставляется на продажу — контрактами обменяемся по Интернету.

В аэропорту мне несказанно повезло, и через три часа я уже летела над Атлантикой…

Обгрызенный каштан

В будущем я оказалась долгожительницей. Когда погода хорошая, нанятая детьми компаньонка выносит меня в сад, укрывает пледом, и я лежу до самой темноты, а иногда до рассвета под разросшимся старым каштаном. Помните, тот самый каштан, который никто не сажал?!

Несмотря на все разочарования в ожидании знака судьбы, этот каштан является лучшим доказательством, что все это мне не приснилось.

Конечно, мне не удалось схватить время за хвост, но я примирилась с его бесстрастным ровным отношением ко всему живому и мертвому. Через ветви каштана я смотрю в ночное небо. По нему, как на картинах сюрреалистов, плывет звездный корабль, из которого вытекает строптивое, никому не подвластное время. Оно кривляется и строит мне рожи, как тот черт из табакерки в сказке об оловянном солдатике, и потом притворяется утренним туманом и расползается по саду.

А сегодня меня навестила внучка.

— Бабуля, теперь я знаю, откуда у нас появилось это дерево — сказала она и протянула мне обгрызенный плод каштана, — их белки разносят. Я про это целую передачу слышала.

Вероятно, девочка собиралась порадовать меня своим открытием. И порадовала — слезы хлынули из глаз, и я принялась хохотать, как в старые добрые времена. Внучка растерянно уставилась на меня, но на то она мне и внучка, чтоб унаследовать мои гены. Из дома выскочила обеспокоенная компаньонка, и вскоре воздух в саду затрясся от общего хохота.

"Боже мой, белки… просто белки, крибли-крабли-бумс"!!!